Чёрная Тишина

– Да не держите вы её! Посадите вон на стул! Да за Печью дуйте! – выругался на военных Доктор и, нахмурившись, поинтересовался: – А что случилось?то? Нанаец тебя за руль пустил?

– Да, там… своё…

– Ох, Ваня, Ваня, – закачал головой Доктор и как школьный учитель начал размеренно отдавать указания: – Берешь её. Берешь пацана её контуженного. И дуете все вместе к Лешему. Пацана, конечно, по?хорошему надо Василисе передать, я?то рядом с ней никакой не Доктор, а так, только про витаминки да медвежье дерьмо шутить могу. Уж она?то если не разберётся, то пиши пропало, но сначала к Лешему. Сам понимаешь. Субординация. Да и он через заправку пацана быстрее к Василисе доставит.

– А что с пацаном?

– Спит. Не просто спит и не по волшебному…

– А как тогда?

– И так и так. И спит он, похоже, прямо через эту замочную скважину…

– Понятно, – угрюмо кивает Иван, ничего не понимая. – А она?то зачем? Девчонка.

Доктор молчит, оценивая ситуацию, но снова резко меняя настроение, взрывается дружескими издёвками:

– Вот ты интересный. Ты вроде из наших, а говоришь иногда, как будто всю жизнь дубиной по голове мутузили. Ты, может, боксер бывший?

– Ничего я не боксер!

– Может, ты тоже из Кошмаров? Ты небось и аями у Нанайца до последнего не замечал.

– Да чё я не замечал? Всё я замечал, – отвечает Иван, с трудом понимая, о чём говорит Доктор.

– Ну а раз замечал, тогда не задавай тупых вопросов, сказано – лезть в Печь и ехать к Лешему с этими бедолагами, значит, полезай в Печь и дуй к Лешему.

Глава 9

Бывают такие сны, в которых необузданные потусторонние силы открывают тебе сакральный смысл всего сущего и сразу становится ясна простая правда: отчего всё именно так. В какой?то момент ты даже можешь понять, что сейчас находишься во сне, но это никоим образом не искажает сути той правды, которая только что открылась затуманенному сознанию спящего. Она настолько проста и понятна, что кажется удивительным как никто раньше своим умом не дошел до этого.

К сожалению, незаменимым атрибутом таких снов является невозможность переноса этой самой правды в обыденный мир людей. Волшебная бестелесная истина, существующая лишь в мире идей, неминуемо растает или того хуже исказиться, находясь под обыденной повседневностью и серостью мира людей.

Поэтому в первые секунды пробуждения от такого сна человек вокруг себя ничего не видит, не слышит и не понимает. Пытается осознать, где он и как тут очутился. Всё существо занято попытками удержаться за тающую дымку сновидения, но чем сильнее усилия, тем быстрее распадается эфирная конструкция в сознании пробудившегося, возвращая его воспоминания, его насущные потребности и его собственное “я”.

Когда Вероника открыла глаза, она смогла разглядеть за автомобильным окном, в которое упиралась лбом, лишь бегущий кусочек серого асфальта и постоянно мелькающие ели. Одно дерево сменяло другое, а его следующее. Все они были похожи друг на друга, как родные близнецы, и в какой?то момент ей показалось, что нет никакого множества деревьев, а лишь одно?единственное дерево, растянутое вдоль этой стороны дороги. И другой стороны дороги. И вообще любой другой дороги в этой стране, да и во всем мире.

Распрямляя затёкшую шею, моргая тяжёлыми веками и вытирая тыльной стороной ладони бегущий по краешку рта медок, Вероника пытается дать оценку сидящему рядом водителю старого, но роскошного, автомобиля.

Мужчина средних лет старше её, но старушкам у подъезда ещё можно обращаться к нему “молодой человек”. Его голова сначала показалась ей гладко выбритой, но продолжая беглый осмотр небольших следов на коже, какие бывают после ожогов, и, удостоверившись в отсутствии бровей, она предположила, что этот человек болеет какой?то редкой болезнью, отчего он напоминает только что выбравшегося из пожара.

– О! – произносит незнакомец, – проснулась…

“Я” с хлопком возвращается в сознание. За секунду в голове с острой болью разом появляются все недавние события, ещё мгновение назад казавшиеся сном. Она вспоминает нежного и мужественного оборотня, кровавую расправу в баре, ворону?директрису, Великий и Ужасный завод, слетевшего с катушек отца мальчика и с трудом, с которым птенец пробивается сквозь яичную скорлупу, она вспоминает самого мальчика. Своего мальчика.

– Алёша! – восклицает она и, сжимая кулаки начинает скалиться, вспоминая, как военные с надписями ОПР на одежде оцепили завод и не пускали её к ребенку. – Где мой…

Но стоит ей заметить на заднем сиденье мирно спящего под синим байковым одеялом ребёнка, как гнев сменяется тревогой.

– Алёша! – Вероника тут же хватает водителя за чёрный рукав пиджака. – Что с ним?

Тот лишь бросает беглый взгляд в зеркало заднего вида.

– Да спит вроде.

– Алёша! Алёша!

Она оборачивается к ребёнку и вытягивается. Пытаясь дотянуться до ребёнка, она машет второй рукой, пытаясь найти опору, и случайно задевает рычаг автоматической коробки передач, непонятно как оказавшейся в таком старом автомобиле.

– Тише ты. Ещё выпустишь её.

Дотянувшись до плеча ребёнка, Вероника сначала легонько трясёт его, но с каждым разом ей приходится прикладывать всё больше усилий для пробуждения ребёнка и, понимая, что никаких сил недостаточно, её тревога начинает возрастать.

– Алёша! Алёша! Что с ним? Он не просыпается! Алёша!

В панике она переключается на водителя и, вцепившись в его локоть, начинает трясти его, отчего автомобиль покачивает из стороны в сторону:

– Почему он не просыпается?! – И только теперь Вероника полностью разглядывает сидящего рядом с ней шофёра. Она понимает, что у него нет запаха.

Не то чтобы Вероника могла сказать, как должен пахнуть человек, но есть же что?то в каждом из нас, что делает нас живыми. Что?то благодаря чему мы смотрим друг на друга и понимаем, что перед нами другой человек, а не бездушная кукла или робот. А вот у этого водителя этого нет.

– Как ваше самочувствие?

– Что?

Он точно один из них. Оборотень предупреждал о них.

– Голова болит? Кружится?

– Нет.

Он говорил если встретит их, то нужно притворяться мёртвой или глупой. Глядишь, побрезгуют и не тронут.

– Про завод помните? Ну что случилось там.

– Не совсем.

– Ладно. Так, а вы что делали там? В такой час. Ещё и с ребёнком.

– Гуляли.

“Глупой, а не тупой!” – рычит на неё собственный внутренний голос.

– Точнее, мы гуляли с Алёшей в лесу, а потом его похитили.

– Похитили? – удивляется водитель. – Кто?

– Его… отец…