Чёрная Тишина

Водитель нахмурился.

– Всё сложно. Его отец уголовник и он не живёт с ним…

– А вы кем приходитесь ребёнку?

– Я?

Воспоминания закрутились в ещё не до конца очнувшейся от сна голове.

– Он… Мой племянник. Я его опекун. Официальный. Назначенный судом. Мальчик тоже рад жить со мной.

На языке ещё вертится песок?ложь, а этот в чёрном костюме может его учуять. Оборотень предупреждал. На его лице не сдвинулся с места ни единый мускул, а стеклянные голубые глаза смотрят на дорогу перед собой. И хотя от него не исходит никакого запаха, сразу видно: он не поверил.

– А?а… То есть там на заводе… Это отец мальчика?

Вероника вспоминает безумные глаза и бессвязные речи.

– Да. Это был он.

– Был? Вы много?то помните из того, что произошло?

В памяти вспыхивают расползающиеся порезы на шее отца мальчика.

– Нет.

– Тем лучше для вас. Скажите, вы колдовством никогда не увлекались?

– Что?

– Ну там всякие женские гадания, например, или духов, может, вызываете? Может, оборотней знаете?

Водитель смеётся как будто шутит, но Вероника знает: он не шутит. Она непроизвольно сглатывает, и в тот момент, когда её горло движется, она ловит пристальный недоверчивый взгляд водителя на своей шее.

– Что с Алёшей? Куда вы нас везёте?

Водитель глубоко вздохнул и распрямился.

– Я сказал: ребёнок спит. Едем мы к начальству. В чащу к Лешему. Он направит ребёнка в институт, где ему помогут проснуться и заодно решить, что делать с вами.

– Со мной?

Оборотень говорил, если поймёшь, что они тебе не верят, надо бежать. Бежать от них как можно дальше. Бежать пока не кончатся силы, а потом ещё столько же.

– Э?э… Определит, куда вас… – неуверенно заявляет человек за рулём. – Там же с радиацией были вопросы. Ну, на заводе. Может, вам витаминки какие?то надо или в санаторий…

Водитель снова смеётся. И она видит, что он видит, как она ему не верит. Воображение отчётливо рисует картину, как под видом заботы её запирают и обкалывают препаратами.

– Нас разлучат?

Водитель сделал вид, что не услышал вопроса. Опустив голову, Вероника скачет глазами из стороны в сторону.

– Мы можем остановиться?

– Мы почти приехали? Потерпите немного.

– Я хочу пересесть назад. Просто посидеть рядом.

Задумался. Мнёт челюсть.

– Не могу остановиться. Машина не моя, боюсь не поедет потом.

– Если нас разлучат, хочу побыть с ним немного.

Видно, что он обдумывает её просьбу, а значит, есть у него всё же сердце. Значит, не чужды и человеческие эмоции.

– Маршрут менять не стоит. А так почти приехали, эта дорога она такая, если свернёшь…

– Ну пожалуйста! Он мне как родной.

Она хватает его за рукав и старается сделаться похожей на грустного оленёнка. Он долго молчит, в очередной раз отгораживаясь от неё рукой и словно защищая коробку передач, с неохотой разрешает:

– Перелазь.

– Спаси…

– Молча! Пока не передумал.

Отстегнув ремень безопасности и не спуская глаз с водителя, который продолжает держать ладонь над рычагом автоматической коробки передач от возможных неловких движений со стороны Вероники, она начинает осторожно перебираться на заднее сиденье. Ещё на половине пути, до конца не понимая, что собирается сделать, она видит, что Алёша накрепко привязан к медицинским носилкам, не менее прочно закреплённым на задних сиденьях. Она оглядывается на водителя. Тот начинает её в чём?то подозревать.

Нет времени на раздумья! Нужно действовать!

Продолжая смотреть глаза в глаза водителю, Вероника начинает “случайно” соскальзывающей ногой отталкиваться от защищаемой водителем коробки передач. Коробку заклинило и даже несколько чётких ударов по рычагу, прошедших защиту в виде машущего рукой возмущающего водителя, не дают сдвинуть его с места.

– Ей! Что ты делаешь?

Их взгляды снова встречаются. Покрывшаяся потом Вероника слышит, как от неё пахнет страхом и неуверенностью. Прочитавший всё это в её глазах водитель начинает хмуриться и тянет к ней свою руку, а Вероника уже в открытую изо всех сил продолжает бить по рычагу. Его обгорелые облезлые пальцы уже почти касаются её лица, когда рычаг поддается и, за секунду до резкого торможения, Вероника успевает перемахнуть на задние сиденья и упасть на пол, закрыв голову руками.

Под визг шин и рёв мотора Веронику вдавливает в пол. Когда автомобиль останавливается, она в первую очередь проверяет Алёшу – ребёнок спит, словно ничего и не произошло. Осторожно обернувшись, она видит, как водитель с разбитым о руль лбом обеими руками вцепился в рычаг коробки передач, застрявший в положении D. Навалившись всем своим весом, он пытается сдвинуть его в любое положение, но безуспешно.

Глаза водителя, которые заливает собственная кровь, встречаются с испуганными глазами Вероники.

– Что ты наделала?!

Позабыв о ней, он разворачивается на сто восемьдесят градусов и начинает дёргать за дверную ручку и толкать дверь плечом, пытаясь выбраться из автомобиля. Дверь остаётся на месте. Кнопки замка двери одновременно щёлкают и опускаются во всех дверях автомобиля. Водитель выхватывает свой пистолет и, нацелившись в стекло намеревается выстрелить, но внезапно отстегнувшийся ремень безопасности оборачивается вокруг его запястья и выкручивает его, вынуждая выбросить пистолет, скрывающийся под сиденьем. Ремень резко затягивается, блокируя движения левой руки.

– Да я тут при чём?! – кричит истекающей кровью водитель.

Ремни, бережно хранившие безопасность ребёнка, осторожно отстегиваются, замок перед Вероникой срабатывает и дверь распахивается сама собой, словно, призывая их покинуть автомобиль, пока водитель неистово вопит: