Тактический уровень

Особый отдел НКВД Южного фронта располагался в Днепропетровске. Доверять собранные сведения телефонной связи батальонный комиссар Кириллов не рискнул, и отправился к начальству лично. Кабинет товарища Сазыкина находился на третьем этаже здания дореволюционной постройки на Октябрьской площади, куда Кириллов и прибыл ближе к полудню.

– Ну что, батальонный комиссар, есть результаты? – начальник особого отдела вышел из-за стола и протянул руку подчиненному.

– Есть, товарищ комиссар государственной безопасности третьего ранга, – кивнул Кириллов, пожимая руку Сазыкина, – но не совсем те, на которые мы рассчитывали.

– Что накопал?

– Подтверждаются показания Музыченко и Соколова. Ефрейтор Нагулин, произведенный в младшие лейтенанты приказом командарма-6, утверждает, что при постановке задачи его непосредственный начальник майор Свирский сообщил ему также задачу всей «колонны особого назначения». Зачем он это сделал, и откуда сам узнал эту информацию, остается неясным, а самого его уже не спросишь, но слова Нагулина совпадают с показаниями генерал-лейтенанта и комдива.

– Бумаги у тебя с собой?

– Да, все, что собрал – здесь, – Кириллов слегка хлопнул ладонью по кожаному портфелю.

– Оставишь мне. Пришел приказ из Москвы. Музыченко и Соколова у нас забирают. В шестнадцать часов за ними прилетит самолет, так что это дело теперь уйдет на самый верх, в Управление, а наша задача – передать руководству все имеющиеся наработки.

– Есть! – Кириллов открыл портфель и начал извлекать из него картонные папки. – А что с остальными окруженцами?

– Все, как обычно, – пожал плечами Сазыкин, – Допросим, и если не выявим предательства, передадим в службу кадров. У нас дивизии по три тысячи человек, так что им быстро место найдется.

– Нагулина тоже на переформирование? Его Музыченко в своих показаниях выделял особо, и даже написал на него и его людей представления к государственным наградам.

– Какие награды, батальонный комиссар? Две армии и мехкорпус сгинули в котле! Забудь. Пусть радуются, что в живых остались.

– Товарищ комиссар государственной безопасности третьего Ранга, разрешите мне поработать с Нагулиным более тщательно. Очень необычный боец. Лично сбить несколько самолетов противника не каждый может. Немецким владеет без акцента. Люди, которые с ним из окружения выходили, вообще, сказки какие-то рассказывают про его слух и зрение…

– Это не наше дело, товарищ Кириллов. У вас есть основания подозревать Нагулина в измене, преступной трусости или сотрудничестве с врагом?

– Прямых улик нет, но…

– Я знакомился с его делом, батальонный комиссар – меня этот случай тоже заинтересовал, но боец, лично уничтоживший столько фашистов, не может работать на противника. Железные подтверждения этих фактов присутствуют не всегда, но и того, что видели десятки красноармейцев и командиров, более чем достаточно.

– А если он работает не на немцев? Есть ведь еще союзники и нейтральные страны. В этом случае немецкие потери могут быть ему только на руку. Он очень хорошо подготовлен. Это отмечают капитан Щеглов и сержант Игнатов. Это же утверждает снайпер Серова и сержант Плужников, а он, напомню, из нашего ведомства. Я уж молчу о красноармейцах Чежине и Шаркове, чье мнение можно было бы и не учитывать, если бы оно не совпадало с остальными. А где он мог пройти такую подготовку? В тайге, стреляя по белкам? Не верю!

– Я думал об этом, – кивнул начальник особого отдела, – Не сходится. Никто и никогда не стал бы внедрять агента с такой подготовкой настолько топорным способом – слишком велик риск потерять ценного специалиста. Да и нужен ли американцам или англичанам агент на передовой советско-германского фронта? Затраты ресурсов на подготовку операции такого уровня несопоставимы с возможными выгодами. В общем, так! Отправь его к кадровикам, но наблюдения не снимай. Пусть пока им занимаются те, на кого командованием возложены соответствующие обязанности, а там посмотрим. Дадим ему возможность себя проявить не в условиях котла, когда живых свидетелей его художеств почти не осталось, а в более контролируемой ситуации. Единственное что… шепни им там, чтобы Нагулина определили в одну часть с людьми из его взвода. Мы с ними уже работали, да и расширять круг лиц, знающих о нашем к нему интересе, пока не стоит.

– А его звание?

– А что звание? У нас есть приказ командующего шестой армией. Комфронта Тюленев его не отменял. Сам Музыченко тоже пока ни в чем официально не обвинен, а с этими показаниями, – Сазыкин кивнул на папки на своем столе, – скорее всего, обвинен и не будет, задачу-то он честно выполнил, так что все обвинения достанутся сдавшемуся в плен генералу Понеделину. Вот пусть и командует Нагулин, раз уж заслужил, тем более что при прорыве его взвод проявил себя с наилучшей стороны. Наградить не можем, так хоть кубик в петлице сохраним. Все, батальонный комиссар, свободен. Мне еще дела Музыченко и Соколова к передаче в Москву готовить.

* * *

Возникшая передышка позволила мне подвести некоторые итоги и оценить свои действия. Нельзя сказать, что я остался ими доволен. Да, вырваться из котла удалось, и это несомненный плюс, но, как показала практика, я имел все шансы там и остаться, словив случайную пулю или осколок, а то и просто попав в плен. В финальной части прорыва я окончательно утратил контроль над ситуацией, и если бы не Музыченко, оперативно организовавший ракетно-артиллерийский удар по зажавшему нас моторизованному батальону, ничем хорошим бы эта история для меня и моих людей не закончилась.

Пока я действую на тактическом уровне, ничего толкового добиться не получится. Сколь угодно точный стрелок, исключительно эффективный разведчик или диверсант – все это замечательно, но не тянет больше чем на капитана, ну, в самом благоприятном варианте, на майора. Это не значит, что пользоваться этими преимуществами нет смысла, но не на них мне нужно делать акцент. В моем распоряжении есть сеть сателлитов, потенциал которой гораздо шире тех возможностей, которые я уже использовал. В силу обстоятельств я не мог внятно распорядиться обширными данными о ходе боевых действий на всем фронте, и был вынужден ограничиться пределами Уманского котла, а чаще несколькими километрами вокруг места, где в текущий момент находился. Теперь же, вырвавшись из окружения, я получил некоторый простор для выбора. Естественно, никто не спросит младшего лейтенанта, и хорошо, если не ефрейтора, о том, где он желает применить свои полководческие таланты, но, по крайней мере, сейчас вопрос элементарного выживания не отбирает у меня все имеющееся время и силы, так что можно спокойно обдумать ситуацию.

Для начала о самой спутниковой сети. Я использую ее, как водитель местного автомобиля, совсем недавно севший за руль. Более-менее знаю, какие ручки дергать, что крутить и куда жать, но понятия не имею, как все это работает и как отрегулировать двигатель и подвеску, чтобы работало лучше. Оно и понятно – я пилот космического истребителя, а не ученый. Да, чего-то нахватался от Летры, но это слезы по сравнению с тем, что знали специалисты, занимавшиеся исследованием земной цивилизации. Я раньше даже не задумывался о том, откуда берется информация, сопровождающая картинку со спутников.

Я видел с орбиты, скажем, танковую колонну, ползущую по шоссе. Ну, колонна и колонна, дальше-то что? Но вычислитель сразу же подсказывал мне, что это, к примеру, машины танковой дивизии «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер», а иногда и указывал конечную точку их маршрута. А фамилии командиров частей? Их я тоже видел в комментариях, но откуда их брал вычислитель? На технике не написаны номера частей и фамилии командующих. Я, конечно, понимал, что до того, как я оказался на планете, исследования шли уже много лет, и в базах данных скопилась обширная информация, которую мог обрабатывать вычислитель для дополнения данных с орбиты, но некоторые детали просто невозможно выяснить одним лишь наблюдением сверху. Несомненно, есть еще радиоперехват, который сеть сателлитов ведет в непрерывном режиме. Взлом местных шифров труда не составляет, но даже это объясняет не все, хоть и многое.

Откуда, например, подробная информация о конструкции оружия и техники? Тот же финский пистолет… Я ведь, когда разбирал это оружие, имел перед глазами трехмерную модель со всеми подробностями его устройства и функционирования. Откуда? Ответ напрашивается сам – кроме спутников есть что-то еще. Полковник Нивен ничего мне об этом не сообщил, просто не успел, наверное, но Летра говорила о том, что для сбора данных на других планетах используются дроны, оснащенные генераторами маскировочных полей. О том, что эти беспилотные аппараты применяются и на Земле, она не упоминала, но если ученые с других исследовательских баз использовали их для получения информации, то почему не предположить, что и здесь они тоже есть, причем продолжают функционировать и сейчас, пересылая собранные данные на орбиту? Вполне вероятно. Дело другое, что я не знаю, как ими управлять, а, возможно, и не имею нужных кодов доступа.

Документация по сети сателлитов в памяти вычислителя имелась, но разобраться с ней в полном объеме я не успел, что и неудивительно. Летра, например, прежде чем занять свою должность, четыре года училась в Метрополии, причем, по ее рассказам, закончить обучение смогли далеко не все из тех, кто его начал. Самые необходимые настройки я делать умею, но дальше… В общем, похоже, что наиболее полное освоение попавшего мне в руки высокотехнологичного инструмента должно стать одной из главных задач на ближайшее время, если, конечно, моих знаний и подготовки на это хватит.

Глава 2

Из окна палаты военного госпиталя в Дрездене был виден уютный дворик с аккуратными скамеечками, окруженными зеленью тщательно подстриженных кустов. Эриху фон Шлиману этот вид уже успел изрядно надоесть, и когда массивные ворота открылись, впуская во двор черный «мерседес», он даже немного обрадовался этому новому штриху в скуке последних дней. Через несколько минут за дверью послышались шаги, и вслед за врачом в палату вошел полковник Генрих Рихтенгден в наброшенном поверх мундира белом халате.

Майор поднялся ему навстречу. Последние дни это давалось ему относительно легко.

– Рад видеть тебя Эрих, – без улыбки произнес полковник, – Я боялся, что все гораздо хуже.

– Герр оберст, – обратился к гостю доктор, – Майор Шлиман перенес серьезную контузию. Очень вас прошу, постарайтесь не заставлять его нервничать.

– Я учту, – кивнул полковник, и доктор тихо вышел, прикрыв за собой дверь.

– Как себя чувствуешь, Эрих?

– Ты совершенно прав, могло быть хуже, – пожал плечами майор, – Знаешь, Генрих, я не предполагал, что коммунисты могут действовать так оперативно. Этот шквал огня… Мой батальон просто смели.

– Русская реактивная артиллерия, – поморщился полковник, – Пока у них ее мало, но, похоже, командование противника делает ставку на это оружие. Наши «небельверферы» бьют точнее, но у большевиков выше дальность стрельбы и больше снарядов в залпе. Неприятная штука.

– Я имел возможность убедиться в этом на собственной шкуре, – кивнул Шлиман.

– Что там случилось, Эрих? Показания выживших не слишком проясняют картину. Русский стрелок ушел?

– Скорее всего, да, герр оберст. Если, конечно, его не зацепило случайным осколком. Я приказал своим людям в него не стрелять – хотел взять живым, но русские ударили с такой силой, что могло произойти все, что угодно.

– Это плохо, Эрих. Очень плохо. Думаю, ты доложен понимать всю глубину неприятностей, которые ждут нас в ближайшем будущем. О нашей операции уже стало известно в верхах, и теперь, если русские запустят в производство свое новое оборудование для стрельбы…

– Все не так ужасно, Генрих, – На лице Шлимана появилась легкая улыбка.

– Вот как? – недоверчиво переспросил полковник.

– Нет никакого оборудования, герр оберст, – в голосе майора звучала уверенность, – я видел, как он стрелял из зенитной пушки. Там открытая платформа, даже щита нет, и мне удалось рассмотреть все в деталях. У стрелка не было никаких специальных приспособлений, и зенитка выглядела совершенно стандартной. Это просто один человек. Да, он гениальный стрелок, но дело не в приборе, который можно дать каждому солдату, а исключительно в его личных качествах или особых способностях. Но он всего один, понимаешь? Единственный уникальный экземпляр во всей большевистской армии, а один стрелок, каким бы хорошим он ни был, не сможет определить исход войны, особенно если его вовремя остановить.

– Ты в этом уверен, Эрих? – задумчиво произнес полковник, – Он ведь стреляет, не видя цели. Не на слух же! Хотя… Если нет оборудования, то, может быть, это какие-то медикаменты, на порядок усиливающие восприятие?

– Тогда почему он только один, Генрих? Нет, дело не в химии. Да и сложно себе представить, какой силы должен быть препарат, чтобы так усилить слух и зрение. Русский демонстрировал свои способности слишком долго. Если бы все это время он сидел на мощных стимуляторах – давно бы сдох, чудес-то не бывает.

Полковник какое-то время молчал, обдумывая услышанное, но Шлиман видел, что лицо Рихтенгдена постепенно разглаживается, как будто с него сняли непосильный груз и сказали, что дальше его нести уже не нужно.

– Я уверен, что смогу его найти и закрыть для Германии эту проблему раз и навсегда, – на лице Шлимана застыло выражение мрачной решимости.

– Месть, Эрих? – усмехнулся Рихтенгден. – Похоже, этот русский смог задеть тебя за живое.

– Он всего лишь дикарь, Генрих, но дикарь опасный, и его требуется остановить прежде, чем он убьет сотни наших солдат.

– Ну-ну… – неопределенно произнес полковник, – Выздоравливай, Эрих. Ты сообщил мне очень важные сведения, и я уверен, наверху их высоко оценят. Думаю, твое личное участие в охоте за русским стрелком будет одобрено. В любом случае, буду держать тебя в курсе.