Без дураков

– И как же наказывать его после этого? – спросил Степан Александрович.

– Наказывать было бы странно, – согласился Вячеслав Станиславович. – Но и наградить публично нельзя, потому что миссия у него была секретная, для понимания большинства совершенно недоступная.

– Конечно, если он и сам не сразу понял. – Степан Александрович потрогал свою седеющую бородку.

– Для таких ситуаций давно придумана почетная ссылка, – сказал Юрий Гургенович. – Если государственный деятель выдыхается на своем ответственном посту, его от реальных дел отстраняют, но сохраняют социальный статус и все привилегии. Обиженных плодить опасно, особенно если они при деньгах и при власти. А так и они не в обиде, и для общества полезное обновление.

– Только деятелей таких уже складывать некуда… – проговорил Андрей Максимович.

– А это значит, что работает административная система! – сделала оптимистичный вывод Елена Аристарховна. – Жаль, не всем везет в таком почете пожить! Я бы не отказалась. Делишься опытом, наслаждаешься горящими от удивления глазами молодежи, участвуешь в дискуссиях о будущем… – начала разбегаться в монологе Елена Аристарховна, но ее перебил Прохор Петрович.

– Любая ссылка – удовольствие сомнительное, – сказал он весомо, – быть бывшим всегда неприятно.

– Но не всегда же эта ссылка пожизненная, – возразил Вячеслав Станиславович, – бывает, что человек отдохнет, поймет свои ошибки и возвращается из кадрового резерва со свежими силами. Проверенных-то людей всегда не хватает.

– И опять всё по старому кругу, – вздохнул Андрей Максимович, – только должности другие.

– Но не всегда же глупец – это обязательно плохой человек или преступник, – неожиданно высказался помощник Юрия Гургеновича Константин. – Дурак ведь может быть и милым, и обаятельным, и по-своему добрым. И просто сыном уважаемого человека родиться. Что с этим делать? Он вполне приличный член общества, только глупый. Не убивать же его за это?

– Я понимаю, конечно, – сказал Андрей Максимович, – что человеческая глупость разнообразна и безгранична, но должны ли при этом бездарные люди занимать важные посты и влиять на серьезные решения? Дурак на большой должности, он не только сам по себе дурак, он еще и всех вокруг оглупляет.

– Заманчиво, конечно, создать остров без дураков, – Вячеслав Станиславович взял ломтик козьего сыра, – только эта система будет неестественной, а потому нежизнеспособной и временной.

– Ну почему же, – заспорил Андрей Максимович, – мне кажется, умные люди всегда могут договориться и просто не допускать глупцов в свой круг. Не доверять им важные дела.

– Но кто-то среди умных все равно должен быть дураком! – воскликнул Вячеслав Станиславович. – Нельзя без этого! А это значит, что рано или поздно заведется один дурак, потом другой, потом еще кого-нибудь из своих нелегально перетащат. И все ваши усилия по очищению пойдут прахом! Дураки-то рождаться не перестанут…

– Важно еще понимать, – назидательно произнес Степан Александрович, – дураки-то совершенно не виноваты в том, что они дураками на свет появляются. Они, может, и сами этого не хотели.

– Да и любой умный, – Елена Аристарховна сделала презрительное лицо, – может легко превратиться в идиота. По башке один раз дадут в подворотне, вот вам и дурак!

– Я с вами, Андрей Максимович, отчасти согласен, – Юрий Гургенович опять разливал наливку, – некоторых дураков и правда хочется водкой запить. Но в полное избавление от них я тоже не верю. Уж столько веков у нас и просвещение, и наука, а дураков-то меньше не становится. Они, как правильно тут уже сказали, все рождаются и рождаются и, заметьте, разрешения на это ни у кого не спрашивают.

– Это точно! – подтвердил Степан Александрович и выпил без всякого тоста.

– А если всерьез задуматься, – продолжил Юрий Гургенович, – то проблема эта вообще государственного масштаба.

– Вы так думаете?! – спросил Вячеслав Станиславович.

– Уверен! Я до грандиозных замыслов, подобных реинкарнации Анатолия Аркадьевича, умом еще не дорос, но тоже понимаю, что раз уж от дурака в принципе не избавиться, то нужно его умело использовать. И так, чтобы он и собой был горд, и обществу полезен! Потому что только полный кретин может надеяться на победу в войне с дураками.

Анечка начинала скучать. Она достала свой престижный смартфон и разглядывала фотки подружек, которые хвастались в социальных сетях нарядами, машинами и ресторанами.

– А я считаю, – вступила Елена Аристарховна, – что дураков вообще не бывает. Все это выдумки!

– Да? – посмотрел на нее Прохор Петрович.

– Конечно! Каждый человек умен по-своему. Один в спорте молодец, другой в административной работе, третий в творчестве. Просто некоторые, – Елена Аристарховна неприязненно посмотрела в сторону Андрея Максимовича, – своего соперника всегда хотят дураком выставить и осмеять. А человек не обязан сразу во всем быть талантливым. Вот вы, Андрей Максимович, – Елена Аристарховна зачем-то сжала правую руку в кулак, – вряд ли стокилограммовую штангу десять раз поднимете. Правда?

– Я и один-то раз, наверное, не подниму, – признался Андрей Максимович.

– Вот видите! – воодушевилась Елена Аристарховна. – Это же не значит, что вы дурак?!

– Надеюсь, не значит.

– У глупости еще одна особенность есть, – сказал Вячеслав Станиславович. – Она величина непостоянная.

– Это как? – спросил Андрей Максимович.

– Да очень просто, – Вячеслав Станиславович закинул ногу на ногу, – каждый человек может умнеть или глупеть в зависимости от обстоятельств.

– Я тоже вашу мысль не очень поняла, – насторожилась Елена Аристарховна.

– Да что тут понимать! – вмешался Юрий Гургенович. – Это очень точно подмечено. Вот мой заместитель по финансам регулярно умом колеблется. Если, скажем, надо налоги в центр перечислять, так он дурак дураком становится и месяцами плохо соображает, а если из столицы субсидия какая замаячит, так он сразу преображается. Любые цифры в голове без калькулятора считает! Ценнейший человек!

– А еще уровень ума зависит от того, в каком кабинете сидишь, – опять заговорил Константин.

Анечка с интересом посмотрела на симпатичного провинциала, и тот, поощренный ее взглядом, продолжил:

– Нельзя же в кабинете начальника быть умнее самого начальника. Показать себя слишком умным не только глупо, но иногда даже опасно: могут задуматься – а на своем ли месте человек? А потом к себе вернешься, и умственные способности постепенно восстанавливаются. Но и это еще не все… – Константин все больше терял связь с реальностью, глядя на очаровательную улыбающуюся Анечку, которая сидела совсем рядом и пахла теплым, дурманящим ароматом.

– Неужели и продолжение последует? – Вячеслав Станиславович наблюдал, как наливаются первобытным удивлением глаза Юрия Гургеновича.

– Конечно! – Костя все еще не замечал выражения лица своего начальника. – Когда в кабинет приходят твои сотрудники, то сразу чувствуешь, как наполняешься умом и знаниями. Просто распирает от них! А подчиненные на глазах глупеют…

– Да, дураком иногда полезно прикинуться, – произнес Прохор Петрович, – жаль, не у всех получается.

Юрий Гургенович слегка наклонился над столом, чтобы Константин наконец заметил его за пышной прической Елены Аристарховны:

– Костик, а сейчас ты в каком кабинете?

Константин вздрогнул, словно очнулся от наваждения.

– Сейчас я на террасе, Юрий Гургенович, – выдавил он, – и просто поддержал беседу в философском разрезе.

– Это хорошо, – сказал Юрий Гургенович и откинулся на спинку стула, – а то ведь любую философию можно на такие цитаты порезать, – он рубанул воздух ребром ладони, – что потом ни один хирург не сошьет.

Настроение на террасе становилось все веселее. Хмельные напитки забирали себе часть разума и делали общение раскованным, а беседу непредсказуемой. Тормоза приличия отказывали, позволяя мыслям превращаться в слова без всякой внутренней цензуры. Все чаще слышался смех, все кокетливей улыбалась Юрию Гургеновичу Елена Аристарховна, все выше поднималось платье на загорелых ножках Анечки. Она наслаждалась возбуждением Кости и ревностью Прохора Петровича и понимала, что ничего ей за эти маленькие шалости не будет.

Степан Александрович постепенно отстранялся от происходящего и говорил уже редкими, короткими фразами, чтобы не запутаться в собственных предложениях, но иногда произносил все-таки полную глупость, которая опасно граничила с правдой.

Юрий Гургенович чувствовал себя тамадой на семейном празднике, пытался инстинктивно понравиться всем сразу и говорил все больше и все быстрее.

Прохор Петрович маслеными глазами смотрел на Анечку, на ее, хорошо знакомые ему, загорелые ноги и мечтал уединиться с ней в своем кабинете.

Елена Аристарховна громко хохотала над каждой шуткой, но иногда промахивалась и смеялась над случайной фразой, абсолютно лишенной юмора, вызывая ответный хохот, который она воспринимала как одобрение ее тонкого восприятия иронии. И даже Андрей Максимович, наивно надеявшийся начать сегодня избавление от дураков, все больше погружался в этот безумный водоворот бессмысленного общения.

– Юрий Гургенович, вы говорили, что дураков нужно умело использовать. – Вячеслав Станиславович все еще стремился поддержать общий стержень разговора.