Все дьяволы здесь

Дымок все еще поднимался над домами. Неизменный. Предсказуемый. Река все еще прорезала деревню в долине. Вокруг росли непроходимые леса, в которых, как был уверен юный Арман, обитали чудесные существа. А в самом центре нарисованной деревни росло несколько деревьев.

Арман посмотрел на эту маленькую раму, лежащую на полу на месте преступления, и его обуяло почти непреодолимое желание повернуться и уйти домой. В Квебек.

Сидеть в бистро вместе с Рейн-Мари, Анри, Грейси и Фредом, свернувшимися перед камином, в котором потрескивают дрова.

Габри принес бы им кофе с молоком или что покрепче. Оливье подал бы лосося, копченного на кленовых дровах, а потом к ним присоединились бы Клара и Мирна, чтобы поболтать о книгах и картинах, о еде, о том, что натворила лошадь Святого Идиота.

Сумасшедшая Рут и ее одержимая утка Роза осыпали бы всех оскорблениями и тонкой поэзией.

Я сижу, где посажена, созданная
из камня и желаемого, выданного
за действительное:
будто божество, убивающее ради удовольствия,
может и исцелять…

Даже теперь, с расстояния, казавшегося непреодолимым, он видел многостворчатые окна бистро, выходящие на густой лес, и листья, которые уже меняют цвет.

Как это происходит рано или поздно со всеми.

Кроме той картины, которую так безрассудно бросили на пол.

…будто в разгар твоего кошмара,
твоего последнего, добрая львица
за загривок нежно поднимет твою душу…

Домой. Домой. Он очень хотел домой. Сидеть у огня. Слушать разговоры друзей, смеяться. Держать Рейн-Мари за руку и смотреть, как играют их внуки.

…и осторожно в темень рая отнесет.
Но не сейчас.

Гамаш подошел к маленькой картине и вернул ее на безопасное место на стене. На ее место.

Но прежде чем сделать это, он заметил написанное на заднике слово: «Арману».

Глава одиннадцатая

Рейн-Мари Гамаш сидела в баре «Жозефина» отеля «Лютеция», положив руку на картонную коробку.

Не обращая внимания на элегантных посетителей бара, она смотрела в огромные окна отеля на шикарных мужчин и женщин Шестого округа Парижа.

Они проходили по улице Севр. У многих в руках были полиэтиленовые пакеты из находящегося поблизости универмага «Ле Бон Марше».

Рейн-Мари осознавала, что происходит вокруг нее в великолепном баре в стиле модерн, но все, что она видела, – это тело на полу и кровь на ковре в комнате, где прежде играли ее дети.

И еще она пыталась вспомнить этот запах. Удастся ли ей когда-нибудь распознать его?

Вплоть до нынешнего дня она помнила запах своей матери. Не духов, а очистителя с содержанием аммония. Этот запах прилип к ней, впитался в материнские поры – она работала приходящей уборщицей.

И Рейн-Мари знала, что, уходя в могилу, унесет с собой запах Армана – запах сандалового дерева. По крайней мере, она на это надеялась. На то, что уйдет первой. В его объятиях.

С ее стороны это было проявлением эгоизма. Вынудить его пережить это. Оставить его одного. Но она сомневалась, что сможет уйти без него. Если он…

Она прогнала эти мысли. Надо вернуться к насущному. К фактам. К мертвецу.

Будучи профессиональным библиотекарем и архивариусом, Рейн-Мари умела не только сортировать и каталогизировать информацию, но и устанавливать связи. Именно эта способность ее мыслительного аппарата работать одновременно на нескольких уровнях сделала ее профессионалом высокой пробы и обеспечила ее карьеру в Национальной библиотеке и архиве Квебека.

Там, где другие видели только факты, мадам Гамаш видела связи между этими фактами. Она могла установить общее между двумя, тремя, многими внешне никак не связанными событиями.

Между аборигенским именем, означающим «Созерцатель звезд», рассказом об имевшем место в 1820 году званом обеде с участием геолога Бигсби и могилой нищего в Монреале.

Она соединила все это, и у нее получился Дэвид Томпсон. Землепроходец и картограф, который оказался, вероятно, величайшим картографом, когда-либо жившим на земле. Выдающаяся личность, забытая историей.

Пока архивариус и библиотекарь мадам Гамаш не обнаружила его.

А теперь она получила целый набор никак не связанных между собой фактов и событий. Не безопасно упокоившихся в истории, а живых, происходящих в данный момент. И забрызганных кровью.

Она прижала к себе коробку и прищурилась. Пытаясь увидеть…

– Привет!

Рейн-Мари в мгновение ока вернулась в бар «Жозефина» и увидела улыбающееся лицо мужа.

– Dеsolе, – сказал он и наклонился, чтобы поцеловать ее. – Не хотел тебя испугать. Ты была где-то за миллион миль отсюда.

– На самом деле не столь далеко. – Она поцеловала его в ответ и услышала его шепот:

– Не реагируй.

Она сохранила улыбку на лице и попыталась ничем не выдать своего недоумения.

Он отошел в сторону, и Рейн-Мари увидела Клода Дюссо.

– Клод, – сказала она.

Но недоумение никуда не делось. Что хотел сказать Арман? Неужели она не должна узнавать этого человека, которого так хорошо знала?

Которого видела вчера вечером в больнице?

Но когда префект наклонился поцеловать ее в обе щеки с преувеличенным политесом, давно вошедшим у них в шутку, Рейн-Мари все поняла.

Она постаралась не реагировать, но испугалась, что на какое-то мгновение выдала себя. Ее глаза слегка расширились. От удивления.

К счастью, после этого она увидела Жана Ги и перенесла свое удивление на него.

Все расселись на диванчике и заказали выпивку, а Арман рассказал Рейн-Мари о последнем развитии событий.

Она выслушала, задала несколько вопросов, на которые никто не знал ответа, и замолчала.