3:30

– Я вижу, договор ты не переворачивал.

– Нет, – дрогнувшим голосом ответил я.

– Плохой мальчик, – он вытер салфеткой губы, оголив ряд нижних клыков. – Посмотри, – настойчивым голосом добавил пес.

Договор лежал на столе прямо позади меня. Руки немного вспотели, поэтому сразу схватить его не удалось – ладони просто проскальзывали по гладкой поверхности. Сдвинув салфетку на край стола, кое-как зацепился двумя пальцами за сглаженный угол:

«Наказание за невыполнение условий договора».

«Если клиент не получает нужной ему вещи (товара) в течение трех часов, договор тут же теряет вес, а обещанная вещь выдается клиенту без изъятия».

«Если Адам не получает требуемой им вещи (товара) в течение трех суток, в этом случае Адам имеет полное право изъять левый глаз клиента любым методом. С момента изъятия глаза клиенту дается ровно семь суток на обдумывание решения. Если по истечению времени клиент снова откажется выдавать требуемую вещь (товар), Адам имеет полное право изъять правый глаз клиента любым методом. Договор при этом считается расторгнутым».

Все слова были написаны идеально. Как будто высший каллиграф в золотой мантии спустился с облака и скрупулезно вывел каждую букву. Никогда не встречался с каллиграфами, но почему-то представил их именно так.

Читая каждую строку, я не заметил, как вонзился зубами в рану на пальце. Тонкая струйка крови стекала по нему и, собираясь в капли, падала и разбивалась об договор. Ситуация выходила из-под контроля, если она вообще был под ним хоть минуту. Оставался последний шанс – попросту идти ва-банк и воспользоваться последним козырем в рукаве.

– Это все звучит убедительно и, если честно, я охренеть как напуган, но… – в горле запершило. – Ты же пес! Собака! Друг человека, который приносит тапочки и гадит, если его не выгуляли. Что ты мне сделаешь?

Он медленно положил шприц на стол и несколькими четкими движениями поправил галстук. Послышался приглушенный скрежет зубов. Мои слова, видимо, сильно задели его.

Пес засунул лапу в кейс и вытащил оттуда мясницкий тесак. Эта штука была настолько острой, что можно было обрезаться, только посмотрев на нее. Недолго думая, говорящая собака со странным галстуком положила вторую лапу на стеклянный стол и одни взмахом отсекла ее.

– Ты что творишь!? – осознание пришло не сразу, поэтому я еще несколько секунду стоял, открыв рот.

Он даже не пискнул, когда тесак со свистом опустился на лапу. В следующую секунду из отрубленной конечности потянулись маленькие кроваво-красные щупальца. Каждый впереди стоящий будто подтягивал за собой остальные. По своей организованности они напоминали муравьев, бегущих из разрушенного муравейника. Полчище склизких созданий извивалось, как выброшенная на берег рыба, издавая мерзкие звуки.

– Так, отлично. Мои знания об анатомии собак из школьной программы можно выкинуть на помойку. Что это такое!

– Это мой внутренний мир, – пес засмеялся. – Именно так выглядят те, кто работает на босса. Во всяком случае, многие.

Слова застряли где-то в глотке и боялись показаться.

– Смотри.

Все склизкое семейство набросилось на стол и за пару минут поглотило двадцать восемь килограмм стекла вперемешку с металлом, оставив после себя лишь вмятины от ножек на линолеуме.

6:25

Судорожно выкурил четвертую сигарету подряд. За это время все щупальца вернулись обратно в отрубленную лапу пса в шляпе. Как только исчезла последняя, лапа стала медленно отрастать, и через минуту он уже нервно бил коготками по ручке кейса и смотрел на часы.

– Если вопросов больше нет, то, может быть, приступим? – он достал новой лапой шприц из прошлого столетия и подошел ко мне.

– Думаю, да, – голос звучал отречено. – А это больно?

– Нет. Как говорил Босс мне, «как крыска укусит».

Нагнувшись, я подставил шею для укола и зажмурился. Игла медленно вошла в мягкие шейные ткани. Боли почти не почувствовал, вместо этого ощутил сильное головокружение. Может, это из-за сигарет, подумал я.