Гнезда Химер. Хроники Овётганны

– Росрогниа – улльская княжна, – пояснил мне Таонкрахт, – во всяком случае, ее дед был улльским военачальником или что-то в этом роде… У них там свои обычаи.

Гальт и Бэтэнбальд дружно захохотали, словно услышали хорошую шутку. Впрочем, вполне возможно, так оно и было: я-то не знал, какие там обычаи у земляков этой рыжеволосой толстушки.

Смех смехом, а я последовательно осуществлял свой генеральный план: напивался. Кажется, еще ни одно дело в своей жизни я не доводил до конца с такой яростной одержимостью. В какой-то момент я обнаружил, что уже поглощаю розовую жидкость с резким запахом парфюма, ту самую, с которой начал сегодня свое утро мой приятель Таонкрахт.

– Это вино хоть и местное, с болотных виноградников, но тоже ничего, – прокомментировал гостеприимный хозяин.

– Только башка после него с утра трещит, как после удара моргенштерном, – неожиданно посетовал двухголовый.

Его жалоба вызвала у меня приступ гомерического хохота, и я долго уточнял, с трудом поворачивая непослушный язык: «А какая именно башка, правая или левая?» Гальт-Бэтэнбальд, по счастию, не обиделся. Впрочем, думаю, он просто не разобрал, что я там бормочу.

Потом творилось нечто невообразимое. Я уже почти не осознавал происходящее, только некоторые фрагменты реальности почему-то привлекали мое внимание. Помню, что Таонкрахт с мрачной одержимостью отплясывал какой-то немыслимый танец, размахивая невесть откуда взявшейся метлой. Пляска сопровождалась громом доспехов и заунывной песней, мотив которой казался мне смутно знакомым. Но исполнитель так отчаянно фальшивил, что определить наверняка было совершенно невозможно. Время от времени Таонкрахт притоптывал ногой, стучал по полу древком метлы и громко восклицал: «Йох! Унлах!» – что можно приблизительно перевести как «Так точно! Аминь!» или «Хорошо! Да будет так!» Впрочем, перевод мне тогда не требовался, а само звучание этих слов здорово поднимало настроение.

Гальт и Бэтэнбальд хрипло переругивались: один из них очень хотел сплясать со своим другом Конмом, а второй бурчал, что его и без пляски ноги не держат. Поскольку тело у них было одно на двоих, разрешить конфликт не представлялось возможным.

Что касается меня, я закончил этот замечательный вечер, рыдая на плече у своего «лучшего друга» Таонкрахта. Я горячо убеждал Великого Рандана, что ему попался самый задрипанный демон во Вселенной, и умолял его отпустить меня домой. За эту небольшую услугу я клятвенно обещал прислать к нему целую бригаду профессионалов, которые в два счета снабдят его бессмертием и могуществом по сходной цене. Смертельно пьяный Таонкрахт в свою очередь заверял меня, что я – самый крутой демон всех времен и народов. А если даже и не самый, то он уже согласен как-нибудь обойтись без могущества и даже без бессмертия, лишь бы я остался жить в его замке. Ему, оказывается, было чертовски одиноко все эти годы, а моя компания – именно то, что ему требуется.

– А как же Гальт и Бэтэнбальд? – печально вопрошал я.

– Они болваны, – не менее печально отвечал Таонкрахт.

– Я тоже болван, – признавался я, на что мой друг великодушно говорил: «Это ничего».

Потом мы почему-то вспомнили инквизицию и начали строить планы страшной мести.

– Мы им еще покажем, этим козлам! – с энтузиазмом обещал я Таонкрахту. – Это надо же додуматься – колдунов жечь! Их… то есть нас… то есть вас – и так мало!

Из коридора доносился нестройный хор местных смердов. Ребята проявляли солидарность с господином: если уж он нажрался в дым, значит, им сам бог велел следовать по его стопам.

В конце концов я отключился прямо в кресле, положив голову на стол. Последнее, что я слышал, был фантастический храп двухголового: Гальт и Бэтэнбальд воистину виртуозно чередовали вдохи и выдохи.

* * *

Утро все-таки наступило, к моему величайшему сожалению.

Я с самого начала знал, что за все придется расплачиваться, но не подозревал, что цена будет настолько высока. У меня болело все, начиная от головы и заканчивая мизинцем левой ноги, на которую, очевидно, кто-то наступил. О душе и желудке я уже не говорю: этим составляющим моего организма пришлось особенно туго.

Единственное, на что меня хватило, – потребовать, чтобы меня отнесли в постель. На самом-то деле мне хотелось только одного: повеситься, но я прекрасно понимал, что это слишком сложная и утомительная процедура.

По счастию, слуги Таонкрахта больше меня не боялись. Решили, очевидно, что похмельный демон не может быть по-настоящему опасен. Несколько дюжих ребят подхватили меня на руки и быстренько доставили в спальню.

К моему несказанному ужасу, Таонкрахт поплелся следом за мной. Кажется, он решил, что теперь мы с ним – такие великие друзья, что разлучаться нам не следует ни на секунду! Он еще и бубнил что-то душеспасительное: дескать, у него есть хорошее средство от такой беды, как похмелье. Впрочем, я все-таки снова уснул, несмотря ни на что.

Разбудил меня все тот же злодей Таонкрахт. Он совал мне под нос миску, наполненную черной вязкой дрянью, похожей не то на смолу, не то на расплавленный асфальт.

– Выпей, – настойчиво говорил этот гад. – Выпей, Маггот, и все будет хорошо.

– Не будет, – буркнул я, – потому что я не стану это пить!

– Как знаешь, – вздохнул он, – тогда я выпью это сам.

– На здоровье! – промычал я, натягивая на голову одеяло. – Чтоб тебя разорвало!

Перед тем как отрубиться, я услышал громкое бульканье, за ним последовало удовлетворенное кряхтение. Судя по всему, черная дрянь начала действовать, но я предпочел ухватиться за уникальную возможность навсегда покинуть мир живых. Впрочем, оказалось, что не так это просто.

Мое следующее пробуждение было столь же безрадостным, как все предыдущие. В моем изголовье по-прежнему сидел Таонкрахт, и это было ужасно: его рожа надоела мне пуще головной боли. Мне даже казалось, что сие зрелище является одной из основных причин моего скверного самочувствия.

– Ты в порядке, Маггот? – озабоченно спросил он. – Вот уж не думал, что тебе может быть плохо, как обыкновенному человеку.

– Сам виноват! – буркнул я. – Колдовал как попало, всучил мне это дурацкое человеческое тело. Хорошо хоть не двухголовое, как своему приятелю, как их там, не помню… В следующий раз будь осторожнее с ворожбой.

По мере того как я говорил, я сам начал верить в обоснованность своих претензий. «Я был таким хорошим демоном, а этот болван заключил меня в хилую телесную оболочку! – совершенно искренне думал я. – Ну, попадешься ты мне в лучшие времена, колдун-недоучка!»

– Ты гневаешься? – Таонкрахт изо всех сил старался сохранять спокойствие, но у него не слишком убедительно получалось.

– Гневаюсь, – честно сказал я. – А ты как думал? Прежде у меня никогда не болела голова.

Тут я немного приврал, но не слишком: ТАК она у меня действительно никогда не болела!

– Я могу чем-нибудь помочь? – спросил Таонкрахт. – Может быть, ты все-таки попробуешь мое средство?

– Все, больше никаких экспериментов с неизвестными химическими соединениями! Хватит! – решительно отказался я. – Скажи своим придуркам, пусть принесут мне воды. И мне нужно остаться в одиночестве. Позарез нужно! Иначе я просто сдохну, и никто никогда не купит у тебя триста идиотских душ по сходной цене.

Мое пожелание имело неожиданные последствия. Я-то просто хотел послать своего радушного хозяина куда подальше. Но он решил, что мне нужно нечто большее.

– Хочешь сказать, тебе необходимо оказаться в месте, где вообще никого нет? – заинтересовался Таонкрахт. – Но зачем?

В моей раскалывающейся голове огненными буквами вспыхнула мысль: «Это твой шанс, парень!» Я сам не понимал, какой такой «шанс» имеется в виду. Я вообще ничего не понимал, но обеими руками вцепился в эту идею. От нее исходил сладкий запах свободы.

Только сейчас до меня дошло, что я с самого начала мог бы просто сбежать от этого горе-чернокнижника, борца с инквизицией и прочими религиозными суевериями, Великого Рандана, будь он неладен. Все равно он не собирался отправлять меня домой. «Сбегу! – восхищенно подумал я. – Точно сбегу! Никаких Таонкрахтов и их двухголовых приятелей, никаких воплей во дворе по утрам, и вообще – никого!» Это казалось мне царской роскошью.

И я распахнул свой болтливый рот. Меньше всего на свете меня беспокоил тот факт, что через пару дней Таонкрахт поймает меня на вранье. Все равно рано или поздно он поймет, что с самого начала ошибался на мой счет, так что лучше всего просто сбежать куда глаза глядят.

– Я должен попытаться исправить твою ошибку, – сказал я. – Есть способ вернуть мне мое настоящее огненное тело и мое могущество. Но я не могу ничего делать в твоем доме. Здесь полно людей, начиная с тебя и заканчивая этим красавчиком, твоим скотником, а чудеса неохотно происходят в людных местах… Кстати о красавчиках, почему мне никто не несет воду? Я пить хочу.

– Сейчас, сейчас. – Таонкрахт поспешно распахнул дверь в коридор и что-то заорал своим невменяемым вассалам.

Вопли возымели действие: он вернулся со здоровенным кувшином, наполненным водой. Я сделал глоток и чуть от счастья не умер.

– Я знаю, что нужно делать, – вдруг сказал Таонкрахт. – Есть одно хорошее место. Гробница моих предков.

– Так, так, так, – оживился я, – гробница предков, говоришь? А откуда у тебя взялись предки, друг мой? Ты же вчера сам говорил…

– Я говорил тебе правду. Разумеется, мои предки похоронены в другой земле, – невозмутимо согласился он. – В той земле, о которой я никогда не стану печалиться… Но мне пришлось построить здесь фамильную гробницу. Считается, что у всех людей есть родители. Не объяснять же местной черни, откуда я тут взялся.

– Разумно, – невольно улыбнулся я. А потом вспомнил еще кое-что, углядел неувязку, которая ускользнула вчера от моих пьяных глаз. Кажется, я действительно возвращался к жизни.

– Между прочим, я хорошо знаю тот Мир, о котором ты вчера рассказывал, – сказал я Таонкрахту. – У тамошних обитателей просто какая-то мания продавать свои души за сущие пустяки!