Цирцея

Трудно описать, что случилось потом. Проснулось знание, дремавшее в глубинах крови. Будто кто зашептал: сила этих цветов – в их соке, который может преобразить любое существо, явив его истинную суть.

Медлить и сомневаться я не стала. Солнце уже ушло за горизонт. Рот Главка приоткрылся во сне, я поднесла к нему охапку цветов и стала выжимать. Сок вытекал, накапливался. Одна за другой молочно-белые капли скатывались Главку в рот. Бусинка сока упала мимо, ему на губу, и я смахнула ее пальцем на язык. Главк закашлял. Твоя истинная суть, сказала я ему. Пусть проявится.

Нарвав еще охапку, я склонилась над ним. Все поле в него выжму, если придется. Но стоило подумать об этом, как по лицу Главка пробежала тень. На моих глазах она темнела. Стала коричневой, затем лиловой, расплылась словно синяк, и вот все тело Главка сделалось темно-синим, как море. Его руки, ноги, плечи раздувались. На подбородке пробивалась и быстро отрастала малахитовая борода. Хитон разошелся, и на груди образовались бугры. Я смотрела во все глаза. Это были ракушки.

– Главк! – прошептала я.

Рука его стала иной на ощупь, твердой, плотной, чуть прохладной. Я тряхнула ее. Проснись!

Он открыл глаза. И пока длился один вздох, лежал неподвижно. Потом вскочил, вздымаясь надо мной подобно штормовой волне, – морской бог, каким он и был всегда. Цирцея, воскликнул, я превращен!

* * *

Не время было идти в лес, привлекать его к себе на зеленом мху. От своей новой силы Главк просто обезумел, храпел, как бык, почуявший весну.

– Гляди! – Он вытягивал руки. – Ни болячек. Ни шрамов. И я не чувствую усталости. Впервые за всю свою жизнь не чувствую усталости! Целый океан могу переплыть. Хочу на себя посмотреть. Как я выгляжу?

– Как бог.

Он схватил меня за руки и закружил, его белые зубы сверкали на синем лице. Потом остановился, озаренный новой мыслью.

– Теперь я могу пойти с тобой. Могу пойти во дворцы богов. Ты отведешь меня?

Я не могла ему отказать. Повела к бабке. И хотя у меня слегка дрожали руки, произнесла заготовленную ложь. Он заснул на лугу и проснулся таким.

– Видно, мое желание сделать его бессмертным оказалось пророческим. С детьми моего отца такое случается.

Бабка едва слушала. Она ничего не заподозрила. Меня никогда ни в чем не подозревали.

– Брат! – воскликнула она, обнимая его. – Новоявленный брат! Это деяние богинь судьбы. Добро пожаловать, живи в моем дворце, пока не обретешь собственный.

По берегу мы больше не гуляли. Каждый день я проводила во дворце с богом Главком. Мы сидели на берегах сумеречной дедовой реки, и я знакомила Главка со всеми своими тетями, дядями, двоюродными братьями и сестрами, скороговоркой перечисляя нимф по именам, хотя до этих пор думала, что и не знаю, как их зовут. Они же обступали Главка и хором требовали поведать историю чудесного превращения. Он рассказывал все по порядку: как был в дурном настроении, как сон тяжелым камнем навалился на него, а потом сила, ниспосланная самими мойрами, богинями судьбы, подняла его вверх подобно гребнистой волне. Главк обнажал перед нимфами синюю грудь, стянутую божественными мускулами, показывал руки, гладкие, словно обкатанные прибоем ракушки.

– Глядите, как я врос в самого себя!

Мне так нравилось в эти минуты его лицо, сиявшее радостью и силой. Вместе с его грудью раздувалась и моя. Тянуло рассказать, что этот дар он получил от меня, но я видела, как приятно Главку считать свою божественную сущность лишь собственной заслугой, и не хотела это у него отнимать. Я по-прежнему мечтала лечь с ним в том темном лесу, но начинала думать и о большем, говорить про себя непривычные слова: женитьба, муж.

– Идем, – сказала я. – Нужно познакомить тебя с отцом и дедом.

Я сама выбрала ему одежду – в цветах, наилучшим образом оттенявших его кожу. Предупредила, как полагается проявлять учтивость, и, пока он ее проявлял, стояла в стороне и наблюдала. Главк отлично справился, и его похвалили. Отвели к титану Нерею, прежнему богу моря, а тот представил его Посейдону, своему новому господину. Вместе они помогли Главку создать подводный дворец, украсили его золотом и сокровищами затонувших кораблей.

Я каждый день приходила туда. Морская соль жгла мне кожу, а Главк частенько был так занят, развлекая восхищенных гостей, что мне доставалась лишь мимолетная улыбка, но я не возражала. Теперь у нас появилось время, предостаточно времени. Приятно было сидеть за серебряными столами и наблюдать, как нимфы и боги из кожи вон лезут, чтобы привлечь его внимание. Прежде они насмеялись бы над ним, назвали рыбацкой голью. А теперь просили рассказать о его смертной жизни. В рассказах все преувеличивалось: мать у него горбатая, как старая ведьма, отец каждый день его бил. Слушатели ахали и хватались за сердце.

– Все в порядке, – говорил Главк. – Я послал волну, чтобы разбила отцову лодку вдребезги, – он и умер от удара. А мать я облагодетельствовал. У нее теперь новый муж и рабыня – помогает с уборкой. Мать возвела мне алтарь, он курится уже. Жители моей деревни надеются, что я пошлю им благоприятное течение.

– И ты пошлешь?

Нимфа, задавшая вопрос, сцепила пальцы под подбородком. Круглое личико этой нимфы, ближайшей подруги Перса и моей сестры, походило на глянцевую злобную маску, но, разговаривая с Главком, даже она становилась другой – открытой и мягкой, как спелая груша.

– Посмотрим, – ответил Главк, – какую жертву они принесут.

Порой, будучи особенно доволен, Главк бил хвостом, в который превращались его ноги. Вот и теперь я смотрела, как этот нежно-серый хвост, покрытый внахлест чешуйками, метет, поблескивая и чуть переливаясь, по мраморному полу.

– Твой отец в самом деле мертв? – спросила я Главка, когда все ушли.

– Разумеется. И поделом ему, богохульнику.

Он начищал новый трезубец – подарок самого Посейдона. Главк теперь целыми днями возлежал на ложе да пил из кубков размером с собственную голову. И хохотал, как мои дядья, – громогласно, во все горло. Не каким-то жалким повелителем крабов он стал, но одним из величайших морских богов, мог призывать китов мановением руки, спасать корабли, уводя от рифов и мелей, поднимать из воды тонущие плоты с моряками.

– Та круглолицая нимфа, – сказал Главк, – красивая. Как ее имя?

Мысли мои были далеко. Я представляла, как он попросит моей руки. Скорее всего, там, на пляже. На берегу, где мы впервые друг друга увидели.

– Ты про Сциллу?

– Точно, Сцилла. Она движется как вода, верно? Как серебристый струящийся ручей. – Он поднял глаза, задержал на мне взгляд. – Цирцея, никогда еще я не был так счастлив.

Я улыбнулась ему. Я видела в нем лишь юношу, которого любила и который наконец заблистал. Казалось, все расточаемые ему похвалы, все воздвигнутые ему алтари, все поклонники, вокруг него толпившиеся, – это дар мне, Главк ведь мой.

* * *

Эту Сциллу я теперь видела повсюду. Вот она засмеется над какой-нибудь шуткой Главка, вот коснется своей шеи да встряхнет волосами. Она и в самом деле была украшением нашего дворца – очень хороша собой. Речные боги и нимфы вздыхали по ней, а она любила одним взглядом вселить надежду, следующим же – уничтожить. Движения Сциллы сопровождались постукиванием бесчисленных коралловых браслетов да жемчужных бус, которыми задаривали ее поклонники. Она садилась рядом и по очереди их мне показывала.

– Мило, – говорила я, почти не глядя.

Но на следующем пиру она снова была тут как тут, число драгоценностей удваивалось, утраивалось, их уже хватило бы, чтобы рыбацкую лодку затопить.

Как, должно быть, бесила ее моя непонятливость! Она уже поднесла жемчужины, крупные, размером с яблоко, прямо к моему лицу.

– Ну видала ли ты когда такие чудеса?

Я, по правде говоря, даже подумала было, не влюбилась ли она в меня.

– Очень красивые, – пробормотала я.

Ей ничего не оставалось, как сквозь зубы сказать напрямик:

– Главк пообещал собрать все, что есть в море, лишь бы порадовать меня.

Мы были в Океановом дворце, в воздухе стоял тошнотворный запах благовоний. Я вздрогнула:

– Это Главк подарил?

Ах, как она обрадовалась!

– Все до единой. Ты что же, не слышала? Думала, ты узнаешь первой, вы ведь очень близки. Но может, не такая уж ты ему и подруга?

Она помолчала, наблюдая за мной. Я понимала, что и другие обратили ко мне лица, ликующе затаив дыхание. Такие скандалы в наших дворцах любили больше золота.