Хороните своих мертвецов

Тогда-то Элизабет и видела его. В форме, без бороды, с синяками на лице, в фуражке, не полностью закрывающей уродливые шрамы. Парадный мундир на нем был теплый, но наверняка не настолько, чтобы защитить его в холод. Он медленно, чуть прихрамывая, шел во главе длинной скорбной колонны мужчин и женщин в форме. Почти нескончаемый кортеж полицейских из Квебека, из Канады, из Штатов, Англии, Франции. А во главе – их начальник. Человек, который вел их, но не последовал за ними до конца. В смерть. Чуть-чуть не успел.

И эта фотография, что появилась на первых газетных полосах, на обложках многих журналов, от «Пари матч» до «Маклинс», «Ньюсуик» и «Пипл».

Фотография старшего инспектора: глаза на мгновение закрыты, голова чуть приподнята, на лице гримаса – миг страшной внутренней муки, ставший достоянием публики. Это было почти невыносимо.

Элизабет никому не сказала, кто он, этот тихий человек, приходивший читать в их библиотеку, но сейчас это должно было измениться. Снова надев пальто, она осторожно спустилась по обледеневшим ступенькам и поспешила по улице следом за ним. Он шел по рю Сент-Анн, рядом с ним трусила собака на поводке.

– Pardon, – окликнула его Элизабет. – Excusez-moi[17 - Прошу прощения (фр.).].

Гамаш, уже успевший уйти на некоторое расстояние, шел, обходя счастливых туристов и загулявших жителей города. Он свернул налево на рю Сент-Урсюль. Элизабет ускорила шаг. Свернув за угол, она увидела его в полуквартале впереди.

– Bonjour! – крикнула она и помахала ему рукой, но он шел спиной к ней, а если и слышал оклик, то, вероятно, подумал, что это обращено к кому-то другому.

Он приближался к рю Сен-Луи и толпе, направляющейся в Ледяной дворец. Она почти наверняка потеряет его в этой толчее.

– Старший инспектор!

Это прозвучало даже тише, чем все предыдущие слова, но крупный человек сразу застыл на месте. Он стоял спиной к Элизабет, и она отметила, что некоторые недоброжелательно поглядывают на него, вынужденные обходить его по узкому тротуару.

Старший инспектор повернулся. Она боялась, что он будет раздражен, но у него был добродушный, недоумевающий вид. Он быстро пробежал взглядом по лицам и остановился на ней, стоящей в полуквартале от него. Он улыбнулся, и они двинулись навстречу друг другу.

– Dеsolе[18 - Сожалею (фр.).], – сказала Элизабет, протягивая ему руку. – Извините, что побеспокоила.

– Не стоит извинений.

Наступило неловкое молчание. Гамаш никак не прокомментировал тот факт, что она знает его. Это было слишком очевидно, а он, как и она, не хотел тратить время на очевидное.

– Я знаю, вы работаете в библиотеке, верно? – сказал он. – Чем могу быть полезен?

Они стояли на людном углу рю Сен-Луи и рю Сент-Урсюль. Люди с трудом протискивались мимо них. Чтобы закупорить узкую артерию, многого и не требовалось.

Элизабет все не решалась. Гамаш огляделся и махнул рукой в сторону, противоположную потоку людей, идущих по улице:

– Хотите кофе? Я подозреваю, что вам бы не помешало что-нибудь.

Она улыбнулась впервые за этот день и вздохнула:

– Oui, s’il vous pla?t[19 - Да, пожалуйста (фр.).].

Пройдя сквозь толпу на квартал вниз по склону, они остановились перед самым маленьким зданием на улице. Оно было побелено, крыша сверкала красным металлом, а наверху красовалась вывеска «Aux Anciens Canadiens»[20 - «У старого канадца» (фр.).].

– Вообще-то, тут бывает полно туристов, но в такое время дня довольно тихо, – сказал Гамаш по-английски, открывая дверь.

Они оказались в довольно обычной для Квебека ситуации, когда из вежливости француз говорит по-английски, а англичанин – по-французски. Они вошли в темный уютный ресторанчик, самый старый в провинции, с низкими потолками, каменными стенами и сохранившимися потолочными балками.

Когда они сели и официант принял у них заказ, Гамаш спросил:

– Может быть, нам выбрать и язык?

Элизабет рассмеялась и кивнула.

– Как насчет английского? – спросил он.

Она еще никогда не видела старшего инспектора так близко. Ему было лет пятьдесят пять – об этом она знала из сообщений. Он был широкоплеч, хорошо сложен, но больше всего ее привлекли его глаза, темно-карие и спокойные.

Элизабет не ожидала этого. Думала, что у него проницательные, холодные, аналитические глаза, которые повидали много страшного, а потому смотрят жестко. Но они оказались задумчивыми, добрыми.

Официант принес Элизабет капучино, а Гамашу – эспрессо. Припозднившиеся с завтраком клиенты уже уходили, и в уголке, где они сели, было тихо.

– Вы, конечно, знаете, что случилось сегодня утром? – спросила Элизабет.

Кофе был ароматный, великолепный. Она нечасто тратилась на хороший кофе, но этот был угощением.

– Инспектор Ланглуа сказал мне, что в подвале Литературно-исторического общества обнаружено тело. – Говоря это, Гамаш смотрел на Элизабет. – Смерть была насильственной.

Она была благодарна ему за то, что он не сказал «убийство». Слишком уж это страшное слово. Она опробовала его в безопасности собственных мыслей, но пока еще не могла вынести на публику.

– Когда мы пришли сегодня утром, телефоны не работали, и тогда Портер позвонил в «Белл Кэнада» и вызвал мастера.

– И мастер быстро приехал, – сказал Гамаш.

– Они нас знают. Здание у нас старое, нуждается в ремонте. Телефоны часто отключаются – либо замыкание, либо мыши перегрызают провода. Но нынешний случай нас удивил, потому что мы недавно поменяли всю проводку.

– Когда вы появились в библиотеке?

– В девять. Приходим пораньше, чтобы иметь час на рассортировку книг и всякие другие дела до открытия библиотеки. Как вы знаете, мы открываемся каждое утро в десять.

Гамаш улыбнулся:

– Я знаю. У вас замечательная библиотека.

– Мы ею очень гордимся.

– Значит, вы появились в девять и сразу же позвонили в «Белл».

– И двадцати минут не прошло, как приехал мастер. У него ушло полчаса на то, чтобы выяснить, в чем дело. Он решил, что в подвале разрыв провода. Мы все подумали, что это опять мыши.

Она помолчала.

– И когда вы поняли, что это не мыши? – спросил Гамаш, понимая, что ей сейчас нужна помощь, чтобы закончить эту историю.

– Мы его услышали – мастера. Он громыхал ботинками по лестнице. Человек он не маленький, и нам показалось, что на нас скачет табун. Он прибежал в кабинет и несколько секунд просто молча смотрел. Потом сказал нам, что в подвале мертвец. Он его откопал, бедняга. Думаю, он не сразу в себя пришел.

Гамаш согласился. Некоторые отходят быстро, а другие после такого события переживают всю оставшуюся жизнь.

– Вы говорите, он его откопал. Значит, в подвале пол не забетонирован?

– Нет. Камеры помещались этажом выше, а это был самый нижний уровень. Дому не одна сотня лет. Раньше там в холодке держали продукты. Когда мастер сказал, что нашел тело, я подумала, что речь идет о скелете. Их все время находят в Квебек-Сити. Может быть, это был казненный преступник. Мы с Уинни пошли посмотреть. Но нам туда и спускаться не пришлось – через дверь увидели, что никакой это не скелет. Человек умер недавно.