Кровавая пыль дорог

Людота остановился:

– Откуда?

Станята радостно:

– А я у Баруха из сундука взял.

– Украл как тать.

Станята растерялся:

– Почему как тать? Мы же заработали.

– Что мы заработали, то Деян приносил. А мечами, что мы Баруху отдавали, мы себе свободу выкупали. А он мечи продавал, и поэтому это его золото. Он его на крови наших соотечественников и на наших страданиях заработал. Грязные оно. Человек имеет золото, а свободы нет. Зачем оно ему? А свободу ничего не возместит. Запомни это.

– Хорошо. А что же мне с ним делать?

– Думай сам. Надо их на хорошее дело использовать.

Людота и Станята направились в сторону базара. То и дело им встречались мёртвые тела. Вперемешку лежали и арабы, и славяне. Город бурлил. Одни улицы и дома находились в руках славян, а другие удерживались арабами. Сражения происходили во многих местах. Без особой нужды Людота в сражения не ввязывался. Он целенаправленно двигался в сторону базара, обходя стороной места сражений, стараясь сберечь Станяту. Иногда он стрелял из лука, помогая отбивать нападение арабов. Но пробиться к Богушу не удалось.

На подмогу обороняющимся жителям подошло войско, и исход битвы начал склоняться в их пользу. Что могли противопоставить хорошо вооружённым воинам плохо вооружённые славяне, кроме своей отваги и силы духа?

На улицу, где находились Людота и Станята ворвались не менее сотни арабских воинов, которые начали врываться в дома в поиске взбунтовавшихся рабов-сакалибов. Все очаги сопротивления они засыпали тучей стрел. Вокруг Людоты начали падать поражённые стрелами славяне. Увидев это, Людота схватил Станяту и заскочил в близлежащий дом. В нём уже находилось около сорока человек, преимущественно женщины и дети. Людей, способных держать оружие, было всего человек восемь, да и то многие были ранены. Поэтому ещё одному человеку, да ещё имеющему меч и лук со стрелами, обрадовались. Предводитель, которого все называли Твердило, указал Людоте на входную дверь и попросил встать около неё.

Из проёма двери виднелась узкая улочка с близко примыкающими друг к другу домами. Людота и Твердило поочередно посылали свои стрелы в перебегающие фигуры арабских воинов.

– А всё-таки боятся нас, – заметил Твердило, – ближе не подходят.

– Как бы по крышам не подобрались, – ответил Людота. – Да и стрелы кончаются. Что делать будем?

– Отходить придётся, наверное.

– Дядько Людота, дядько Людота, – услышал Людота и, не отрывая глаз от улицы, ответил:

– Ты зачем здесь? Прячься.

– Дядько Людота, вот… – Станята держал в руках пучок стрел. – Я ещё наберу.

– Ты где взял?

– Да в соседнем доме. Там ещё есть. Я принесу.

– Только быстро, сейчас уходить будем.

Стрелы посыпались гуще. В один из моментов, когда Твердило попытался пустить стрелу, ему в ногу ударила стрела и пробила её насквозь. Потекла кровь. Твердило переломил оперение стрелы и, повернувшись ко всем, крикнул:

– Отходите, нам не удержаться.

Люди направились к другому выходу из дома и помогали выходить раненым и детям. Твердило повернулся к Людоте:

– А ты чего ждёшь? Спасай свое дитё, – в них наше будущее.

Людота оставил остатки стрел Твердиле и бросился в соседний дом.

– Станята! – крикнул Людота. Ему ответило молчание.

Он бросился в следующий дом и на входе нос к носу столкнулся с арабом, который в руке держал лук. Людота мощной рукой прижал его к стене и изо всех сил сунул мечом снизу вверх арабу под ребра. Тот мешком рухнул вниз. Появились ещё двое. Людота, не давая им опомниться, рубанул мечом вначале одного, а затем другого. В доме были арабские воины. Ничего не оставалось, как вернуться обратно, но и там уже никого не было: ни Станяты, ни людей, с которыми он был в доме.

У Людоты вдруг защемило сердце. Он вдруг понял, что потерял Станяту и остался совсем один. Что его держало в этом городе? Среди людей, которые украли у него жену, дочь, брата, друзей, а самое главное – свободу? Ничего. Значит надо из него выбираться и затем направляться на запад, к ромеям, которые, как слышал Людота, воюют с арабами.

Рядом с Людотой в стену ударилась стрела. Он пригнулся, завернул за угол дома, затем перелез через забор, затем ещё через один. Так, осторожно перебегая от дома к дому, от забора к забору, от одного укрытия к другому, Людота уходил от центра города.

Поняв, что его никто уже не преследует, Людота заскочил в один из домов. Перешагивая через трупы, лежавшие на полу и даже на лестнице, он взобрался на второй этаж, осторожно выглянул из-за ставня маленького окна на улицу: по ней сновали конные арабы. Туда хода не было.

Людота бросился к сундукам и начал их осматривать. В двух из них была женская одежда, и только в соседней комнате он нашел мужскую одежду и быстро в неё переоделся. Никак ему не удавалось намотать на голову чалму, но после нескольких попыток он всё-таки водрузил её себе на голову. Спускаясь со второго этажа, заглянул в кладовую и положил в котомку несколько лепёшек и мешочек крупы. Теперь оставалось только незаметно выйти из города, исключая всякую встречу с арабами, и Людота дождался, пока стемнело.

Не заметив никого поблизости, он выскользнул из двери дома и направился в противоположную от улицы сторону. Он знал, что, как обычно, там располагались сады, ограждённые забором из глины. Людота осторожно передвигался по городу, обходя все подозрительные звуки.

Уже на окраине города ему неожиданно повстречался всадник, который ему что-то прокричал. Чтобы по его высокой фигуре не определили, что он не араб, Людота просто присел на корточки и приготовил меч. Всадник, разглядев чалму, подъехал поближе. Людота резко встал и ткнул мечом араба. Тот вскрикнул и упал с коня. В руках Людоты остался сломанный меч. Он его откинул в сторону и взобрался в седло.

– Прощай, Деян. Прощай, Зайнаб, – Людота помолчал. – Прощай, Станята, Богуш. Прощайте друзья, может еще свидимся…

Он тронул поводья и направил коня в темноту навстречу неизвестности подальше от этого проклятого города.

Глава 7

(738 г. от Р.Х.)

Наконец долгий путь закончился. Дорога перестала подниматься в гору и теперь, извиваясь петлями по склонам, опускалась вниз. Людота остановился. Влажный морской воздух освежал его усталое и измождённое лицо.

Перед ним лежало предместье города ромеев, лежащего на берегу моря. Внизу виднелись сады и огороды горожан, которые сменяли постоялые дворы и гостиницы для приезжих купцов. Слева от Людоты виднелись загородные дома богатых жителей города. Справа находилась городская свалка, куда вывозились мусор и нечистоты, а также выбрасывались без погребения трупы казнённых преступников. А за городом, скрываясь за горизонтом, синело море. Людота никогда не видел так много воды.

Своего коня Людота продал несколько дней назад, и последний отрезок пути он шёл пешком. Усталость, конечно, сказывалась, но вид города, к которому он так стремился, воодушевил его, и путь до городских ворот показался ему не так уж и долог.

Людота шёл по грязным, почти не мощёным узким улочкам города. Это была его окраина, и здесь, на улицах, застроенными в несколько этажей домами, жили мелкие торговцы, люди, которые перебивались случайными заработками, разорившиеся ремесленники. Высокие, иногда достигавшие пяти этажей здания перемежевались c более низкими лавчонками торговцев и различными мастерскими, конторами менял. Здесь же, выставив на продажу готовый товар и подзывая к своему товару прохожих, на первых этажах этих зданий трудились ремесленники. Мимо Людоты сновали разносчики воды, лотошники с различной едой, везли на тачках на продажу дрова.

Население города было многонациональным. Вокруг Людоты сновали люди в различных одеждах: в ромейской, в арабской, в еврейской и ещё не понятно в какой. Поэтому Людота в своей арабской одежде не казался изгоем.

Людота иногда останавливался, поднимал голову, удивляясь умением ромеев строить высокие здания, рассматривал изделия кожевников, ткачей. Особенно его заинтересовало изготовление глиняной посуды: кувшинов, горшков, амфор для хранения продуктов, различных светильников. У одной гончарни он остановился и долго смотрел, как мастер ногой крутил нижний круглый камень, а на верхнем крутящемся столе за счет инерции крутящегося камня под умелыми руками принимал форму очередной горшок. Людота смотрел и думал, что у него на родине так быстро горшки не делают.

Ромей что-то спросил Людоту. Тот в ответ покачал головой и пошёл дальше.

Труднее всего было проходить мимо пекарен, от которых тянуло запахом свежевыпеченного хлеба, мимо выставленных на продажу различных изделий пекарского искусства: от самого дешёвого ячменного хлеба, от дорогого пшеничного, от различных рогаликов, пирогов. Трудно было проходить и мимо разнообразных харчевен, закусочных, в котлах которых варились, сдобренные специями похлёбки с кусками мяса, и мимо разложенной на лотках жареной и печёной рыбы. Очень хотелось есть. От голода начало бурчать в животе. Денег от продажи своего коня уже не осталось. Найти какую-нибудь работу, не зная ромейского языка, не представлялось возможным. Людота наконец решился и свернул в переулок, в котором раздавался стук молотков и чуть ли не на улице были разложены изделия из металла: различного вида инструменты, подковы, серпы, топоры, котлы для варки пищи и многое другое.

Людота медленно шёл вдоль разложенного на продажу товара и взглядом оценивал каждую вещь: смог бы он сам сделать так? Качество некоторых изделий ему нравилось, некоторых оценивал невысоко, а у отдельных он останавливался и понимал, что так ему не сделать в силу того, что мастера, делавшие эти уникальные вещи, годами оттачивали своё мастерство на изготовлении именно этих вещей.

Некоторые ремесленники или продавцы, когда он проходил мимо, бесцеремонно хватали его за руки, пытаясь привлечь к своему товару. Тогда он, улыбаясь, качал головой и, приложив руку к груди, склонял голову в знак уважения и шёл дальше.