Маленькие женщины

Громко откашлявшись и набрав в грудь побольше воздуха, Джо начала читать. Читала она очень быстро, девочки слушали с интересом: история была романтическая и даже трагическая, поскольку в конце ее большинство персонажей погибло.

– Мне понравилось то, что написано про великолепную картину, – таково было одобрительное замечание Эми, когда Джо умолкла.

– Мне больше понравилась та часть, где про любовничанье. А Виола и Анджело – наши любимые имена, вот удивительно, правда? – сказала Мег, отирая глаза, потому что часть «про любовничанье» была трагической.

– А кто же написал это? – спросила Бет, которой удалось мельком увидеть физиономию Джо.

Чтица вдруг рывком села прямо, отбросила газету, открыв разгоревшееся лицо, и, забавно сочетая торжество и волнение, во всеуслышание объявила:

– Ваша сестра!

– Ты?! – вскричала Мег, роняя на пол свое шитье.

– Он очень хорош, – тоном критика заметила Эми.

– Я так и знала! Я так и знала! О Джо, моя дорогая, я так тобой горжусь! – И Бет в экзальтации от такого успеха сестры подбежала ее обнять.

Невозможно описать, в каком восторге все они, конечно же, пребывали. Как Мег не могла поверить, пока не увидела слова «Мисс Джозефина Марч», черным по белому напечатанные в газете. Как изящно Эми анализировала те части рассказа, где говорилось о работе художников, и какие советы давала для его продолжения, что, к сожалению, невозможно было исполнить, поскольку герой и героиня рассказа успели погибнуть. Как была возбуждена Бет, как она прыгала по гостиной, распевая от радости. И как Ханна вошла и в невероятном изумлении воскликнула: «Вот это да! Ну, я бы ни за что…», услышав о том, что «Джо сотворила». Какую гордость за дочь почувствовала миссис Марч, когда узнала об этом. Как смеялась со слезами на глазах Джо, когда объявила, что теперь она вполне может стать самовлюбленным павлином и бросить писать, ведь «Орел с распростертыми крыльями», можно сказать, уже торжественно машет ими над домом семейства Марч. Газета же тем временем переходила из одних рук в другие.

– Расскажи нам про все!

– Когда это вышло?

– Сколько тебе за него заплатили?

– А что папа скажет?

– А Лори не станет смеяться?

Такими вопросами – да все в один голос – засыпало Джо ее семейство, тесно столпившееся вокруг нее, потому что эти нелепые, нежно любящие друг друга обитатели старого дома устраивали настоящий праздник из любой незначительной домашней радости.

– А ну-ка перестаньте тараторить, девочки, и я все вам расскажу, – остановила их Джо, задаваясь вопросом, чувствовала ли себя мисс Бёрни[83 - …чувствовала ли себя мисс Бёрни… – Мисс Бёрни (1752–1840) – весьма известная в XVIII в. английская преподавательница и историк музыки, фрейлина королевы Шарлотты, супруги короля Георга III, «первая наша женщина-романист», по словам Джейн Остин (1775–1817), опубликовала свой первый роман «Эвелина» в 1778 г.] более великолепно после своей «Эвелины», чем она – Джо – после «Художников-соперников».

Поведав сестрам о том, как она распорядилась своими рассказами, Джо добавила:

– А когда я пришла за ответом, человек этот сказал, что ему понравились оба рассказа, но ничего не заплатил, потому что он начинающим не платит, а только разрешает им публиковаться в его газете и рецензирует их работы. Это хорошая практика, говорил он, и, когда начинающие усовершенствуются, им станет платить кто угодно. Так что я отдала ему оба рассказа, а сегодня мне был прислан этот, и Лори меня с ним застал и настоял на том, чтобы на него взглянуть, так что пришлось ему разрешить. И он сказал что рассказ хороший и я буду еще писать а он хочет добиться чтобы за следующий заплатили а я ужасно счастлива потому что со временем вероятно смогу содержать себя и помогать моим девочкам…

Тут дыхание у Джо перехватило, и, укрыв голову газетой, она оросила свой маленький рассказ самыми натуральными слезами, так как стать независимой и заслужить похвалу тех, кого она так любила, было самой сокровенной мечтой ее души, а это событие явилось первым шагом к заветной цели.

Глава пятнадцатая. Телеграмма

– Ноябрь – самый отвратительный месяц в году, – проговорила Маргарет, стоя у окна в один тусклый, пасмурный день, глядя на ощипанный морозом сад.

– Потому-то я и родилась в ноябре, – с обидой в голосе заметила Джо.

– А если бы сейчас случилось что-то очень приятное, мы подумали бы, что он – самый великолепный, – возразила Бет, всегда с надеждой смотревшая вперед, даже в ноябре.

– Готова была бы согласиться, да только в нашем семействе ничего приятного теперь не происходит, – заявила Мег, пребывавшая в дурном расположении духа. – Мы всё работаем да работаем, день за днем, без просвета и почти без развлечений. Прямо как на каторге.

– Ну и ну! До чего же мы грустны! – вскричала Джо. – Я не очень-то и удивляюсь, бедняжка моя дорогая, ведь ты постоянно видишь, как другие девицы весело проводят время, пока ты из года в год впрягаешься в нудную работу. Ох, как бы мне хотелось устроить твои дела, как я устраиваю их для моих героинь! Ведь ты и хороша собою, и добра, так что я могла бы найти какого-нибудь богатого родственника, который совершенно неожиданно оставил бы тебе целое состояние. Тогда бы ты вырвалась на свободу, как богатая наследница, с презрением смотрела бы на всех, кто тебя унижал, и уехала бы за границу, а потом вернулась как миледи Такая-то в блеске великолепия и элегантности.

– В наши дни люди не получают состояний, оставленных им в такой манере. Мужчинам приходится самим зарабатывать на жизнь, а женщинам – выходить замуж из-за денег: этот мир ужасно несправедливо устроен, – горько отозвалась на это Мег.

– Мы с Джо собираемся заработать целых два состояния для всех вас. Только подождите лет десять, и сами увидите, что так оно и будет, – пообещала Эми, сидевшая в уголке и лепившая «пирожки из глины», как называла Ханна ее глиняные фигурки птиц, зверей и фруктов, а также изображения человеческих лиц.

– Не могу ждать. И боюсь, не очень верю в чернила, тушь и глину, хотя очень благодарна вам за благие намерения.

Мег вздохнула и снова вперила взор в окно на оголенный морозом сад. Джо, издав горестный стон, с мрачным видом оперлась обоими локтями на стол, но Эми продолжала энергично шлепать свои «пирожки», а Бет, сидевшая у другого окна, сказала с улыбкой:

– Нас прямо сейчас ждут два приятных события: маменька возвращается, она идет по улице, а Лори шагает через сад с таким видом, словно хочет сообщить нам что-то хорошее.

И вот они оба вошли в дом. Миссис Марч с обычным вопросом: «Есть ли письма от папы, девочки?» А Лори со словами, произнесенными его обычным убеждающим тоном: «Не хочет ли кто-нибудь из вас прокатиться со мной? Я зубрил математику, пока голова кр?гом не пошла, так что собираюсь освежить мозги быстрой ездой. День довольно мрачный, но все не так уж плохо, и я предложил отвезти Брука домой, так что будет весело ехать. Поедемте, Джо, вы и Бет ведь не откажетесь, правда?»

– Конечно нет!

– Весьма признательна, только я занята! – И Мег быстро достала свою рабочую корзинку, потому что они с маменькой решили, что девушке покамест лучше не слишком часто кататься с вышеупомянутым молодым джентльменом.

– А мы втроем будем готовы через минуту! – крикнула Эми, выбегая из гостиной, чтобы вымыть руки.

– Могу ли я что-нибудь сделать для вас, мадам матушка? – спросил Лори, склонившись над креслом миссис Марч и, как всегда, с любовью на нее глядя. Любовь слышалась и в его тоне, когда он к ней обращался.

– Нет, спасибо, мой дорогой. Только загляните в почтовую контору, если вам не трудно. Сегодня как раз наш день получать письма, а почтальон не пришел. Отец наших девочек всегда точен, как само солнце, но, видимо, что-то задержало письмо в пути.

Громкий звонок в дверь прервал ее речь, и через минуту в гостиную вошла Ханна с конвертом в руке.

– Тут эту ужастную телеграфную штуковину принесли, ма-ам, – сказала она, вручая хозяйке конверт с такой осторожностью, будто он мог вот-вот взорваться или нанести какой-либо вред.

При слове «телеграфную» миссис Марч схватила конверт, прочла две строки, там содержавшиеся, и снова упала в кресло, побелев так, словно белый листок бумаги пулей пронзил ее сердце. Лори бросился на кухню за водой, Мег и Ханна поддерживали миссис Марч, а Джо прерывающимся от испуга голосом читала вслух:

Миссис Марч, ваш муж очень болен. Приезжайте немедленно. С. Хейл. Госпиталь Бланка. Вашингтон.

Какая тишина воцарилась в комнате, когда все слушали Джо, затаив дыхание, как странно сразу потемнел день за окном и как вдруг показалось, что резко изменился весь мир, когда девочки стояли вокруг матери, чувствуя, что все счастье, вся опора их жизни могут быть у них вот-вот отобраны.

Однако миссис Марч быстро пришла в себя, перечитала телеграмму, раскрыла объятия дочерям и проговорила тоном, которого они никогда не смогли забыть:

– Я тотчас поеду, но ведь может быть уже поздно! Ах, дети, дети мои, помогите мне это вынести!

Несколько минут в гостиной слышались лишь рыдания, прерываемые неловкими словами утешения, нежными заверениями в готовности помочь и шепотом, полным надежд, но заглушаемым плачем. Бедняжка Ханна первой сумела оправиться и с неосознанной мудростью показала всем добрый пример, ибо для нее панацеей от большинства бед была работа.

– Да охранит Господь нашего дорогого! Не стану я время попусту терять на рев да охи и ахи, а соберу-ка вам враз вещички в дорогу, ма-ам, – сказала она самым сердечным тоном, отирая фартуком мокрое от слез лицо и горячо пожимая руку хозяйки своей крепкой рукой, и тут же отправилась прочь – работать за троих.

– Она права, для слез у нас нет времени. Успокойтесь, девочки, и дайте мне сосредоточиться.

Они попытались успокоиться, бедняжки, а их маменька, бледная, но взявшая себя в руки, выпрямилась в кресле и, отвлекшись от горестных предчувствий, принялась обдумывать дальнейший план действий для себя и для дочерей.

– А где же Лори? – спросила она, собравшись с мыслями и решив, что следует делать прежде всего.

– Здесь, мэм! Ах, пожалуйста, позвольте мне что-то сделать для вас! – вскричал юноша, вбегая из соседней комнаты, куда он скрылся, почувствовав, что первое горе семьи должно быть слишком сокровенно даже для его дружеского взора.