Домашний в норе

– Вот мы его и назовём Шнурком. Гляди, у него даже на кончике есть белое пятнышко, как у нас с тобой! – мама продемонстрировала папе свой пушистый хвост с маленькой кисточкой на конце.

Папа запутался, чихнул и… согласился. Сердце всё-таки не каменное!

– В следующий раз мы притащим в нору собаку… – буркнул он и сдался окончательно. – Пусть ложится. Но если будет плакать по ночам – выгоню, понял?! – строго сдвинув брови, заметил папа-лис.

Котёнок чуть и не заплакал.

– Не пугай его. Он же теперь наш сынок…

– Да, наш Шнурок… – хмыкнул папа-лис и пододвинул новому сынку охапку сена. – Спокойной ночи, лисёнок!..

Часть первая

Глава 1

С тех пор прошёл месяц. Многочисленное лисье семейство подрастало не по дням, а по часам. Два старших брата и две сестры приняли Шнурка как своего – родители просто не рассказали про его чудесное появление в норе. Вся семья убеждена: Шнурок такой же лисёнок, что и остальные, разве слегка не так выглядит. Даже сам котёнок ни секунды в том не сомневался!

Но соседи лис шептались. Больше, конечно, хихикали мышки, но папа-лис первое время даже предупреждал: «Вот закушу за смешки под Новый год всем общежитием мышиным!» Но потом бросил – мыши, что с них взять? Медведям и волкам Красс рассказывал чудесную историю появления необычных черт лисёнка Шнурка: «Он в деда моего Крохвоста пошёл, тот тоже был маленьким, а однажды убегал от охотников и об сосну нос сломал… Вот правнучек и вышел в него, выходит. А что полосатый, так его косолапый погладил как-то…» И соседи кивали, дедушка Крохвост являлся для всех непререкаемым авторитетом, и, хотя уже давно ушёл в Самую Глубокую Нору, но до сих пор волки любили повторять: «Вот Крохвост в таких случаях говорил…» или «Крохвост тогда поступил бы…»

Папа-лис учил детишек охоте, слежке за мышками и птицами, как обходить капканы и догонять зайцев. Но из-за коротких лапок Шнурок в беге никогда не поспевал за братьями и сёстрами: Угольком, Вьюшкой, Лютиком и Бегушкой, зато в слежке за мышами ему не было равных.

– Да ну, – заметил на это Уголёк, – я тоже так могу, братан… Делов-то…

– А так? – спросил его Шнурок и исчез… Да-да, исчез…

– По запаху найду! – хмыкнул старший братец и тут же сник. Младшенький пах только если измажется, но вот от чистого никакой аромат не исходил. Как зайчонок! – Эй! Не шути так, братан! – он втянул жадно воздух, надеясь хоть что-то учуять – но вокруг царили лишь запахи леса. Уголёк попытался было прислушаться, но… – Хватит! – не выдержал старший брат. – Это уже не смешно! Братан, слышишь?!

Испуганные птички взмыли над лесом, мышки попрятались в норы, даже волки сникли.

– Это кто тут кричит? – выскочила из кустов мама-лиса. – А ну домой!

– Этот коротколапый потерялся! – заканючил Уголёк.

– Коротколапый? А ну не смей брата так называть? У самого-то шуба тёмная!

– Но нос, лапы, хвост!

– Не важно, он такой же брат тебе, как и Лютик!

Лапы, хвост и нос,
Бегать быстро не дорос,
Когти и шерсть как апельсинка,
Вот моя изюмИнка!

Раздалось из-за кустиков, и появился Шнурок собственной персоной. Он умывался лапкой, как это делают обычно кошки.

– Нескладно, братан! – вставил своё веское слово Уголёк. – И что такое «апельсинка»?

– Хорошее начало! Прямо поэт! Прямо как папа по весне! – кивнула мама-лиса. – А теперь помиритесь!

– Чего? – не понял Уголёк. – За что?

– Ты его обидел!

– Я?

– А я и не обиделся, – гордо сказал Шнурок.

– Всё равно! – настояла мама. – Нашли с кем ссориться, родные лисы! Вы же братья!

– Вот ещё! – буркнул Уголёк и убежал.

– Ну, весь в отца!

Впрочем, этим ссора не закончилась. Вредный Уголёк старался задеть младшего братца, всякий раз подмечая непохожесть. Однако он оставался одинок в своих капризах – никто из лисьего семейства Уголька не поддерживал. Однажды он попытался даже настроить брата и сестёр:

– Он называет тебя обжорой, Лютик!

– Кто этого не знает… У тебя ничего поесть не будет? – ответил Лютик.

– Бегушка, он зовёт тебя неумехой!

– Неправда, он зовёт меня неловкой, но так нежно, что я не обижаюсь…

– Ну а про тебя Вьюшка говорит, что ты плакса!

– Это ты говоришь, что я плакса… – со слезами на глазах ответила сестричка-лисичка. – А Шнурок меня любит!

Уголёк даже разозлился – никто его не понимал. И тогда он решил зайти в эту нору с другого хода:

– Пап, а папа. А ты умеешь умываться лапой, а?

– Ну… – подозрительно протянул Красс, краем глаза прицеливаясь к сидящей на рябине сороке. – А что?

– А Шнурок умеет! Но кто его научил?

– Я и научил. Никто ведь не умеет умываться лучше меня!

– А меня почему не научишь? Вот мыши говорят: Один моется, остальные – нет!

– Твою шерсть ничто не сделает светлее! – тяжело вздохнул Красс – сорока встретилась с ним взглядом и улетела по добру-поздорову. – И вообще не слушай мышей, это они от злобы! А злобе не место в твоём и без того чёрном сердце!

– Чёрном сердце?

– Но ты всё равно мой отпрыск! Как и Лютик, и Шнурок!..

Тем же вечером папа-лис решил научиться умыванию. Ночью, когда все уснули, он вышел из норы и при свете Луны наслюнявил лапу, занёс над головой… Нет, далеко не заносится… Лапа даже захрустела, но еле достала до уха… Красс провёл лапой вниз и понял, что когти было бы неплохо убрать…