В кривом эфире. СМИшная история

– Когда же я впервые увидала нашу дикторскую алкашню и сравнила его голос, то стала подозревать, вот скоро даже из утюга вылезет этот маленький алкоголик, – кивнув на синюю парочку, сказала Юнка.

– Да уж, спелись голубки! С такими правоохранительными органами и бандитов не надо! – поддакнула ей Яна.

А затем подошёл наш Лекарь – всё же ему экспертное слово предоставим… Доктора медицинских наук усадили на второй ряд – в городе его лицо и так разве что на горчичниках не печатают, хотя менеджеры с фармацевтической фабрикой и ведут переговоры…

И вроде всё по графику… Вскоре должен подъехать с Рафиком главный герой нашего шоу, а попозже подкатит Борис… Даже я подменил в компьютере Бузатова сюжеты, одобренные два дня назад Королевой, протрезвевшим Королём да преданным Портняжкой, на клееные ночами мною с Юнкой кадры… Однако столичное гламурло запаздывало… Да ещё и Шарина где-то носило! План съёмок медленно, но отчётливо принимал формы форс-мажора!

Съёмка/00:00:00:11

Впрочем, подкатиться до места встречи нам не предстоит – какой-то идиот сковырнул дорогу прямо тут, вминая в чрево земли-матушки трубы-спагетти большого диаметра. Найдя-таки подходящее местечко, Семён аккуратно паркуется, чтоб мы выходя не поцарапали машины коллег: двадцать первого губернаторского, седьмого коммерческого и сорок четвёртого военного. Воображение моё забирается в папку «Эдуард Артемьев», извлекая подходящий саунд: «03 – Они Шли Долго (сталкер).mp3». Под него и прём через грязь недостроенной автостоянки для гигантского аквапарка «Aqua vitae» – из-за него и весь сыр-бор.

Проклинаю я всё на свете: и мягкость свою, и янкину настойчивость (Король в шеф-редакторы никого просто так не берёт), и длинные джинсы-клёш, и ботинки на высоком каблуке, и торчащие тут да там как артефакты куски арматуры, и неподъёмную DV-камеру, и штатив-дылду… Господи, или ещё кто-нибудь! Когда же я сдохну?..

– Не дрейфь, властелин ножниц, – успокаивает меня Юнона, весело скача впереди в берцах аки газель. – Вперёд, там уже австрияки планы показывают Олейникову… Такой кадр грех упустить…

А театр одного зрителя – Зигфрида Катермана – уже подал третий звонок. Мэр вовсю ругал австрийское начальство заезжего герра, так необдуманно распланировавшееся в нашем городе, Катерман ссылался на мировые тенденции и божился всем на свете, всё в a jour, мол, утро вечера мудренее, а жители нашего прекрасного города ни в чём не узнают неудобств… едва лишь возведут они подстанцию стоимостью в «тры мильона ойро[4 - Ойро – в немецком произношении «евро».]». Ну и наш Степан вышел вперёд гоголем, дескать, возводитесь – тогда и поговорим, и откроем, и будет тебе «сгущенное молоко и мёд без хлеба». А пока – откладывайте своё открытие, пока не пригнали танки с бульдозерами и ваше австрийское чудо не вогнали в российскую землю-матушку как в сорок третьем. (Камеру-то я поставил на штатив, а сам встал за августейшей спиной директора города: в кадр забрался с ногами – охота ж побывать журналюгой.) Герр Зигфрид распростёр чертежи как заправский шпион и успокоил общественность на плохом русском: его речь неслась нестройным потоком, словно из сборника спичей для корпоративных работников, приехавших в Россию. Всё, инцидент считается исчерпанным! Нам ещё дали поснимать панорамки, чертежи да адресные планы (пойдут на перебивки речи Катермана), после чего ряд мордоворотов оттянул СМИ за ограждения…

Журналисточка моя уже с любопытством заглядывает в разрытую траншею для бетонных макаронин, балансируя на самом её краю – для особой уверенности держит за спиной микрофон.

– Хитро… – задумчиво произносит она.

– Что «хитро»?

– Хитро обставили… Тут работы ещё на две недели – трубы зарыть, а они подстанцию хотят с нуля построить… А ты видишь тут котлован?.. И я не вижу! – аккуратно спускается она ко мне с земляной горы. – Помяни моё слово – через три недели все заплескаются в своё удовольствие…

– Как же, откроют! Подстанцию возвести надо, а не то соседи их без воды заживут…

– Помяни слово моё – соседи заживут, а аквапарк откроется… – она оглядывает микрорайон – стопка десятиподъездных костяшек домино, одну качни – и все в руинах! – Должны же они где-то мыться, а тут аквапарк под боком…

– Откуда ты знаешь? – совсем не верю я.

– Интернет, батенька, Интернет… – кивает она. – В каждом городе один и тот же сценарий: завлекают, напугают, мэру заплатят и тот повозмущается для виду недолго, а потом со скрипом открывают. Да такой ажиотаж вызывают! Будто не аквапарк, а храм всех богов разом и каждый образованный обязан его посетить… Никому не важно, чем там заниматься… Зато сколько понту! Запрещаем, строим, страшимся!.. События! Заметил, в наших новостях из всех частей речи остались лишь глаголы!? Мы описываем, что случилось, но никак не говорим о каких-нибудь людях, увлечениях или проблемах… Лишь факты, только события или процессы! Как лягушки, ей богу, только движущиеся предметы и видим! И ещё «которые», «что», «кто» для ритму, будто подстрочником разговариваем… – вертит пальчиками она. – Пульт от телика нас испортил… ох как испортил…

– Хитры австрияки…

– Да какие там австрияки… – машет она ручкой с короткостриженными ноготками. – Ты головкой своей подумай, властелин ножниц, где Австрия и где вода! Фирма давно уже с потрохами американская, а Вена, так, прикрытие… Не боись, – подмигнув весело успокоила она. – Сделаю сюжетец правой пяткой про то, как хорошо станет гражданам – австрияки проплатили позитив!..

– Правой пяткой?

– Я левша… – потерев кровожадно ладони, отвечает она. – Ладненько, сворачиваемся… У меня ж график, норма, трудодни – ещё за вторым сюжетом ехать-снимать-ваять…

Съёмка/00:00:00:14

Уложив камеру в шкаф, я поставил кассету на грабёжку и присел на своё скрипучее кресло с вываливающимися шурупами (порой кажется из седалища вылетело больше железа, чем вкрутили на заводе безымянные хохлы). Заявления мне отчего-то писать не хотелось – то ли отлегло от сердца, то ли история с австрияками окончательно выбила из колеи. Рыжая бестия же полетела на другой сюжет – деньги всем зарабатывать охота, а оплата сдельная… Вот эти товарно-денежные отношения с Королём нас и испортили, все вдруг захотели свою маленькую зарплату раздуть до приличных величин – окружающим в глаза б смело глядеть чтоб да нос горделиво вздёргивать. Лёха Бузатов вообще чуть ли не ночует и пахать как лошадь готов, пока его дочка не станет обнимать телевизор со словами: «Это мой папа!» Вот и вертимся, крутимся, ищем в городе новости да преподаём их. Ничто не делает нас такими алчными, как сдельная оплата!.. Эх, и рыжая эта тоже крутиться, по три сюжета в день. Стахановец… То туда, то сюда, то вокруг да около… Вот это пробивная энергия! Она ворвалась к нам на канал как по «Beatles» – «11 – I Wanna Be Your Man.mp3». Никто её уже не звал – но она сама напросилась. У нас всегда так, кто приходит, того берут, а уж кто уходит – словно и не было человека… Но мы наконец-то взяли Хозяйку Медной Копны, а то Нина – кримминальщица – читает всё одними и теми же интонациями: что сюжет про колбасу с дробью, что сюжет про колбасу, в которой свинцовых шариков отродясь и не водилось…

– Что такой кислый? – возникает над моим задумчивым взором сценарист-продюсер-концептуальщик (и много что ещё) Илья Касихин, по прозвищу Шут…

– Да так, призадумался… Мы сейчас с новенькой аки сайгаки у аквапарка нового скакали… Мэра видели… – я ткнул на экранчик магнитофона с Олейниковым, вовсю диктовавшим свою волю топ-гастарбайтеру. – Видал, ругается с австрияками…

– Да уж, суров, суров градоначальник. Как говорили римляне – nihilo!.. Готов насытить чрево? – задумчиво вынимает он из пиджака жёлтую нить и тут же машинально накручивает на безымянный палец – из него постоянно торчали обломки одежды, да и сам он вида бахрамистого, этакий побитый жизнью Барбос.

– А то… Составить компанию?..

– Я не напрашиваюсь…

– А я и не против…

Интересный человечище Шут – никак не может разобраться со своими многочисленными скелетами в шкафу, порой кажется, он и сам не подозревает что ж с ним происходило, да что ему под силу. Но ценить его стоит ещё за манеру дотошно передавать приказы феодалов нам, крестьянам. Ему бы возгордиться, усесться в отдельном кабинете да обедать от всех отвернувшись как Король с Королевой, Портняжка с Лекарем да Поварёшка с Ромкой – эти ребята всегда верны сразу двум афоризмам про дружбу: «завтрак съешь сам, обед раздели с другом, а ужин отдай врагу» и «бескорыстная дружба может быть только между людьми с равными доходами». Ан нет же, Шут с нами возится, в нашей производственной песочнице лепит креативные куличики. И вот все сплетни из высших эшелонов властей наших мы узнаём как раз от Шута.

Мы кидаем песенку «Сначала питание. wma» из неизвестного мультика на фон да прёмся в кафешку неподалёку. Среди восточных мотивов под борщ да блинчики (кафешка зовётся как-никак «Марья-Искусница») Илья передаёт мне слово в слово содержание сегодняшней планёрки:

– …Уж кто-то задумал выпинывать людей из домов в день выборов, показывая по телевизору всякую муру, но факт остаётся фактом. Рейтинги даже у метровых телеканалов должны быть… должны быть – это я подчёркиваю… чрезмерно низкими, тогда народ всей семьёй не усядется у ящика с любой диагональю и любым количеством колонок, а отправиться на избирательный участок… – тут Илья чихнул, да подтолкнул меня к мысли: «А сам король чихал в этом месте?» – И что будут показывать в этот день центральные телеканалы? Крутить весь день сериалы для домохозяек? Семейные ситкомы по сезону в день? Тупосюжетные детективы про бандитов, «Подстава Ильича» или там «Папины точки»? Или «17 мгновений весны» с утра до вечера? Да любая наша немутная передача отобьёт всех сразу! И что сделать в нашем случае? Что должна сделать дециметровая местная станция, чтобы выйти в дамки? В сегодняшнем мире шоу с многомиллионными бюджетами, отстроенными специально стадионами да студиями, в этом жестоком мире маленькой местной дециметровой станции приходится непросто, – тут он начинает загибать пальцы, а в его слегка влажной руке мне видится бледная пятнистая королевская длань. Прямо клон! – Во-первых, не у всех бабулек имеется дециметровая антенна, во-вторых, нам показывать особо нечего: центральные каналы выкупили эксклюзивные права на самые любимые фильмы и теперь гоняют их в самые рейтинговые часы – дабы деньги не терять. Так что, товарищи, коммунизм наступил: хорошее кино только по праздникам… Тихий ужас для рейтингов… А что же мы можем выкинуть в праздник? – Шут ткнул в меня фаршированным блинчиком, и я даже задумался, чем в него ткнул таким шеф. – Ток-шоу! – благоговейно выдал он ответ в этой моноложной викторине. – Вся наша целевая аудитория, увидев себя, своего родственника, соседа, прильнёт в прайм-тайм к экрану как приклеенная: с тысячи девятьсот до двух тысяч (чисто Королевская мера времени) – в нашу нишу. И все эти Штирлицы, Крутовы да Репины – они же засохнут…

– Ой ли? – я даже кусок от такой утопии до рта донести не успел. – Там же бюджеты, профессионально построенный по американской лицензии наркотик, а мы тут со своими рожами да картонными декорациями.

– Дело в теме, Кирилл, и её, чтобы долго не ходить да не перекладывать с больной головы на не менее больной копчик, я… то есть Александр Дмитриевич уже придумал: «Амнезия». Она может случиться с каждым. Несколько лет назад тема модная, это сейчас незаслуженно подзабытая, но нам это на руку – вспомнят, долго объяснять не придётся… Представит каждый: мол, тоже так проснётся – ничего не помнит и родичи не знают где он… Да постоянно возникают такие вот склеротики…

– Ну, это-то понятно, – киваю я. – А кто делать-то будет?

– Шеф сказал и я с ним согласен: делать будет Яглова – новенькая которая, ну ты, скакун, знаешь её теперь. Правда, она об этом сама не в курсах, но согласиться, Александр Дмитриевич уверен…

– А снимать, монтировать, сводить, дизайн кто сварганит?

– А… – машет рукой он, и, отхлебнув кефира, вдруг начинает говорить своими словами – вот как алкоголь действует-то! – Ещё два месяца целых, кто-нибудь да сделает… Но ты представь, какие будут мегарейтинги, мы даже метровые телеканалы перебьём! И это в контрольном октябре-то месяце!.. Потом перед лицом всех клиентов затрясём теми процентами, накопительными аудиториями. Хотя на месте Королешки я бы давно подговорил пятьдесят человек с ТВ-метрами – чердачками на ящиках – и уже два раза в год на контрольные месяцы получал бы как раз метровые рейтинги… Мы, Киря, живём в век избыточной информации: сжигаем ежемесячно тонны бесплатных газетёнок, скачиваем из сетей киношедевры и удаляем в корзину через десять секунд, переключаем каналы по полтора десятка в минуту и спам – горы спама, – тычет он вилкой на всех окружающих по очереди. – И эти рейтинги нам кажутся чем-то объективным: рука не поднялась переключиться и я, ты, он, мы, она, вы, оно, они с потрохами ваши… – он вздыхает на пять литров спёртого воздуха – импровизирует, непривычно. – От кого не слышишь – вот по телику смотреть нечего, там всё неинтересно… Вот ты смотришь телевизор, Кирилл?.. Вот, и я не смотрю… И никто в нашей конторе в ящик не пялится!.. Не любят люди, когда их глупыми считают: мы же усреднили зрителя, превратив всех разом в прыщавых подростков с либидо! Мы с экрана общаемся с этим быдлом – иного слова для стада нет, согласись! О, ТВ-метр – самый беспощадный в Мире прибор! Напольные весы и спидометр велосипеда ему в подмётки не годятся. Да и мы-то хороши, поверили в правдивость этих машинок и в свою гениальность, приняв за аксиому, что столько идиотов разом ошибаться не могут (коллективный разум, прям): сделал хорошую передачу – получи хороший рейтинг, гений, а плохую – плохая доля тебе обеспечена, бездарность…

– То есть будет хорошее ток-шоу или плохое на рейтинг это слабо влияет? – я даже ужаснулся неожиданно посетившей меня мысли.

– Им-ен-но! Мы тут однажды три дня крутили по ошибке одну и ту же сетку. И кто бы заметил! Зато рейтинги только росли – народ хотел узнать, когда же это закончится, – Илья почесал подбородок, обнаружив кое-какие неучтённые калории, стёр их беспощадно пальчиком да отправил в рот – хозяйственный. – Хорошо ещё нам деньги в зависимости от рейтингов не платють, а то давно уже все без трусов остались… Ну что мы можем сделать по сравнению с метровыми? У них там бюджеты, они для шоу ледовые дворцы строят, а те проваливаются… – вздыхает от души Шут, то ли завидует, то ли что-то ещё. – Мы можем показать нечто наше, родное, доморощенное… (Кажется, он начинает трезветь – из него опять Король попёр.) И ток-шоу в день перевыборов Первого Лица зрителю покажется… а уж хорошее оно или плохое – дело абсолютно второе… Люди к телику должны присосаться как алкоголик с утра к похмелятору, как загипнотизированные дудкой кобры, – и обессиленный, откинувшись на спинку стула, лекторским тоном сообщает: – Человечеству сильно повезло: с самых первых дней телевидение огрызалось от массы врагов: кино, театр, книги, затем возникли компьютеры и Интернет. Огрызался ящик, сопротивлялся и превратился в этакую шипящую зверушку, кидающуюся на всех и вся. Вот и глядит на нас по ящику одно и то же: любовь и кровь, чернуха и порнуха, бабло и зло. ТВ бы могло стать настоящим искусством, но… слава Богу, не стало… – и туда-сюда повозив по тарелке остатки сметаны продолжает свой плач: – Господи, рейтинги! Сколько они замечательных экспериментальных проектов поломали. Рейтинг высокий – смело поднимаем цены на рекламу… А уж низкий! Убираем на хрен из сетки! Редкая передача, редкий сериал пролетит до середины сезона – поначалу бросаются на новьё, на рекламу, а уж как рейтинг упадёт – всё, кирдык! Ну а передача переживёт сезон – дадут денег на второй: начали зарабатывать! Прибыли, бизнес, деньги зарабатывают ради зарабатывания денег… Сплошная рекурсия: Мюнхгаузен вытаскивает из болота себя, коня да всю прусскую кавалерию в придачу…. и хочет всё больше да больше… Делаем не передачи, а продукт, куда закидываем рекламу, на рекламу должна клюнуть ЦА – наша бесцельная целевая аудитория: возраст такой-то, рост-вес такие-то, образование – ну школа и уже хорошо, жизненные цели – тратить заработанное да бросаться на каждую красивую вывеску! Остальные нас не интересуют – у них нет столько бабла и на мякине их не проведёшь… Ну а мы удовлетворяем зрительский информационный голод, опустошая кошельки… У нас бабское шоу «Женские часики», чтобы ты знал, Кирилл, с этой пластической рубрикой, в прайм собирает больше народу чем метр, а восемьдесят три процента – мужики! Есть на что поглядеть! Плохо мы знаем нашу целевую аудиторию, товарищи, очень плохо… Думаю, наш канал и парочка университетских профессоров смотрит да получает поистине эстетическое удовольствие сродни оргазму… А мы тут развели мнение о быдле за разговором о статистике… Как же мне это всё надоело… – то ли шепчет, то ли плачет он. – Дырчатое программирование это: вставляйте всё своё в прайм, но дайте нам частоту в вашем городе… А ведь по нашему принципу существует почти весь дециметр России-матушки… Ты только подумай! Количество независимых телекомпаний в стране любой неаккуратный фрезеровщик по пальцам одной руки пересчитает!.. – уж тычет он в меня двухпалой дланью. – А наш канал считается непродажным, ибо его давным-давно купили, а сам Королешка втайне мечтает о том, кто предложит больше…

– И нет у нас выхода? – совсем уж взгрустнулось мне.

– Выход есть, только он чаще, где вход. На том стоим и стоять будем!..

– М-да, а я новую жизнь сегодня хотел начать…

Рендер/00:02:01:14

В семнадцать минут третьего на стоянке между джипом Алёны Вассар с высунувшим морду датским догом (эта хрупкая женщина питала страсть к большим собакамта хрупкая женщина питала м и Ф морду датским догом и фордом) и малолитражкой Виолетты остановился мэрский чёрный джип (в райдере прописали определённую модель, а в городе такая машина водилась лишь в августейшем гараже) и из него, качаясь из стороны в сторону, вальсирующей походкой вылез полуодетый Никита Логинов собственной персоной. Лицо столичного гламура выражало абсолютную бессмысленность человека лишь восемь часов назад закончившего грандиозный кутёж. Даже традиционные слова «Завидуйте мне!» во взгляде читались с грамматическими ошибками да серая щетина придавала некую мужественность, ну а ярко-алый засос, так и не смытый со скулы, возвращал к реальному гламурному образу. Да уж, неправильно поставленные гастроли ведут к запою!

Логинова усадили на первый ряд, по правую руку от Королевы, да наказали операторам снимать его крупным планом, чуть ли не чаще самой миллионной физиономии ведущей.

– Можем начинать? – вздохнула Королевна.

– Какое «можем»! – возмутился Дылда. – В три камеры? Где Шарин, где этот интриган, где этот негодяй?

– Я дозвониться до него не могу, – пожала Яна плечами, – да он всегда опаздывает…

– Всё равно без него начать не можем!