Очень храбрый человек

В первую очередь его поразила необычная жара.

Работающие здесь агенты нещадно потели, и им приходилось следить за тем, чтобы капли пота не падали со лба, искажая криминологическую картину. Увидев Гамаша, они выпрямились и начали отдавать честь. Но он движением руки остановил их и предложил продолжать работу.

Потом огляделся вокруг.

Совсем не похоже на скотобойню или на отхожее место. Помещение было куда просторнее. Старый гараж. Переделанный под мастерскую.

Нет, не под мастерскую. Под арт-студию.

Гамаш увидел гончарный круг. Увидел пластиковые пакеты, наполненные глиной, с бирками от производителя. Вдоль стен стояли полки с неглазурованными изделиями. Теперь он понял, о чем говорил Камерон. Никто не смог бы воспользоваться изделиями Трейси для каких-либо практических целей. Они не годились ни для еды, ни для питья, ни для цветов.

Но внимание привлекали. В отличие от их автора.

Карл Трейси казался недоделанным, лишь отчасти сформированным человеком. Мягким. Бесполезным. И все же в нем что-то было. Не то чтобы приятное. По правде говоря, Гамаш испытывал к нему отвращение. Однако он чувствовал, что его взгляд постоянно возвращается к Карлу Трейси. Тот был личностью. С этим не поспоришь. Эффектным творением. Как и его работы.

Но если его изделия, на взгляд Гамаша, были привлекательными, то Трейси – ни в коей мере.

Гамаш повернулся и увидел в углу источник необычной жары.

Печь для обжига.

Ее явно разжигали в один из последних дней.

Гамаш присел и посмотрел в отверстие внизу печи. Печь была наполнена пеплом.

– Обязательно соберите пепел, – сказал он, поднявшись. – Нашли что-нибудь?

– Нет пока, – ответил старший агент. – Если тут есть кровь, то скрыть или очистить ее было бы невозможно. Глина и кирпичи – вещи пористые. Если она тут есть, мы ее найдем.

– Bon. Merci.

Он повернулся и увидел Карла Трейси.

– Вы недавно пользовались печью, – сказал Гамаш.

– Да. Обжигал кой-какие вещички.

– Когда?

– В субботу вечером.

– Печь все еще горячая.

– Она долго остывает. Чтобы глина спеклась, печь нужно ох как разогреть. – Он внимательно посмотрел на Гамаша и рассмеялся. – Вы же не думаете… – Его изумление казалось неподдельным. – Вы и вправду думаете, что я здесь сжег Вивьен? По кусочкам? Вы спятили? Вы хоть представляете, сколько бы это потребовало трудов? И представьте, какой бы тут был тарарам.

Трейси явно пытался запудрить ему мозги. Отрицая убийство и кремацию женщины и ее нерожденного ребенка не из-за ужаса преступления, а из-за его трудоемкости.

– Послушайте, – сказал Трейси, следуя за Гамашем в кухню, – наш брак не ахти что, но она занималась своими делами, а я – своими. Зачем мне ее убивать?

– А зачем вам убивать собаку? – Гамаш показал на пса, который по-прежнему лежал у теплой плиты.

– Затем, что от него больше никакого прока. Охотиться не способен, дом охранять не способен. Только ест и срет. Куплю новую собаку. Получше.

– Может, вы поэтому и жену убили, – сказал Гамаш. – Чтобы завести новую.

– Да зачем убивать-то? Я бы просто выгнал ее.

– Потому что она пошла бы в суд и отсудила у вас половину собственности, – ответил Гамаш.

– А, ну да, – кивнул Трейси. – Веская причина.

Это было, конечно, не признание, но очень близко к тем признаниям, какие доводилось слышать главе отдела по расследованию убийств.

Трейси посмотрел на собаку:

– Это не мой пес, а ее. С ней пришел, с ней и уйдет. Чем скорее, тем лучше.

Он выставил вперед руку, делая вид, что стреляет. Дворняга с трудом поднялась на ноги, шагнула к Трейси и лизнула палец, нажимающий на спусковой крючок.

Они ничего не нашли. После совещания с местными агентами было решено, что они сделали все от них зависящее. Настало время уезжать.

– Что нам делать дальше? – спросил агент Камерон, когда все трое надели куртки и ботинки.

Они вышли на крыльцо и огляделись: вокруг были акры и акры, мили и мили леса. Они посмотрели на осликов в поле. Ослики терпеливо наблюдали за ними.

И тут они снова услышали рев реки Белла-Белла, доносившийся до них из глубины леса.

Казалось, он стал громче. Ближе.

– Первым делом нужно объявить о пропаже Вивьен Годен, – сказал Гамаш. – А потом посетить ее отца.

На ступеньки крыльца упала большая капля. Еще одна.

Гамаш взглянул на небо. Стояла середина дня, но тучи были такие плотные, а солнце такое неясное, что было похоже на сумерки. Или на затмение солнца.

Гамаш сунул руку в карман, но вспомнил, что здесь нет сигнала.

– Вы можете подвезти нас до наших машин? – спросил Гамаш у женщины-агента.

– Безусловно, сэр. Я видела их, когда мы ехали сюда. Они стоят там, ниже.

– Верно. А вам как удалось подняться?

– Мы не поднимались. Мы свернули на окружную дорогу и выехали на ферму сверху, с другой стороны.

Она снова посмотрела на одежду старшего инспектора. Он и его спутники выглядели так, будто добирались до этого ужасного места, карабкаясь по склону на четвереньках.

Практически так оно и было.