Ночной всадник

Ковбой уже собрался уходить, но его обуревала да познаний.

– Следует понимать, – настаивал доктор, – что с ними связана какая-то тайна?

– От меня вы ничего не узнаете, – решительно заявил его собеседник, спустился по ступеням и быстро удалился.

Никто не мог бы назвать Бирна сплетником, но сейчас оправданием ему служило крайнее возбуждение. Поэтому, заметив в дверях высокую фигуру Хэнка, Рэндалл направился к хозяину:

– Мистер Дуайт, я собираюсь ехать на ранчо Камберлендов. Но из бесед с господами понял, что с ними связано нечто не вполне обычное…

– Верно, – признал Хэнк.

– Можете ли вы разъяснить мне, что именно?

– Могу.

– Отлично! – воскликнул доктор и почти улыбнулся. – Всегда полезно иметь в виду подоплеку умственного расстройства, с которым приходится работать. Так что же вы знаете?

– Я знаю… – начал было хозяин, затем с сомнением взглянул на своего постояльца. – Мне известна история… – наконец продолжил он.

– Да?

– Да, о человеке, лошади и собаке.

– Вступление кажется не столь уж банальным, но я буду рад выслушать.

Наступило молчание.

– Слова, – наконец произнес хозяин, – хуже пуль. Вы никогда не угадаете, куда они попадут.

– Как насчет истории? – упорствовал Бирн.

– Эту историю я мог бы рассказать перед смертью своему сыну, – объявил Хэнк.

– Звучит многообещающе.

– Но я не расскажу ее никому другому.

– В самом деле?

– История о человеке, лошади и собаке! Невероятный человек, невероятная лошадь и собака-волк… – Дуайт снова замолчал и сердито взглянул на ученого. Он, казалось, разрывался на части между желанием поведать историю и страхом перед последствиями. – Я знаю, – проговорил Хэнк, – потому что сам все видел. Я видел… – Он смотрел вдаль, словно прикидывая в уме, какую часть тайны все же можно без опаски доверить чужаку. – Я видел лошадь, понимающую человеческую речь, как мы с тобой, а то и лучше. Я слышал человека, свистевшего не хуже певчей птицы. Да, и это правда. Ты только представь орла, способного убить любого между небом и землей, к тому же умеющего петь. Вот так он насвистывал. Ты радовался, слыша пение, но сразу же проверял свой револьвер. Он свистел негромко, но звук разносился очень далеко, словно спускался откуда-то сверху.

– Так свистел странный человек из вашей истории? – уточнил Бирн, наклоняясь к хозяину.

– Человек из истории? – отозвался Хэнк потеплевшим голосом. – Приятель, если он не настоящий человек, то я призрак. Немало баламутов в Элкхеде получали раны, когда он здесь появлялся.

– А, бандит, человек вне закона? – поинтересовался доктор.

– Послушай меня, сынок. – Хозяин ткнул указательным пальцем во впалую грудь Бирна. – О многих вещах ты знаешь ровно столько, сколько видишь. Часто даже сам не знаешь, как много. Иногда это тебя касается, но чаще – нет. – И Дуайт выразительно заключил: – Слова хуже пуль!

– Ладно, – задумчиво произнес Бирн. – Попробую задать вопрос девушке. Настоятельной потребности нет.

– Спросить девушку? Спросить ее? – с ужасом повторил хозяин. Он с трудом сдерживался. – Впрочем, это твое дело.

Глава 3

Доктор едет верхом

Хэнк Дуайт исчез в дверях, а доктора вывел из раздумья голос девушки. Что-то в нем встревожило Бирна. В этом низком, спокойном и музыкальном голосе отсутствовала гнусавая грубость скотоводов. Кети говорила словно пела. Рэндалл обернулся и увидел, что она сидит на высокой пегой лошади. Рядом стояла чалая кобыла. Бирн вышел. Девушка бросила поводья на шею чалой и привязала саквояж доктора позади своего седла.

– У вас не будет никаких проблем с этой кобылой, – заверила Кети.

Однако, когда Бирн приблизился, лошадь прижала уши и сердито захрапела.

– Постойте! – воскликнула Кети. – Подходите слева, а не справа.

Рэндалл услышал насмешку в ее голосе, но лицо его новой знакомой оставалось серьезным. Стиснув зубы, он подошел с левой стороны.

– Обратите внимание, что я принял ваши слова в их буквальном значении, – сообщил Бирн, ставя ногу в стремя и осторожно садясь в седло. Кобыла стояла как скала. Устроившись, доктор вытер выступивший на лбу пот. – Я вполне убежден, – заметил он, – что это животное отличается необыкновенным умом. Все, возможно, будет хорошо!

– Не сомневаюсь, – серьезно ответила девушка. – А теперь поехали.

И лошади пошли рысью. Чалая кобыла скакала очень мягко, приподымая с каждым шагом седока на несколько дюймов, – верный признак хорошей верховой лошади; никто никогда не оседлает лошадь с действительно ровным шагом. Шляпа доктора Бирна начала съезжать на правый глаз, а очки на левое ухо. Он ощутил необыкновенную легкость в животе и тяжесть на сердце.

– Р-р-рысь… – обратился было Рэндалл к своей спутнице, – ч-ч-чертов…

– Доктор Бирн! – вскрикнула его спутница.

– Тпру! – заявил он в ответ и сильно натянул поводья. Чалая кобыла остановилась, словно ядро, натолкнувшееся на крепкую стену. Доктор распластался на ее шее, вцепившись руками и ногами. Затем снова попытался сесть в седло. – В характере этой лошади присутствует некоторая норовистость, – сообщил Бирн о своих наблюдениях.

– Мне очень жаль, – пробормотала Кети.

Доктор искоса взглянул на нее, но на сей раз не обнаружил даже намека на улыбку.

– То слово, которое я…

– Не договорили? – предположила Кети.

– Да, не договорил, – согласился доктор. – Вы, конечно, понимаете, что я вовсе не собираюсь богохульствовать. Напротив, я лишь отметил, что рысь является ужасным аллюром, но из-за прерывистой э-э… артикуляции…

Бирн осмелился взглянуть на Кети, но та по-прежнему сохраняла серьезность. Он почувствовал определенную схожесть между этой женщиной горных пустынь и незнакомцем с веранды. Их молчание выглядело весьма красноречиво.

– Давайте попробуем легкий галоп, – предложила наездница. – Думаю, вам станет легче.

Но стоило только прозвучать этим словам, как ее лошадь пустилась во весь опор. Чалая кобыла тут же последовала дурному примеру, едва не сбросив седока, но, слава Богу, тот успел вовремя ухватиться за луку седла. Воздух ударил в лицо Рэндалла. Всадники вылетели из города в бесконечную прерию.

– Ск-к-корость, – выдохнул доктор, – никогда не была моей страстью!

Бирн заметил, что девушка почти не двигалась в седле, лошадь же, словно нижняя часть волны, бешено раскачивалась взад-вперед. Кети, как гребень той же волны, легко и грациозно покачивалась, двигаясь не менее гладко, чем водный поток. При этом она разговаривала, будто сидела в кресле-качалке.