Оценить:
 Рейтинг: 2.67

Беседа с писателями-ударниками…

Год написания книги
1931
На страницу:
1 из 1
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Беседа с писателями-ударниками…
Максим Горький

«Сердечно приветствую вас, товарищи, страшно рад видеть вас, очень рад.

Первый вопрос: оценка движения призыва ударников в литературу. Что же говорить, товарищи? Я думаю, что движение это заслуживает самой высокой оценки. Это несомненно. Почему? Потому что, товарищи, я уверен в том, что в литературу вы внесёте новые темы, вы оживите её, а наша литература в новых темах нуждается…»

Максим Горький

Беседа с писателями-ударниками по вопросам, предложенным рабочим редакционным Советом ВЦСПС

[1 - Впервые в сокращённом виде напечатано в журнале «Литературная учёба», 1931, номер 1, по выправленной М. Горьким стенограмме беседы, состоявшейся 12 июня 1931 года во Дворце труда при участии трёхсот рабочих-ударников. // В авторизованные сборники «Беседа…» не включалась. // Печатается по тексту журнала «Литературная учёба», сверенному с правленной М. Горьким стенограммой (Архив А. М. Горького).]

Сердечно приветствую вас, товарищи, страшно рад видеть вас, очень рад.

Первый вопрос: оценка движения призыва ударников в литературу. Что же говорить, товарищи? Я думаю, что движение это заслуживает самой высокой оценки. Это несомненно. Почему? Потому что, товарищи, я уверен в том, что в литературу вы внесёте новые темы, вы оживите её, а наша литература в новых темах нуждается.

Вчера я говорил по этому поводу у комсомольцев; вероятно, мне придётся повториться, но это извинительно, потому что, когда говоришь об одном и том же, невольно повторяешься. Работа у вас идёт непрерывно, вы всё с большей силой выделяете из своей среды людей, заряженных классовой энергией. Даже в том случае, когда они недостаточно организованы политически и идеологически, даже в этом случае всё-таки чувствуешь: идёт действительно новый человек. Мы создаём ведь не только новую жизнь в смысле изменений её материальных условий, но мы действительно создаём нового человека, этот человек есть носитель той энергии, которая создаёт – мне слишком часто приходится это повторять – создаёт почти чудеса.

Я сегодня был на пленуме ЦК[2 - Я сегодня был на пленуме ЦК – Пленум ЦК ВКП(б) состоялся 11–15 июня 1931 года. Его работой руководил И. В. Сталин. Пленум обсудил следующие вопросы: 1) Предварительные итоги сева и задачи уборочной кампании; 2) Железнодорожный транспорт и его очередные задачи; 3) О московском городском хозяйстве и о развитии городского хозяйства.] и видел людей, которых я раньше не знал. Это молодые люди, которые моложе меня лет, вероятно, на тридцать пять. Я очень желал бы, то есть собственно говоря, я этого не желаю, чтобы в европейских парламентах, скажем в Англии, депутаты рабочей партии и их министры рассуждали бы так, как сегодня рассуждали т. Яковлев, т. Юркин, председатель Колхозцентра, и другие. Их общая черта: они изумительно знают то, о чём говорят, они знают своё дело как мастера социалистического строительства. Это действительно новые хозяева земли, хозяева-социалисты, призванные историей создавать новые условия жизни. Слушая их, я думал: «Вот если бы так знали своё дело литераторы».

Вас, товарищи, тысячи, и несомненно, что среди вас сотни людей, которые через какие-то годы, через пять, может быть, через десять лет, должны войти в литературу хозяевами. У вас есть для этого то, чего мы, литераторы моего поколения и следующего за мной, не имели: широкое знание и понимание той энергии, которая производит всякие вещи и изменяет все соотношения людей. Вы стоите в центре этой жизни, вращаетесь в её гуще, это не может не питать вас очень сытно, очень богато опытом, не может не дать вам прекрасный и новый материал. Вы пойдёте в жизнь гораздо лучше и богаче вооружёнными, чем входили люди моего поколения.

Мне кажется, что это достаточно верная оценка того, чего от вас не только можно ждать, но и чего следует требовать. Ударники на фабриках и заводах, вы сами создаёте вещи и факты, и вам, разумеется, легче, чем кому-либо другому, рассказать, изобразить процессы воплощения вашей энергии в действительность, процессы изменения действительности, процессы перевоспитания старого и воспитания нового человека.

Раньше чем перейти к другим вопросам, следует поговорить о некоторых общих недостатках всех ваших книг. Каковы эти недостатки? Вы, товарищи, несколько изолируетесь в каждой данной книге. Чувствуется, что книгу писал слесарь такого-то цеха, рабочий такой-то фабрики и он очень заинтересован, чтобы его цех знал, что он пишет, чтобы его фабрика, его завод знали, что он пишет, но он забывает, что его должны читать миллионы.

Есть у вас некоторая профессиональная узость отношения к опыту – очень драгоценному опыту, – который должен быть известен не только в пределах Московской области, но и на Урале, в Керчи, в Хибинах – всюду. Все токаря должны знать то, что написал токарь, слесаря – что написал слесарь, литейщики – что написал литейщик и т. д. Но и этого мало.

У вас в книжках зачастую очень много технических терминов. Людям другой отрасли производства термины эти не совсем ясны, даже не знакомы. Не поймут названий частей машин и т. д., например текстильщиков – углекопы, а нужно, чтобы всё и всем было ясно. Значит: не нужно злоупотреблять цеховой терминологией или же следует объяснять термины. Это непременно нужно делать, потому что это даёт книге более широкое распространение, позволяет легче усвоить всё то, что в ней сказано.

Я знаю, что мои требования в данном случае, может быть, чрезмерны, но тем не менее они должны быть поставлены, это в наших интересах, это в интересах той литературы, которую вы создаёте. «Тяп да ляп – не построишь корабль». Литературный труд – не лёгкий труд.

Какие новые темы могли бы вы внести от себя? По этому поводу я вчера говорил с ударниками «Комсомольской правды» и отсылаю вас к стенограмме беседы с ними.

Там я говорил о том, что многие серьёзные темы в нашей литературе более или менее скомпрометированы, смяты, изуродованы вследствие торопливости, с которой у нас пишутся книги. Торопливость, пожалуй, нельзя поставить в вину, так как молодёжью столько накоплено, что хочется сказать скорее. По этой причине молодые литераторы или недоговаривают, или говорят много; стремясь сказать как можно проще, люди запутываются в массе лишних слов.

У нас есть длинные книги, написанные в размере десяти листов, а материала там на два листа – это обычное явление. К экономии слов ещё не привыкли. Это технический недостаток, тот же недостаток, из-за которого неумелый плотник изрежет кучу досок для того, чтобы сделать какую-либо пустяковую табуретку. Эта неэкономная трата материала объясняется техническим неумением.

Одна из главных тем, которая подсказывается всей действительностью, но которая совершенно не тронута, – это приход на фабрику человека из деревни, парня, воспитанного в известной обстановке; она его насытила различными предрассудками, возможно даже, что он уже ни в бога, ни в чёрта, ни в домового не верит, но то, чем он верил во всё это, в нём ещё живо, жива способность или внутреннее, тёмное требование найти какое-то верование, поскорее внутренно укрепиться на чём-то, не изучая, но исследуя это «что-то»; в деревенском человеке такое настроение очень живо. В наше время из человека всеми силами эпохи выжигаются эти настроения, но тем не менее, несмотря на болезненность и драматизм, в человеке остаются крупинки стремлений найти что-то необыкновенное вне действительности, которая становится необыкновенной благодаря изменениям, которые вносит в неё энергия коммунизма, – энергия эпохи, энергия, от влияния которой не увернёшься и никуда не убежишь, ибо она зарождается и развивается во всей массе трудового народа земли, развивается в Китае и в Испании, в Северной и Южной Америке и на Скандинавском полуострове. Коммунизм – требование истории, предъявляемое к буржуазному строю рабочим классом – пролетариатом всех стран. Слова «социализм», «коммунизм» произносятся чаще, чем они понимаются людьми, которые привыкли произносить их. Крестьянству особенно трудно понять великий смысл этих слов. Крестьянин предпочитает знанию – веру.

Люди жили в течение многих десятилетий в определённой обстановке, которая не могла способствовать росту их человеческих чувств, человеческого достоинства, и смелости, дерзости мысли не могло быть.

Если вы возьмёте всё то, что называется «фольклором», устным творчеством масс, то увидите, что деревенский народ гораздо больше творил, крестьянство творило гораздо больше мифов, легенд и былин, чем город. Если вы всё это возьмёте, то увидите, что песни деревни направлены на отношение полов, на любовь, затем – на воспевание красот природы, широты степи и т. д. и социальные мотивы, которые выражаются в том, что человеку не хочется уходить из привычной обстановки, из своей деревни на заработки и в солдаты. Мы дожили до времени, когда у нас парень идёт в армию, на фабрику, в колхоз – с радостью, но всё-таки с некоторым неизжитым запасом предрассудков и суеверий. Он – человек, который никогда не владел природой, и он овладел ею. Глеб Успенский в своей книге «Власть земли», вам, вероятно, известной, очень хорошо указал этого человека. Он мудр, если хотите, он по-своему интересен, но это не тот человек, который способен делать новое, это не тот человек, потому что он, собственно, не создаёт ничего, он является только помощником – и плохим помощником – той силы природы, которая создаёт из одного зерна колос ржи или овса, ячменя, которая создаёт свёклу, репу, огурец. А как создаёт? Неизвестно. И нет желания понять рост зерна для того, чтобы оно давало больше, чем даёт.

Рабочий – это человек, который берёт бесформенный кусок материала, из железной руды создаёт иголку и пушку и всё то, что между этой иголкой и пушкой помещается, он создаёт блюминг, анафемских размеров машины и вместе с тем создаёт циркуль и вольфрамову нить – вещь совершенно удивительную. Стремление рабочего – овладеть всеми силами природы, взять от неё как можно больше. Возьмите крестьянина, поставьте его на Магнитострой, на Сельмаш, на АМО, на Электросталь, – поставьте перед всеми этими процессами производства и догадайтесь, изучите, расскажите, что он должен переживать. Он не в состоянии это выразить словами, всё это для него ново и загадочно, более загадочно, чем то, чем жили его предки. Он приходит и видит других людей, которые иначе говорят, иначе думают. Это – одна тема. От этой темы звездой во все стороны будет растекаться целый ряд других тем. Женщина на заводе. Перенесите её куда-то, скажем, в деревню, поставьте её в другие условия, укажите, что будет из этого. Процессы производства надобно широко брать, не так, как сейчас вы делаете это. Я говорю, не критикуя вас, отнюдь нет, я говорю о том, куда должна идти литература ударника; идти ей следует к большим узловым темам, к широкой организации опыта – рабочего опыта, творческого опыта. На любом из заводов, хотя бы на маленьком, происходит творческий процесс: разум овладевает силами природы для того, чтобы заставить их работать на себя – на человека, на весь мир. Очевидно, в эту сторону должны быть направлены усилия тех из вас, которые наиболее одарены страстью к литературе и которым суждено быть литераторами.

Я недавно где-то писал, что о старом писать легче. Это совершенно правильно, товарищи, потому что старое отслоилось, отлежалось, оформилось. А нам сейчас, когда всё течёт с невероятной быстротой и изменяется, – недавно было 52 процента колхозников, сегодня 54 процента, – расстояние две недели – и такой рост, – при таких геологических сдвигах, при том, что вообще происходит сейчас, в высшей степени трудно угнаться за действительностью и за теми изменениями, которые происходят в самом человеке.

Я вижу целый ряд товарищей, которых я знал в своё время, они чрезвычайно не похожи на тех людей, которых я знал, они выросли до такой степени, что странно, я бы даже сказал, что как-то не верится: неужели это ты? Он, чёрт возьми!

Действительность превосходно воспитывает человека, – если только она не сломит его, то непременно сделает из него нового человека. То, как она делает из него человека, особенно ясно в той области, где человек был сильно подпорчен.

Возьмём труд колоний беспризорных и социально опасных. Посмотрите, что создано рабочим классом, партией и Советской властью из этих людей. Я уже не говорю о том, что буржуазная Европа не только не может сделать ничего подобного, – она не посмеет попробовать. Попытки были в Америке, было выпущено из тюрьмы пятьсот человек досрочно. В течение года около 85 процентов снова попало в тюрьму. Из остальных 15 процентов некоторые кончили самоубийством, потому что человека из тюрьмы никто не берёт на работу, а другие распылились неизвестно где, очевидно, обратились в бродяг.

Возьмите у нас. Под Москвой есть Болшевская колония. Это превосходное учреждение, где работают главным образом люди из Соловков. Это сплошь социально опасные, преступники, есть и люди, которые по «мокрому делу» сидели. А теперь их там работает тысяча шестьсот человек. Имеется превосходнейшая фабрика, она даёт тысячу коньков в рабочий день, девятьсот пар обуви, затем трикотажные изделия. У них имеется шесть домов-общежитий, среди них много комсомольцев, и некоторые из них, работая там, учатся в вузах. Посмотрите также колонию Дзержинского под Харьковом, в Николо-Угреше, где работает тысяча триста человек.


На страницу:
1 из 1