Кровавый снеговик

Кровавый снеговик
Макс Гордон

Новогодний корпоратив запомнился для Сергея Геннадьевича громкой музыкой и глупыми шутками. Дорога домой и совсем не запомнилась. Разве что одинокая фигура снеговика, поджидавшая его у обочины дороги. В руке снеговик держал шар – вполне обычный, с новогодней елки. Обычная жизнь закончилась для водителя в тот момент, когда его рука коснулась волшебного украшения.

Макс Гордон

Кровавый снеговик

Снег кружится и падает в танце,

вьется лентою белая нить.

Настроение просто прекрасное,

очень хочется кого-нибудь убить…

Будь на то воля Сергея Геннадьевича, он бы сидел дома и смотрел телевизор, но являясь по должности средним менеджером руководящего звена, Котаев был обязан сидеть на корпоративе. Раздражало все: от шумных коллег, до неудобного стула, мигающие лампы на потолке били в глаза, а в уши вгрызался прокуренный голос. «Новогодние игрушки, песни и хлопушки в нем», – нещадно фальшивил певец со сцены, ему аккомпанировала крепкая женщина на электрогитаре, а рядом с ней – высокий и тощий, похожий на жердь, другой музыкант терзал синтезатор.

Когда припев повторился еще раз, все также безрадостно и фальшиво, худой так вошел в раж, что, тыкая по кнопкам, перегнулся через свой синтезатор. На мгновенье Котаев был уверен, что длинный не удержится и полетит вперед, а концерт закончится сломанной шеей, но каким-то чудом ноги парня прилипли к полу, нарушая закон тяготения. Песня закончилась под громкие и неуместные аккорды электрогитары, женщина-гитарист тоже вставила свои пять копеек, весь зал оживился и зааплодировал, а заместитель главного бухгалтера от восторга подпрыгнул вместе со стулом.

– Давайте поблагодарим наш прекрасный ансамбль Сапфиры и проведем еще один конкурс! – на сцене снова появился ведущий.

В отличии от нечесаных, патлатых музыкантов, приглашенный конферансье выглядел бодрым и свежим, его выступающий из-под ремня живот безукоризненно облегала белоснежная рубашка. На черных брюках видна каждая стрелка, картину портил только накапавший майонез, испачкавший начищенные, лакированные туфли.

– Танец животаААААА! – выкрикнул ведущий, делая ударение на последней букве, начало фразы Сергей Геннадьевич не расслышал. – Ну, так что, дамы и господа, среди вас есть желающие?

Громко топая по полу каблуками, на сцену вылетела раскрасневшаяся женщина, не сразу Котаев узнал в ней хмурую и неразговорчивую Самопалову, кажется из отдела кадров. Из зала послышался дружный смех и одобрительные возгласы, после чего на сцену выскочил невысокий и плешивый заместитель главного бухгалтера.

– Молодец, Василий Андреевич, молодец! – крикнул ему вдогонку первый заместитель начальника предприятия.

Сергей Геннадьевич не смог сдержать стон, глядя на эту шумную и хмельную кампанию, – ну ладно бы еще Самопалова, у нее одна грудь, поди, несколько пудов весит, но чем собирается трясти легкий, как пушинка, заместитель главного бухгалтера, – о таком было, даже думать противно. Конферансье щелкнул выключателем и свет в зале погас, остались лишь световые шары, крутящиеся над сценой.

– Поооеееехали! – выкрикнул он и из динамиков хлынула залихватская музыка.

Мелодию Сергей Геннадьевич не узнал, но она очень напомнила «семь сорок», – ну и музыку ты выбрал для танца живота, – подумал он, наблюдая, как дородная Самопалова самозабвенно затопала по сцене. Ее живот свободно болтался, гуляя под платьем из стороны в сторону, зад затрясся, как неисправная центрифуга и груди болтались, ударяя друг друга. Рядом с пышной и высокой плясуньей закрутилась волчком маленькая и бесформенная фигура бухгалтера, весело поблескивая отполированной лысиной.

– Молодцы! Молодцы! – надрывался конферансье, поддерживая под локоть Василия Андреевича, – осторожно, не упадите, – напутствовал он, наблюдая, как выпивший интеллигент нетвердой походкой спускается со сцены.

– Ну и стыдоба, – подумал Сергей Геннадьевич, украдкой бросив взгляд на наручные часы, показывающие уже половину десятого.

Коопоративы обычно длились и заканчивались гораздо позже одиннадцати вечера, но Котаев так поздно никогда не засиживался. Как только официальная часть поздравлений от руководства компании была заслушана, он старался подобрать момент – как незамеченным выйти из зала. Сегодня вечером такой момент затянулся позже обычного и наконец измученный ожиданием мужчина смог беспрепятственно выбраться из зала.

Позади него снова заиграл приглашенный оркестр, на этот раз испоганив «кабы не было зимы в городах и селах». Сергей Геннадьевич решительно не представлял, как сыграть эту песню, используя имеющийся набор инструментов, но его пьяные коллеги, судя по всему, были довольны, когда он снимал с вешалки свое зимнее пальто, из зала послышались дружные возгласы.

На улице пошел настоящий зимний снег, падая на дорогу крупными хлопьями, это немного подняло настроение, испорченное корпоративом. – И кому же придёт в голову отмечать праздничный вечер за две недели до Нового Года? – продолжал размышлять Сергей Геннадьевич, смахивая дворниками «хендая» белые хлопья, налетевшие на лобовое стекло. Естественно, все дело было в цене за столик, которая ближе к празднику многократно возвысится…

Котаев проживал один в своем небольшом загородном доме и наслаждался ездой по пустынным улицам. Большинство светофоров уже замигали желтым светом, по тротуарам торопились запоздавшие пешеходы. На перекрестке Таганской и улицы Менделеева, он остановился и на минуту задумался. Наконец, приняв решение повернуть направо, мужчина целиком и полностью окунулся в поездку. Конечно, прямая дорога была короче – проехать через город и выскочить на окружную, а там развернуться и несколько километров в обратную сторону, но другая дорога вела через лес и трудно было отказать себе в таком удовольствии.

Встречавшиеся в городе редкие автомобили за городской чертой исчезли совсем, а под капотом, подсвеченный луною, сиял и искрился первый снег. Динамики магнитолы ласкали слух мелодичной музыкой, и разомлевший водитель проскочил свой поворот.

– Это ж надо быть таким растяпой, – обругал себя Котаев, когда автомобильный навигатор изменил маршрут, показывая, что до следующего разворота придется ехать больше десяти километров.

Асфальт впереди кончился и растаял, а вместо него, на сколько хватало глаз, искрилось под звездами белое покрывало снега, лишь стрелка навигатора на панели приборов указывала, что автомобиль все еще на дороге. Снег укрыл и макушки высоких сосен, подступающих со всех сторон к узкой проезжей части. В мире больше не было цветов, лишь миллионы оттенков белого. А впереди на горизонте, заняв большую часть лобового стекла, зажегся бледный диск ночного солнца, в его серебристо-матовом свете отчетливо выделялись две полосы, тянущиеся вслед за бегущем автомобилем, – как первооткрыватель в далеком космосе, – подумал Сергей Геннадьевич и тут же заметил яркую вспышку, блеснувшую по правой стороне, невдалеке от дороги.

Хендай притормозил, замедляя скорость, водитель внимательно смотрел по сторонам – так и есть, ему не показалось, по правую руку снова ударил по глазам ослепительный блеск и тут же померкнул. Заинтригованный увиденным, Сергей Геннадьевич свернул на обочину и нажал кнопку, опуская боковое стекло.

Все пространство от дороги до высокого леса, укрыла белея пелена из свежевыпавшего, искрящего снега, и на этой безупречно-ровной и мертвой поверхности, метрах в десяти от капота хендая, безликой статуей возвышался снеговик. Когда его только и слепить-то успели? – подумал, всматриваясь сквозь стекло, озадаченный водитель. Никаких следов возле снеговика он не заметил, закрадывалась мысль, что тот появился здесь каким-то иным, мистическим образом, – и до ближайшей деревни еще ехать и ехать, – прикинул Котаев, сверяясь с навигатором.

Три больших круглых шара, слишком ровных и удивительно гладких, выстроились вверх, образуя фигуру, из которой, как когтистые лапы мифического чудовища, к машине протянулись руки снеговика – слишком правильные, для обычных веток. Все это было странно, но внимание водителя приковал к себе шар, висевший на носу в форме сосульки. Не понимая толком, что он делает, Сергей Геннадьевич покинул сиденье своего автомобиля и, зачарованный, приблизился к светящемуся предмету.

Приблизившись вплотную к одинокому снеговику, Котаев рассмотрел на нем шар с новогодней елки. Рука, по мимо воли коснувшаяся его, ощутила под пальцами тепло и пульсацию, все дальнейшее произошло, как в тумане. Мужчина осторожно снял новогодний шар и держа его на вытянутых руках, медленно вернулся к своему автомобилю. Уже трогаясь с места и выезжая на дорогу, Котаев позволил себе обернуться назад, автоматически подметив, как следы от его ног неумолимо и медленно исчезают со снега.

Вернувшись домой, Сергей Геннадьевич, разувшись, но не снимая пальто, вошел в дом и сел на кресло в гостиной. Шар снова оказался в руке, мужчина сидел, зачарованный этим шаром. Глупая мысль возникла в голове Котаева, он действовал он, повинуясь этой мысли – поднести предмет к уху и слушать, слушать, слушать.

И он услышал, как далекое эхо ракушки, – тихий шепот, пробивающийся сквозь снежную бурю. В этой мелодии, пропетой ветром, потрескивал иней и крепкий мороз, скрипучий хруст оседающего снега и тихий шелест неведомых слов. Самих слов Сергей не смог различить, даже буквы показались ему незнакомыми, но интонация и тембр – то молящий, то пугающий, овладели сознанием, погрузив его в транс. Так, в пальто и тапках, сидя с новогодним шаром в полутемной гостиной, одинокий мужчина погрузился в сон…

Шагнув в сон, он снова оказался в далеком детстве – у новогодней елки и праздничного стола, уютная комната с тесными стенами и пыльная люстра на четыре рожка. Все было знакомо и одновременно чужое, – чужие воспоминания, – подумалось ему во сне. Посередине комнаты на высоком табурете сидел узкоплечий, худощавый мальчуган, строгающий игрушки из деревянной дощечки, а рядом с ним суетился отец.

Мальчишка выстругивал елочные украшения и складывал горкой напротив себя, а высокий мужчина развешивал их на елку, умело и быстро завязывая нить. Даже во сне Сергея Геннадьевича смутила нелепость картины, – все должно быть с точностью до наоборот, но из сновиденья деталей не выкинешь, и он продолжал досматривать сон. Мальчишка работал быстро и деловито, мужчина наоборот – подпрыгивал и подпевал, сопровождая песенкой каждую игрушку, а песня состояла всего из двух слов, – рубить, колоть, рубить, колоть, – пел мужчина высоким, тоненьким голоском. Котаев во сне присмотрелся и ахнул – на елке висели деревянные черепа…

Песенка смолкла, оборвавшись на слове, в комнате повисла тревожная тишина. Сергей Геннадьевич оторвал взгляд от диковинной елки и понял, что мужчина и мальчик смотрят на него. Оба смотрели и хищно улыбались, это было одно и тоже лицо, – рубить, – тихо и вкрадчиво предложил мужчина, – колоть, – резко и грубо закончил пацан. Котаев проснулся от боли в пальце, до крови поранившись о перочинный нож, во сне он выстругивал череп для елки, Серегу трясло до самого утра.

Когда за плотной гардиной забрезжил утренний рассвет, Сергей Геннадьевич снова окунулся в сон, на этот раз забытье обошлось без сновидений, но перед пробуждением он услышал слова: желание за кровь, – прошептал хриплый голос, на коленях лежал новогодний шар.

Всю первую половину беспокойного утра, Котаев пил кофе и выглядывал за окно. На улице мальчишки кидались снежками, а в перерывах между боями лепили снеговиков. Казалось бы – безобидная с виду затея, но Сереге мерещилось, что каждый снеговик заглядывает только в его окно, – придёт же в голову, – отмахнулся мужчина, но тревога и паника уже не покидали его. Сергей Геннадьевич не верил в мистику и чертовщину, пытаясь спихнуть эти мысли на бессонную ночь, но, когда он в пятый раз подошел к подоконнику и с опаской посмотрел сквозь заснеженное стекло, тревога и паника только усилились, – не может быть, – вымолвил он. Снеговики медленно двигались к дому, один уже пересек тень на дороге, которую отбрасывал фонарный столб.

Конечно, такое было абсурдом, но иного объяснения мужчина просто не находил, когда одна из фигур, появившихся за утро, медленно, как улитка, перевалилась через бордюр. Ребята на улице продолжали бегать и кидаться снежками, по проезжей части проехал автомобиль, семейная пара прогуливалась под руку – казалось, что движущихся снеговиков видит лишь он один. Не в силах больше бороться со страхом, Сергей Геннадьевич выбежал из дома, схватив ключи от машины и новогодний шар.

Снег усилился, налипая на дворники, в свете фар бесновалась пурга. Не обращая внимание на плохую видимость и заносы, водитель на полной скорости несся вперед. Город кончился, на деревьях замелькали шапки из снега, по бокам лежала снежная целина, в груди учащенно стучало сердце, а побелевшие пальцы вцепились в руль. Поляну справа он заметил не сразу и затормозив слишком резко, хендай заскрежетал колесами, цепляясь за обманчивый придорожный грунт.

Снеговика больше не было, но это не удивляло, план в голове сложился сам-собой – обдирая колени, как несмышленый мальчишка, менеджер по продажам собирал снежный ком. Когда шар показался достаточно прочным, он откатил его в сторону и принялся за другой… Когда и с третьим шаром оказалось покончено, на обочине показался безликий снеговик. До ближайших деревьев было больше ста метров и застревая в сугробах, Котаев быстро направился к ним.

Он не старался, когда лепил шары из снега и не задумывался, ломая ветки для рук, но снеговик получился ровным и аккуратным и вновь когтистые лапы протянулись к нему. Ни угля, ни сосулек поблизости не оказалось, подумав с минуту, мужчина вновь опустился на четвереньки и принялся рыться в снегу. И вот вместо глаз появился щебень, очертив и неровный, ухмыляющийся рот. Повесив новогодний шар на торчащую ветку, мужчина развернулся и медленно зашагал к своему автомобилю, чувствуя, как в ботинках тает набившийся снег…

На обратном пути снежная буря закончилась, а вместо нее на Сергея Геннадьевича навалился предательский, липкий стыд. Временами ему казалось, что вместо состоятельного мужчины, за рулем сидит двенадцатилетний Сережка, сотворивший сейчас очередную ерунду. Под этим грузом Котаев сгорбился и стыдливо покосился по сторонам.

В таких размышленьях он подъехал к дому и содрогнулся, свернув к себе во двор. В свете фар, залепленных снегом, на подъездной дороге стоял снеговик – рот ухмылялся зубастым щебнем и два черных камушка, на месте глаз. Когтистая лапа, сжимавшая шарик, немного подрагивала на легком ветру.

Рубить – колоть, рубить – колоть, – скрипели дворники по лобовому стеклу, – Ну что же, – вслух произнес Сергей Геннадьевич, промокая ладонью вспотевший лоб… С единственным желанием все было ясно – избавиться от проклятого снеговика, осталось решить маленькую проблему – чью кровь он собирается пролить?