Кровавая пыль дорог

– Ну, вот и всё, – довольно улыбнулся Нискиня. – Теперь нас до самого Константинополя никто не побеспокоит.

Глава 8

(738 г. от Р.Х.)

Евпраксия сидела на скамейке и держала в руках пяльцы[10 - Пяльцы – приспособления в виде колец для вышивания.], на которые была натянута ткань с вышивкой. Евпраксия неторопливо стежок за стежком втыкала иголку с цветной ниткой в материю, и на материи уже можно было узнать вышитый необыкновенной расцветки цветок.

Перед ней сидел отпрыск богатого рода Студитов Нифонт и в который раз спесиво разглагольствовал о величии своего рода:

– Наш род Студитов вышел из самого Рима. Мой предок выполнил задание самого Октавиана, после чего был наделён милостью и приближён ко двору императора. Когда император Константин строил этот город, наша семья одной из первых переселилась сюда из Рима. Наш род ценит василевс Лев III. Мой отец Христофор Студит – член синклита и занимает должность референдария[11 - Рефендарий – секретарь, в обязанности которого входило представление василевсу частных прошений и доведение его ответов на них до сведения должностных лиц.], а его брат анфипат[12 - Анфипат – высокий титул в византийской табели о рангах.] Димитрий постарается, чтобы ему дали более высокую должность, соответствующую нашему роду. Наш род славится своим богатством.

Евпраксия взглянула на Нифонта: «Ну, вставь перо в зад, – вылитый павлин будет. Так и красуется, так и красуется. Наш род Камениатов не менее знаменит, но никто об этом не трубит на весь белый свет. Всё родственники, да родные…А сам то что достиг или сможешь достигнуть? Хвастун», – подумала она.

Нифонт продолжал:

– Да, наша семья потеряла земли в Египте и Сирии. Но мы постараемся сделать всё, чтобы вернуть их. Вот и василевс Лев III не без нашего участия разбил сарацинов у Акроиноса[13 - В 740 г. василевс Лев III (http://www.hrono.ru/biograf/bio_l/lev3isavr.php) (717 – 741 гг.) нанес арабам сокрушительное поражение близ Акроиноса.]. Скажу тебе по секрету, – Нифонт надменно поднял голову и расправил узкие плечи, – сейчас готовится новая масштабная война с сарацинами. Копятся деньги, оружие. Я уже сейчас протиктор[14 - Протиктор – воин придворной гвардии, привилегированного подразделения, состоявшего из людей офицерского статуса. С VI в. это подразделение имело только церемониальные функции.], а с началом войны мне обещали должность командующего мероса[15 - Мерос – полк.]. Представляешь? Ведь это десять тагм[16 - Каждая тагма состояла из 300 воинов.], три тысячи воинов. Думаю, что через несколько лет мы заставим василевса разбить сарацинов и вернуть наши земли. Вначале в Сирии, а затем в Египте. И богатство нашего рода опять возрастёт.

«Как он надоел этот спесивый павлин», – снова подумала Евпраксия, но молча продолжала заниматься вышиванием.

– Счастлива будет та девушка, которая выйдет за меня замуж, – продолжил Нифонт. – Она будет купаться в богатстве. Не пора ли, благородная Евпраксия, и тебе подумать о замужестве? А почему бы… – но Нифонт не успел докончить свою тираду, как дверь отворилась, и в комнату зашёл Зенон с незнакомцем.

Евпраксия вскрикнула от радости:

– Отец!

Она отбросила вязание и, как маленькая девочка, бросилась с объятиями к Зенону.

– Стыдись, дочка, мы не одни.

Евпраксия обратила свой взор на незнакомца.

Незнакомец был высок и плечист. Его русые волосы были на голове разделены пробором и слегка кучерявились. Аккуратная бородка была очень ему к лицу. Незнакомец был красив. Удивили глаза незнакомца. Они были голубые и смотрели на неё не сально, как большинство ромейских женихов, а восхищённо и, в то же время, с такой нежностью, что Евпраксия впервые засмущалась и на мгновение опустила взгляд. Таких людей она ещё не встречала. «Уж не сам ли это Ахиллес из древних греческих мифов?» – подумала она. В груди у Евпраксии потеплело, и у неё вдруг возникло чувство нежности и стремление прижаться к его широкой груди.

– Позволь представить тебе, дочь моя, гостя. Его зовут Людота. Он знатный мастер и ещё не понимает по-ромейски. Некоторое время он поживёт у нас, и, я думаю, ты поможешь ему освоить наш язык.

Перед Людотой стояла девушка, одетая, по обычаю, в широкое, скрывающее фигуру, ромейское платье, украшенное золотым шитьём. Но и это широкое платье не могло скрыть стройную фигуру с широкими бедрами. Утончённые и изящные черты лица дополняли красивые, густые волосы и длинные ресницы. Большие, полные нежности глаза смотрели на Людоту, и она ему искренне улыбалась. В её красоте было что-то эфемерное и воздушное, и от этой красоты веяло теплом. Это была красота совсем другого рода, она отличалась от привычных Людоте принципов красоты: красоты женщины-матери, красоты спутницы воина или пахаря, способная всегда поддержать мужа в трудную минуту, способная вместе с мужем встать против врага и помочь мужу вырастить и убрать урожай. Это была красота гордости, и в то же время – смиренности и скромности. Это была красота, осознающая свою значимость, и в то же время не предающая этому никакого значения.

Людота глядел на это чудо природы, и впервые за последнее время у него потеплело внизу живота, и захотелось взять на руки это беззащитное создание. Он взял и по-славянски, как приветствуют у него на родине старших, поклонился ей в пояс, касаясь рукой пола. Евпраксия покраснела, опустила голову и, не поднимая глаз, бросилась из комнаты.

Нифонту не понравилось, что Евпраксия его оставила, и он, не обращая внимания на Людоту, надменно поклонился, слегка наклонив голову:

– Я приветствую тебя, Зенон. Но извини, я вынужден покинуть тебя. Дела, – и тоже вышел из комнаты.