Забытый путь. Книга 3

Обратный путь Сантар не помнил. Оказавшись в холодной землянке, охотник долго сидел напротив раскрытого входа, глядя на сверкающие просторы заснеженной тундры.

В голове звучали слова Аар, когда-то услышанные от богини в одной из бесконечной череды бесед.

– Наш мир один из многих, и если посмотреть на свод, то целый ворох виден нам, лишь черным небо, выкрасит ночной покой. С рождения всего, на каждом из миров, возникли силы, что могли творить по воле жизнь иную. И все же иногда встречаются изгои, миры что лишены создателей живого. В таких, сама природа, выступает богом, перебирая виды и рода, она выводит удивительных существ. Таких, что даже наша сила не способна породить. Фанарион был щедро одарен, природа здесь лишь наш помощник, вся воля созидания заключена в стихиях. Они родят себе подобных, а мы даем жизнь новым расам, вручая каждой, что-то от себя.

****

Налетел ураган, шишковатые стволы столетних дубов застонали. Широко раскинувшиеся ветви хлестали соседние деревья, треск и скрип поминутно оглашали наполненный ревом стихии лес. Тугие струи ливневого дождя, нещадно били в лица воинов. Сама природа гневалась на слепую ярость людей. Огромные ветви падали под ноги воинов, кого-то убивало на месте, другие продолжали бой не желая уступать стихии.

Камень дополнила медь, к вываренной коже долгие века надежно защищавшей тела людей, добавился металлический панцирь. Головы воинов укрыли клыки кабанов, собранные в причудливые шлемы, а руки сжимали копья с листовидными наконечниками, обитые медью дубины, а также молоты, цельно резанные, из дуба. Особо знатные бойцы носили на поясах длинные мечи с сужающимися к острию клинками.

Витые бороды, оскаленные зубы, сверкающие в бликах молний глаза, и мокрые тела смешались в священной роще. Гулкие удары в кожаные щиты, сменялись вскриками павших или стонами раненных.

О ствол с размаху ударилось тело крепкого воина, в толстой кирасе из меди. Копье и щит отлетели под ноги идущим следом товарищам. Скрежет металла напугал бойцов, они отступили от невысокого, коренастого мужика с огромной дубиной в руке. Взмах дрына, и увесистое навершие мягко плюхнуло в тело знатного воина. Кожаный нагрудник, густо укрытый красной чешуей, вогнулся вместе с ребрами и позвоночником. Воин отлетел в шеренгу, подходившую с левой руки. Прикрываясь огромными, кожаными щитами, копейщики приняла тяжелое тело павшего товарища. Секундное замешательство сменилось вскриком гнева. Выставив копья, бойцы ринулись на силача. Впереди шеренги, между копий, шли воины в медных доспехах с маленьким щитом в одной руке и длинными мечом в другой. Построение приближалось сбоку, а с фронта на здоровяка напирала толпа бойцов попроще.

Коренастый скрывший широкое тело за бронзовой кирасой, от которой вниз тремя рядами спускались сегменты металлической юбки доходившей до колен воина, выставил изящно изогнутый щит. Прямоугольный лист бронзы, с выступом наверху надежно скрывал тело силача. Широкие наплечники, гнутые подобно рукавам, свободно ниспадающим на плечо, загремели, сочленениями, а обутые в сандалии ноги, точно дубовые стволы уперлись в землю. Наголенники, прикрывавшие нижнюю часть ноги, блеснули изгибами витого узора. Тугие кожаные ремешки, крепившие наголенники к ноге, натянулись, грозя в любую секунду лопнуть от натуги вздувшихся буграми икр.

Медный шип утопленный в дубовом комле, прочертил борозду в раскисшей земле Дубина опустилась вниз, перед тем как взлететь наверх, чтобы сеять панику и смерть в рядах врага. Размахнувшись что было сил, коренастый с оглушающим воплем швырнул дубину в ряды, наступавшие сбоку. Строй рассыпался, воины кинулись кто-куда. Но огромный кусок дубового корня все-таки настиг троих противников.

Земля содрогнулась, коренастый кинулся в гущу перепуганных воинов. Острый, длинный меч быстрыми тычками находил щели в сочленениях доспехов, влетал в раскрытые рты кричавших от ужаса врагов, пробивая черепа насквозь. Зацепив медную кирасу коренастый согнул клинок, широкий шит тут же закрыл его от ответного удара копьем. Со спины, с высокого ворота, по касательной слетел полукруглый медный топор. Здоровяк упал на колено и подобрал чье-то копье. Длинное, узкое жало прошило, снизу-вверх, голову копейщика, что успел обойти огромный щит силача. Обратный удар подтоком пробил медный панцирь топорника. Копье намертво застряло в теле павшего, но топор врага славно послужил коренастому.

Ливень усилился, казалось вода падает с неба сплошным потоком. Разлетелся шлем из кабаньих клыков, войлочная основа, вместе с вываренной кожей, смялась, скрывая рассыпавшийся череп воина. Тело рухнуло под ноги силача, топор повело, полукруглое лезвие с отверстиями смялось, напоминая теперь дубинку, окованную металлом.

Молния ударила в землю, совсем близко от здоровяка, из-под кирасы повалил дым, а воин плашмя ухнул в испаряющуюся лужу.

Вопль торжества разнесся по роще, из-за деревьев показались копейщики. Короткие древки засвистели, пронзая влажную тьму. По пути следования сулиц, потоки воды рассекались на мириады брызг. Каменные острия крошились о твердую бронзу доспеха, одно копье пробило бедро коренастого. Он открыл глаза и попытался подняться, кровь ручьями текла в жидкую грязь под ним. В колено согнутой ноги, впилась стрела. От дуба, в десяти шагах, отбежал паренек с узкой дощечкой в руках. Специальный зацеп уже принял новый дротик, готовый в любое мгновение сорваться в сторону силача.

Превозмогая невыносимую боль коренастый поднялся, в панцирь, в шлем и наколенники часто застучали каменные, костяные и медные наконечники. Враги метали копья и дротики издалека, избегая страшного противника. Под колено ударило еще одно копье, силач покачнулся и рухнул на спину. Лицо воина заливал дождь, но он улыбался, зажмурив глаза коренастый ждал последнего удара.

Враги окружили раненного, копья быстро вздрогнули, но жала не нашли жертву. Со всепоглощающим треском в круг воинов ударила молния, слепящие изломы ветвились по бойцам поражая все в радиусе пяти метров. Огромные дубы задымились и вспыхнули, а тела людей рассыпались в прах. Лишь с трудом определяемые контуры медных доспехов, остывая со злобным шипением, светились в жидкой грязи.

Находившийся в центре силач, остался цел. Секундное замешательство копейщиков, прятавшихся в чаще, сменилось беспорядочным бегством. Коренастый перевернулся на живот и пополз следом за врагами, но силы покинули человека. Тяжело вздохнув он упал лицом в коричневую пульпу, размытую небесной влагой.

****

Удило уныло повисло над речкой. В прозрачной воде шустрили мальки, серо-коричневые черточки на фоне пестрого галечника. Иногда солнце выхватывало яркую вспышку, зацепив боковую чешую подросшего рыбьего молодняка. Поплавок вздрогнул, но тут же затих.

Сегодня утром ушел Ванад, мудрый толстяк с глазами ребенка. Он спас его в Священной роще, с тех пор прошло двадцать пять лет. Буря еда не унесла его жизнь, он упал в лужу и, если бы не сердобольный путник наверняка захлебнулся бы.

Толстяк больше года лечил его. Раны плохо затягивались. Несмотря на все усилия Ванада, хромота так и не прошла. Каждую осень Сантар мучился болями в коленях, но не она донимала его. Каждый год с началом листопада, перед глазами всплывали гибель Ванелии, и Охалии. В такие дни голубые глаза Ванелии, так схожие с глазами Аар, точно смотрели на него из другого мира. Его жена почему-то унаследовала прекрасные черты своей матери, а также ее долголетие и умение лечить песней. Дочь, Охалия, напротив пошла в отца. Невысокая, но очень ладная, плотно сбитая и черноокая, девушка казалась полной противоположностью матери. Тысячи лет прожитые вместе, во многом сгладили различия между женщинами, но до конца своих дней мать и дочь держались отстраненно.

Замужество Охалии разрешило многолетний конфликт. Новый дом принял дочь Сантара и вскоре его род пополнился тремя прекрасными внуками. Сын правителя Танада, Семиокл оказался на редкость одаренным малым. Вместе с тестем они создали удивительный сплав из меди и олова. Долгие поиски идеального соотношения привели их к открытию, несколько граммов секретного минерала делали бронзу твердой и гибкой.

Открытие заинтересовало василевса Гамананда, он пригласил Танада и Семиокла на пир по случаю рождения наследника. При дворе Гамананда было принято держать несколько наложниц, помимо жены. Молодые девы, чаще дочери непокорных василевсов, или врагов Интурии, конфедерации городов-государств, регулярно приносили потомство. По желанию отца, некоторые из его отпрысков могли получить право наследовать трон. Вот по случаю рождения очередного претендента на внимание василевса и состоялось празднество во дворце Гамананда.

Праздник не задался, отказ принести секрет бронзы в качестве подарка, разгневал василевса. К Охалии вернулась лишь правая рука супруга, а следом под стенами их города встали воины гневливого правителя. Даннур устоял, но из-за скученности и плохой воды, в город пришла болезнь. Полгода Сантар собирал войска, и к осени подошел к Даннуру. Первая схватка осталась за Гаманандом. Сантар отступил, и обустроил лагерь в ближайшем дубняке. Колесницы он потерял в первой битве, потому предпочитал скрывать пеших бойцов в священной роще.

Враг, немного выждав, направил часть войска в лес. Под сенью древних дубов и случилась битва во время бури. Вмешательство Ванада спасло Сантара от верной смерти. Гамананд приказал отыскать последнего носителя секрета изготовления необычной бронзы.

Зараза, пришедшая в Даннур унесла жизнь Охалии и внуков, а жадность василевса Интурии сгубила Ванелию. Их замок простоял в осаде больше двух лет, но голод заставил защитников уступить Гамананду. Люди Сантара убили Гория, старшего в доме во время его отсутствия, и выдали Ванелию врагу. Муки, что претерпела несчастная супруга, до сих пор рвали сердце калеки. Набежавшая слеза упала в прозрачную воду, круги разошлись по гладкой поверхности заводи.

Двадцать лет он прожил на севере. Среди сосен и диких зверей, где девять месяцев стоит зима, а лето приходит всего на месяц, он обрел себя. Коренастый сруб стал для отшельников домом. Охота, рыбалка и собирательство вполне позволяли прожить без земледелия или скотоводства.

Вспомнились времена, когда пришли первые люди, наивные как дети. Они не знали ничего. Открытия Сантара, из поколения в поколение наполняли разум молодой расы полезными навыками. Аар почему-то решила, что они будут смертны, в то время как Ванелия не постарела и спустя десять тысяч лет. Перед глазами всплыли точеные ножки жены, тонкая талия, упругие ягодицы, нежный взгляд родных, голубых глаз. Он часто смотрел на ее профиль, когда Ванелия любовалась закатом, с вершины башни, что он построил на холме. Ноздри расширились, ему казалось, что от воды исходит аромат ухи, той самой, что готовила его жена. Появление дочери несколько омрачило их отношения. Сантар не мог понять почему Ванелия так равнодушна к Охалии. Дочь тоже несла дар вечной молодости, живой, веселый нрав девочки изменил Сантара. Впервые суровый одиночка, открыл сердце для теплого чувства отцовства.

Между тем время шло, люди плодились. Из нескольких сотен народились тысячи, а потом они разошлись по миру. Спустя тысячи лет, некоторые вернулись совсем чужие, без памяти предков, без знаний, заложенных в прежние времена. Суровые испытания выветрили из нестойких умов некогда подаренные секреты природы. Сантар щедро делился открытиями, камень, земледелие, скотоводство, медь и оружие все это двинуло человека вперед. Вот только с изобилием, появились войны, в которых понадобилось новое оружие, а следом пришло неравенство и угнетение. Появились рабы, выросли города, шаманов сменили жрецы, а вождей, василевсы.

Только Сантар оставался верен знанию, даже Ванелия и Охалия склонились к суевериям и приняли волю шаманов, а позже и жрецов.

Двадцать лет изгнания дали много времени на изучение сил природы. Сантара интересовала молния, он никак не мог понять, в чем причина его спасения в ту роковую ночь. Почему молния в первый раз ударила его, а следом уничтожила врагов? Что за сила в слепящей убийце?

На многие вопросы он получил ответы сам, некоторые тайны приоткрыл Ванад. Толстяк поражал обилием знаний, сведения сыпались из него, как просо из распоротого мешка. Он рассказал ему о природе молнии, о сути всего, что окружает Сантара. Ванад показал ему как надо взаимодействовать с миром. Мудрый с детским лицом раскрыл перед человеком секреты первоосновы.

Вдалеке, на середине запруды плеснула щука, блеснув мокрым боком на солнце. Сантар поднес ладонь ко лбу, прикрыв глаза от яркого светила. Над водой показалось перо, плавник резко менял направление преследуя скрывавшуюся под водой добычу. Громкий всплеск, широкие круги разошлись к пологим берегам запруды. Изумрудная ряска всколыхнулась у самого края зарослей камыша, а высоко над головой зашелестели метелки прибрежной травы.

Со стороны казалось, что человек любуется неспешным течением реки, но перед глазами Сантара витал образ Ванада.

Толстяк, выставив вперед ногу, выводил на свирели затейливую мелодию. Искусно выточенная из кости какого-то зверя, она выдавала поразительный звук. Короткие пальцы ловко бегали по отверстиям зажимая их в навеянном мотивом порядке, а, и без того толстые щеки, раздуваясь до безобразных размеров, наполняли силой звучания, соединенные вряд серебряными ободками дудки. Они стояли на берегу реки, Ванад почти у края воды, Сантар немного позади толстяка. Над рекой всколыхнулось марево, точно в знойный день. Сантар решил, что ему померещилось, но над водой заплясали светляки. Не насекомые, а тысячи крохотных вспышек, что гасли прежде чем глаз успевал зацепиться за них.

– Что это? – удивился Сантар.

– Это вибрация, волны, колебания, как тебе угодно, так и назови. Все они, имея определенную длину, и частоту колебания, и составляют все сущее, весь тот мир что окружает тебя, – к Сантару повернулось улыбающееся детское лицо. – Разные звуки порождают к жизни различные эффекты, одни могут служить во благо, другие нести разрушение. Свирель позволит тебе по-новому взглянуть на изучение природы. Ее возможности поистине безграничны, для пытливого ума вещь незаменимая.

Пухлая рука протянула соединенные в ряд дудки Сантару, косматый застыл в нерешительности. Наивные глаза Ванада заулыбались, а белесые брови подпрыгнули на выпуклом лбу, предлагая принять подарок.

Прошло много лет прежде чем его мелодия всколыхнула марево. Случайно открытый мотив излечил ноги. Колени вновь гнулись, а боль ушла навсегда. Но долгие годы бездействия сделали их слабыми. Чтобы быстро и долго бегать, пришлось много стоять.

Последние два года Ванад наблюдал, как его ученик, вставая против реки, и вытягивая вперед руки слегка присаживался на невидимый глазу шар. Так, обхватив руками воображаемую сферу, Сантар оставался неподвижным до темноты. Несмотря на сомнения толстяка, ноги косматого уже через два месяца покрыли тугие переплетения мышц. Слабость и усталость отступили, тогда же Ванад заметил, что Сантар издает горлом звуки, многие из которых сильно смахивали на его мотивы. Толстяк усмехнулся, никому еще не удалось управлять вибрацией элементов посредством голоса. Потуги Сантара его забавляли, но он не бил ретивого ученика по рукам.

Рыбалка позволяла отвлечься от грустных мыслей, он вновь остался один. Сруб, берег реки, и тайга с диким зверьем позади. С уходом Ванада начал захаживать медведь. Зверь мягко, словно в мокасинах, ступал по усыпанной ореховой шелухой и сосновой хвоей земле. Пробовал лапой дверь, но особая конструкция, позволяла створе из единой доски, в добрые десять сантиметров толщины, выдержать напор хищника. Врезанная в притолоку и порог, дверь вращалась на толстенных шипах, служивших продолжением доски, и уходивших на ладонь в бревна сверху и в ногах.

Хозяин тайги как правило появлялся рано утром, иногда по темну. Сейчас, при ярком солнце, он где-то скрывался. Поплавок дернулся, ушел под воду, леса пошла в сторону. Сантар приподнялся и осторожно потянул на себя удило. Над водой показался красный плавник, и тут же ушел на глубину, удило рванулось из рук. А секунду спустя леса лопнула, в мутной ряби показался поплавок, он обреченно всплыл на поверхность и расслабленно раскачиваясь на волнах поплыл к берегу.

Чертыхаясь Сантар, принялся сматывать удочку, его любимый крючок ушел вместе с уловом. В двадцати метрах от берега, показались просмоленные лодки. Суденышки вывернули из-за подтопленного выступа, поросшего камышом и рогозом. Травы четко определяли его границы, позволяя ориентироваться в глубинах таежной реки.

Рыбалка так увлекла косматого, что он пропустил появление незваных гостей.

– Эй там на берегу!!! – прокаркал высокий, тощий мужик. Судя по тунике, он происходил из мест, которые прежде служили домом Сантару. – Как далеко до Озерного причала?!!!

– Три дня!!! – пробасил в ответ Сантар.

Косматый корил себя за неосмотрительность. Столько лет скрывался, и вот стоило только Ванаду покинуть их избушку, как тут же попался.

– Вниз по реке, не пропустите!!! – недружелюбно глядя на гостей добавил Сантар.

– Тогда мы остановимся у тебя!!! – крикнул в ответ тощий.

Лодки повернули к берегу, несколько минут спустя отряд из четырнадцати человек топал к его избушке. Двое направились к поленнице, и нагло лыбясь потащили наколотые дрова к берегу, где разожгли костры у самой воды. Четверо остались в лодках, а восемь бойцов вломились в сруб.