Клювы

– За что – неведомо. А «как» – самое интересное. Я твою голову засунул под это лезвие.

– Мило. – Корней взглянул на резак, чей нож без труда кромсал пятьсот листов ксероксной бумаги за раз. – Знаешь, – сказал он, – некоторые племена Амазонки ставят знак равенства между сном и бодрствованием. Если им приснилось, например, что сосед украл у них свинью, они могут потребовать возместить ущерб в реальности.

– Существуй мы по таким правилам, мои сны привели бы нас с Алисой к разводу.

Корней улыбнулся, усаживаясь за компьютер.

– Тебе правда-правда не снятся сны? – спросил Соловьев.

– Крест даю.

С отрочества Корней думал, каково это – видеть в своей голове картинки. Летать, как птаха, разговаривать с мертвыми, даже трахаться. Он представлял, что, заснув, люди попадают в кинотеатр и следят за разворачивающимся на экранах фильмом. Конечно, он иногда завидовал человечеству, награжденному ночными грезами. Его сон был семичасовым беспамятством. Зато он был уверен, что не встретит субъектов из прошлого и во сне.

– Может, ты просто забываешь? – предположил Соловьев. – Сны снятся всем, включая слепых от рождения. Они снятся мышам и голубям!

– Рад за вас. Но мои ночи чисты от непрошеных образов. Я хочу отдыхать, а не галлюцинировать. Вчера на Надражи Вршовице какой-то наркоман терся лицом об асфальт. Само собой, он бы приснился мне, – Корней щелкнул пальцами, – не будь мой мозг защищен от мусора.

– Терся об асфальт?.. – заморгал Соловьев.

– Да, – помрачнел Корней, – разодрал себе губы в мясо. Я вызвал скорую.

– Полнолуние.

– Оно самое.

Соловьев погрузился в раздумья и через минуту сказал:

– Зря ты так. Про сны. Менделеев придумал во сне периодическую таблицу.

– Адвокат Морфея! – хмыкнул Корней.

– Да-да. Нильс Бор – модель атома, Роберт Луис Стивенсон – сюжет «Странной истории доктора Джекила». Кекум увидел структурную формулу бензола, а Бетховен с Вагнером сочиняли мелодии. Я про все это читал. Но я не Менделеев и не Вагнер. Моя задача… Кстати, какая у меня задача?

– Флаеры для клуба.

– Обожаю флаеры!

Корней запустил программу и занялся разработкой макета.

2.3

Парикмахерская находилась в полуподвальном помещении, и сквозь открытые двери девушки обозревали только ноги марширующих по тротуару прохожих.

Вентилятор загребал лопастями воздух. Радио транслировало хиты из постсоветских девяностых.

Желающих постричься в это солнечное августовское утро было мало. А срок оплаты аренды неумолимо приближался.

«Будем бомжевать… – вздохнула Оксана. – Просить милостыню на Вацлавской площади».

Василиса оседлала стол, чиркала наманикюренным ногтем по экрану смартфона. Улыбалась загадочно.

«Мне бы твою беззаботность!» – позавидовала Оксана.

– Ксю, – окликнула Василиса, – а твой Прохор один живет?

– Не Прохор, а Корней, – поправила Оксана, – и с какой стати он мой?

– Ксю… – Василиса накрутила локон на пальчик, – а давай ты сегодня у него переночуешь?

– Что? – Оксана уставилась на подругу. – Ты сдурела?

– А что такого? – Василиса невинно захлопала ресницами. – Это нужно мне, это нужно ему, и, главное, это нужно тебе! Ты же ржавеешь без нормального мужчины!

«Что ты знаешь о нормальных мужчинах?!» – мысленно вспыхнула Оксана, но одернула себя. Сама-то «нормальных» встречала разве что в мелодрамах.

– Даже не начинай.

– Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!

– Не выдумывай! Я видела его три раза в жизни!

– Целых три раза! – Василиса театрально завалилась на столешницу. – Боже, да вам пора съезжаться.

Но Оксане было не до шуток.

– Ты не можешь выгонять меня из дому.

– Я и не выгоняю. Я прошу. Одна-единственная ночь.

Василиса крутила роман с женатым чехом, бизнесменом. Они занимались сексом в его джипе на парковке. Чех вызывал у Оксаны омерзение.

– Забудь! – отрезала Оксана, сердито перебирая спиральки бигуди. – Я буду спать в своей постели. Снимите гостиничный номер. У твоего Петра достаточно денег.

– Да хрен там… – фыркнула Василиса обреченно. – Жена его поприжала. Контролирует расходы.

– Ничем не могу помочь. У меня тоже есть принципы.

– Ну курочка моя… – Василиса – кошка с огромными просящими глазками – спрыгнула на пол, направилась к Оксане. – Ты обиделась, что ли?

Оксана резко повернулась и прыснула в подругу струей воды из распылителя.

– Ах ты! – Василиса схватила длинную кисть для окрашивания волос и, орудуя ею как шпагой, перешла в наступление. Оксана, смеясь, загородилась головой манекена.

– Мир? – спросила промокшая Василиса через минуту.

– Мир, – согласилась Оксана. Она не умела долго сердиться.

– Но тебе действительно нужен мужчина, – заявила Василиса.