Наперекор. Россия, обреченная на успех

* * *

Заканчивая на этом вводную главу, приступаю, так сказать, к основной части книги о русском футуризме. Если русские перестанут пасовать перед задачей творения своего Будущего, то обретут невероятную силу. Это тот самый случай, когда бесплотная на первый взгляд идея обретает материальную силу.

Имея свой образ Грядущего, мы сможем отчетливо разглядеть и те возможности побед, которые у нас есть. И те слабые, самые уязвимые места соперников, куда можно и нужно наносить разящие удары. Те направления, где и совершатся наши национальные прорывы.

У меня образ Русского Будущего давно сформирован. Потому автору этих строк и очевидны смертельные слабости нашего врага. Давайте же их изучим вместе. Ибо их слабости – это русские возможности!

Глава 1. Мегаполисы как могилы белой расы

Клетки Колхауна

Что во времена оны давало силу белой расе? Ее невероятные творческие, изобретательские способности. Несть числа ее прорывам мирового значения. Именно белая раса первой овладела паровой, электрической и ядерной энергией, создала двигатель внутреннего сгорания, современные водопровод и канализацию, создала авиацию и космонавтику. Она выстроила современное рациональное, естественно-научное знание.

Однако если мы углубимся в историю всех этих прорывов, то увидим, что совершали их люди нестандартные, бунтари, нарушители обывательского спокойствия. Те, кто не «как все», нестаден по натуре своей. Еретик. И если вы прочтете мою книгу «Хроники невозможного», то узнаете намного больше о роли бунтарей и хулиганов в развитии человечества. О великой миссии переступающих пределы.

Но вот беда, друг вы мой, читатель: такие люди плохо выживают в больших городах, в мегаполисах. Конечно, Большой Город дает много возможностей проявить себя, найти нужные связи, разбогатеть и сделать карьеру. Город есть средоточие капиталов, умений, потребностей. Но есть и оборотная сторона: в мегаполисе людской материал приобретает ярко выраженную стадность. Стандартность. Мегаполисы отторгают неординарно мыслящих, как бы нас ни тщились уверить в обратном идеологи мертвящего «постиндустриализма».

Сейчас мегаполисы занимают 2,1 млн квадратных километров на лике планеты. Если «сдвинуть» их воедино, то они займут прямоугольник: тысячу километров в ширину, 2100 километров в длину. Не так уж и много. Но уже сейчас в мегаполисах живет более половины населения Земли. А будет еще больше. Подавляющее большинство людей белой расы стали обитателями огромных городов.

Это удобно. Но это же убивает белую расу, ее творческие способности. Дело не в расизме – просто именно белые стали наиболее урбанизированными людьми, «народами больших городов». В мегаполисах белые вырождаются, становятся тупыми потребителями и сексуальными извращенцами. Падает их рождаемость. Кажется, это банально и общеизвестно. Но есть научные исследования, которые прекрасно объясняют, что творится с обитателями огромных мегаполисов-муравейников. И когда современных интернет-людей называют хомяками, то попадают в точку.

В 1968 году американский социолог Джон Колхаун построил модель большого города, населенную мышами. Почему мышами? Потому что по сложности и разнообразию своего общественного устройства они не уступают обезьянам, но гораздо меньше приматов, да и живут «быстрее». Мышиную популяцию наблюдать от поколения к поколению проще, чем стадо обезьян. Ибо месяц жизни для мыши как год жизни для людей. Так вот, исследование Колхауна отлично показало, что происходит с человеками в скученности мегаполисов и мегалополисов. (Е. Вишневская. «Хомяк нашего времени» – «Наука и жизнь», май, 2014 г.)

Американец поместил четыре пары мышек в утопический мирок площадью в 2,7 кв. м и высотой в 1,4 метра. Вода, еда и гнездовой материал здесь никогда не кончались, система тоннелей из проволочной сетки давала постоянный доступ к жизненным благам. Ограничитель был один – жизненное пространство. И что получилось? Сначала восемь мышей-прародителей стали бурно плодиться. Население «города» удваивалось каждые 55 дней. Через 315 дней в «городе» жило уже 620 особей. Но с этого рубежа рождаемость мышей стала резко сокращаться. Последнее жизнеспособное потомство появилось на 600-й день опыта. Именно в этот промежуток времени – между 315-м и шестисотым днем – структура социума пришла в упадок. Началась невиданная «порча нравов». Родители стали выкидывать деток из гнезд, не вскормив их. Старшие особи стали калечить младших. Мачо (самцы-доминанты) прекратили охранять территорию и своих самок. Недоминантные самцы стали вести себя пассивно, зато у самок начался «феминизм» – они принялись проявлять агрессию.

Через 600 дней наступил финал. Самки перестали рожать, самцы не спаривались с ними, не флиртовали с самками, не дрались с соперниками. Они лишь ели, пили, спали и ухаживали за собою, став этакими «метросексуалами». Тогда сию категорию самцов Колхаун прозвал «красавчиками» – они отличались блестящей ухоженной шерсткой, не тронутой никакими боевыми шрамами. Американец пришел к выводу, что в условиях переполненного физического и социального пространства социальное животное (к каковым относится и человек) подвергается стрессу такой тяжести, что нормальные сценарии его общественного поведения нарушаются. Популяция вырождается.

Посмотрите на эксперимент 1968 года и вы увидите реалии современных белых мегаполисов. Гей-парады и распространение половых извращений. Тусовка креаклов-дегенератов. Некоторые московские родители, выбрасывающие детей из приватизированных квартир и живущие в свое удовольствие. Рост трусости и разобщенности горожан. Расцвет изнеженности и нежелание заводить детей. Понятно, почему жители белых мегаполисов становятся легкой добычей пришельцев – арабов и негров, северокавказцев, среднеазиатов. Впрочем, и их тоже ждет подобное угасание, если их скучить в мегаполисах. Но белые просто первые в этой гонке к человеческой деградации. Как только и другие расы станут в основном жителями мега- и мегалополисов, с ними произойдет то же самое…

«Новая Полинезия» Стента

Но бетонные джунгли современных городов-гигантов, пускай и облагороженные информационными технологиями, электромобилями, зелеными парками и торгово-развлекательными центрами, несут в себе еще одну опасность. Угрозу превращения людей в элоев из «Машины времени» Уэллса, в изнеженных и трусливых существ, лишенных и любознательности, и взаимопомощи, и боевых качеств.

Возьмем, например, бич современности: потерю интереса современной массы к науке, к научному творчеству, к высшим достижениям человеческого интеллекта. К превращению науки из гордости и надежды в какую-то падчерицу, а ученых – в шутов (бренд «британских ученых», доказывающих важность величины мужского полового члена в семейных отношениях). Люди потребительской современности не интересуются наукой, они предпочитают наслаждаться потреблением, сибаритством и развлечениями. Такова природа позднего капитализма, общества потребления и эксплуатации всех людских пороков. Он (оно) становится антинаучным. Антисциентистским. Подобным развращенно-расслабленному социуму поздней Римской империи.

Кто предвидел такую деградацию? Биолог Гюнтер Стент, написавший в 1969 году книгу «Приход Золотого века: взгляд на конец прогресса». Примечательно, что труд Стента вышел в свет всего лишь через год после начала опыта Колхауна с мышами-«горожанами».

Наблюдая за культурой хиппи, битников и обывателей 60-х (а это начало общества пороков и потребления), Стент пришел к выводу о том, что общество капитализма остановит прогресс «через поколение или два». То есть в наши дни, ибо именно два поколения отделяют нас от 1969-го. Общество капитализма, по Стенту, готово финансировать науку, пока она при относительно малых затратах может давать мощные технологии. Но как только наука, действительно много дав человеку, подойдет к барьеру, за которым требуются астрономические затраты и расширение познавательных способностей человека, интерес к ней катастрофически упадет. «К чему дальше стремиться, если все уже открыто и изобретено?» – думает обыватель, чьи мозги бессильны понять колоссально сложные теории и практики нынешней науки. Созданное наукой обывательско-потребительское изобилие ведет к потере того, что Ницше называл «волей к власти». Исчезает мотивация к подвижническим трудам на благо науки, к огромным затратам на нее. Ах, ощутимой прибыли ждать не приходится? Тогда зачем нужно продолжать исследования?

По мере того как общество будет становиться все богаче и беззаботнее, все меньше молодых станут выбирать все более трудный и тернистый путь ученого. Стент еще в 1969-м предсказал, что массы начнут поворачиваться к гедонистическим целям, отказываясь от реального мира в пользу фантазий и иллюзий, возбуждаемых наркотиками или электронными приборами, «подающими информацию непосредственно в мозг». Рано или поздно это приведет современное общество в такое же статическое, наслажденческо-бездельное состояние, как у туземцев в теплой Полинезии, где есть и любвеобильные дамы, и теплое море, и жаркий климат, и рыба в лагунах, и плоды на пальмах круглый год. Зачем что-то творить, если жизнь легка и приятна без всего этого? Аналогом такого беспроблемного мира южных островов выступает жизнь в современном мегаполисе. Безопасно, удобно, все блага доступны – стоит лишь руку протянуть.

Стент так и назвал будущее (относительно 1969-го) и нынешнее состояние западного социума: «Новая Полинезия». К чему куда-то стремиться, надрывая себя, когда все для приятной жизни уже есть? «Тысячелетия занятий искусством и наукой в конце концов трансформируют трагикомедию жизни в празднество», – заявил Стент в 1969-м, задолго до появления персональных компьютеров и Сети. (Джон Хорган. «Конец науки». – СПб, «Амфора», 2001 г., с. 20–22).

На наших глазах жители гигантских городов потеряли и солидарность, и энергичность, и любознательность, и боевые качества. При этом они превращаются в конформистов, норовящих остановить время. Это ли не угроза нашему Будущему?

Царство усреднения

Есть и иное обстоятельство: мегаполисы уничтожают как раз пассионарных, любознательных, неугомонных бунтарей и еретиков, способных создавать новое. Совершать самые дерзкие прорывы в знаниях, создавать потрясающие изобретения. Почему? Потому что все в мегаполисах работает на усреднение человека (хотя всякие креаклы и уверены в обратном). Нестандартно мыслящие люди выбрасываются из фирм-корпораций – там все должны соответствовать стандарту. Их отторгает бюрократический аппарат. Не сметь свое суждение иметь! Не сметь отличаться от стандартизованной массы! Не сметь отступать от утвержденных типов: бизнесмена, политкорректного чиновника, бесцветного политика, гота или эмо, креакла, феминистки или гея.

На тех, кто выбивается из утвержденных стереотипов, враждебно смотрят соседи. На усреднение и стандартизацию стада работает все: образование, мода, развлечения, массмедиа. Интернет и социальные сети лишь усилили все это многократно. Не смей быть не таким, как все! Знаю это по себе: вызываю звериную ненависть у обитателей рунета-горожан. Ибо мускулы смею совмещать с хорошими мозгами, а стандарт требует быть либо умным хлюпиком-дегенератом, либо тупым «качком». Называю себя в третьем лице, а не «якаю» в каждой фразе. Стал отцом троих детей, а не «однодетником». Презираю тех, кто сходит с ума от автомобилей, ибо считаю легковые автомобили бедствием. В то время, когда принято мечтать о крутых тачках и покупать их. В оппозиции к Путину, но не «белоленточный» либерал-креакл. Националист, но не сторонник тупой «чистоты крови» и принимаю людей за их личные качества.

В современном мегаполисе (а белые теперь – обитатели в основном их) Ньютон, создавший современную физику, прослыл бы сбрендившим опасным чудаком. Ну как же! Кто еще может ночи напролет, введя иглу в окологлазное пространство, исследовать особенности фокусировки глазного яблока! Или вот знаменитый Огюст Пикар, создавший сначала стратостат, а потом и батискаф. Покоритель сперва стратосферы (1931 г.), а потом – опустившийся в Марианскую бездну, на 12 километров (1961 г.). Жители сегодняшнего мегаполиса просто шарахались бы от него, как от зачумленного. Носит часы сразу на обеих руках! Вечно погружен в себя, не развлекается.

«…В своей жизни он занимался множеством разнообразных дел: разрабатывал теорию получения искусственных алмазов и изучал уран, повторил на воздушном шаре опыт Майкельсона и тем самым представил важное доказательство теории Эйнштейна, спроектировал универсальный сейсмограф и серию прецезионных приборов, исследовал глетчеры и ледники Швейцарии и даже писал фантастические рассказы. Он был ученым своеобразного типа, похожим на знаменитого жюль-верновского Паганеля. Один из его студентов описывал его так: “Представьте себе Пикара, когда он, заложив руки за спину и склонив голову, прохаживается взад и вперед, погруженный в глубокие раздумья, когда он вышагивает, стараясь удержать равновесие, по краю тротуара, – и вчерне его портрет готов. Студенты с веселым изумлением созерцали эту поразительно длинную, поразительно худую, поразительно нескладную фигуру. Теперь вообразите еще и голову с огромным лбом, с маленьким подбородком, с густой вьющейся шевелюрой и тонкой шеей, выступающей из слишком широкого воротника…

Большая счетная линейка, торчащая из внутреннего кармана пиджака, – деталь, без которой его портрет не будет полным. Таков Пикар в состояния покоя. Совсем иное дело, когда весь этот комплекс приходит в движение. Подвижность его рук и ног просто поразительна!”…»(http://www.metodolog.ru/00765/00765.html (http://www.metodolog.ru/00765/00765.html)).

С точки зрения современного горожанина – чучело огородное и лузер, «не умеющий жить».

Города-мегаполисы, порождение высокой научно-технической цивилизации белой расы, принимаются убивать людей, способных создавать те самые науку и технику будущего. У белых это очень заметно. По РФ не говорю – тут науку и технику уничтожают обыватели-правители, «быдлоэлита». Но поглядите на США. Там разработчики новых технологий – все больше китайцы, индийцы. А города все растут и растут. И белые все сильнее смахивают на мышек из эксперимента 1968 года. Раса теряет жизнеспособность.

Отложенная космическая надежда

Что делать? Во времена Колхауна думали, будто спасение от вырождения – космическая экспансия. Но к 2014 году фотонных звездолетов у нас не появилось. Возможности найти пространственные «кротовые норы» в Солнечной системе и перескочить через них в иные галактики пока тоже не имеется. Да и нынешние космические корабли для этого слишком медленны и маломощны. Они так – челны утлые, на них и до Юпитера лететь годами надо. Потому мы не можем заселить иные планеты со сносными условиями. Спасения надо искать покамест на собственной планете.

Отметаем сразу бредни всяких сторонников добровольного отказа белых от цивилизации, всех этих анастасийцев и «деревенщиков». Добровольно уйти в варвары и дикари, в пахари с сохой и лошадкой – путь к гибели. Станем верной добычей иных рас, к таковому идиотизму не стремящихся.

Но есть и иной путь, что подсказали нам отчасти в Америке времен Франклина Рузвельта, отчасти – в Третьем рейхе, отчасти – в СССР Сталина. Путь того, как можно сохранить жизненную энергию и творческие силы белой расы, не отказываясь от высокой технической цивилизации. Чтобы сохраниться, нам придется вспомнить и творчески развить сей ценнейший опыт. Сметая с пути всех тех, кто сегодня всячески стремится закрыть этот путь для нас и превратить белых в мышей Колхауна или «новых полинезийцев» Стента.

Но пока что население мегаполисов начинает впадать в какой-то морок. В уродливые мечтания об уходе в новую архаику…

Миф о варварах

Если бы вы знали, сколько раз я слышал от глупых людей: «А чего страшного в том, что сейчас мы превращаемся в варваров? Ведь варвары – это сила и мощь!».

В ответ, открыв «Казбека» пачку, рассмеюсь. Варвары – это сила? Варвары, как правило, были жестоко биты цивилизованными обществами. Варвары страшны лишь для тех государств, что пришли в упадок, где население разложилось. Хватит этих сказок о необычайной мощи варваров! В столкновении со здоровым государством варвар, как правило, терпит жестокое поражение. Он либо уничтожается, либо порабощается. Пускай даже противостоящий ему горожанин вроде бы физически слабее.

Современный обыватель судит о варварах по голливудским фильмам о норманнах-викингах. По произведениям поп-культуры. Ну, огромные бицепсы с браслетами на них, свирепые бородатые лики под шлемами, тяжелые мечи, корабли-дракары с головами драконов на форштевнях. На это наслаивается нацистская романтика: руны, саги, любования представителями арийской расы.

Но вспомните: а в реальной жизни на кого успешно нападали викинги-то? Да в основном на своих, на белых людей. На европейцев. Они налетали на ирландцев, на англосаксов, на франков, на нас, славян. На восточных римлян, кстати греков Византии. На итальянцев. То есть на тех, кто либо сам был еще варваром, либо создал свои слабые королевства на обломках Западно-Римской империи. Королевства убогие, от варварства недалече ушедшие, бедные, которые с Римом и сравнивать нельзя. Та же Британия представляла из себя семь (!) королевств англосаксов. Вся эта феодальная мелочь не могла дать отпора морским разбойникам на дракарах.

Но как только крутые викинги попробовали попереть на мусульман, то вышел конфуз. Первым на их пути был Пиренейский полуостров, нынешние Испания с Португалией. А в Испании правили арабские завоеватели. Ну совсем не рослые арийцы! И вот норманны попробовали туда сунуться.

«…Первая их попытка высадиться на побережье Галисии в 844 г. не удалась. Однако норманны подвергли разграблению Лиссабон, Кадис и Севилью. Арабский историк аль-Якуб пишет о нападении на Севилью норманнов, называемых им маджус – неверными, язычниками, огнепоклонниками. “Аль-маджус, которые зовутся ар-рус, ворвались туда, захватывали пленных, грабили, жгли и убивали”. “Море, казалось, заполнили темные птицы, – пишет другой арабский хронист, – сердца же наполнились страхом и мукою”. Однако значительная часть флота викингов была уничтожена в результате последовавших вскоре нападений со стороны арабов. Захваченных при этом викингов в большом числе повесили в Севилье на пальмах. Двести отрубленных голов норманнов, в том числе голову их предводителя, арабский эмир Абдаррахман послал своим союзникам в Северную Африку в доказательство того, что Аллах уничтожил свирепых маджус в отместку за их злодеяния. Память о понесенном викингами поражении в течение полутора десятков лет удерживала их от повторной экспедиции в арабские воды…» (А.Я. Гуревич. «Походы викингов»).

Однако потом белокурые и рыжие арийцы-норманны предпочитали не соваться ни в Испанию, ни в богатейшие страны арабско-тюркского Ближнего Востока. Они боялись ходить в набеги на Левант и Египет. Опасались они грабить и арабские страны Магриба. Правда, вот Сицилию отбили. Но не более того. Почему? Потому что мусульмане были объединены в мощные большие государства. Это вам не затрушенные крестьянские королевства англов или франков. Не карликовые итальянские княжества и города-государства. Мусульмане могли и флот на викингов бросить. Варвары-викинги, как и всякие варвары догосударственной эпохи, были разобщены на племена и роды, которые ожесточенно враждовали друг с другом. А мусульмане выступали сплоченными государствами. Потому арийские красавцы предпочитали не рисковать. Громили и грабили ирландские монастыри, захолустные города франков, наши славянские племена, греков с итальянцами шарпали. То есть своих же белых братьев и арийцев. Кельтов, славян, германцев, романские народы, ромеев – средневековых греков.

Но викинги были в сем не одиноки. Точно так же безбожно били варваров (кельтов и германцев) римляне времен своей силы. Точно так же эллинистические государства Малой Азии отбили попытки вторжений кельтов (галлов-галатов) немного ранее. Точно также варвары становились добычей Древнего Египта, хеттов, Вавилонии, Персии. И лишь когда римляне потеряли пассионарность, стали рожать мало детей и отказываться служить в армии, германские варварские племена стали отрывать от империи куски. Вернее, селиться на ее землях. Но это не отменяет железного закона истории: варвар всегда и везде будет слабее здорового, сильного государства. Любого – арийского, семитского, китайского, японского, иберского и т. д. Цивилизация практически всегда сильнее варварства. Британская империя с легкостью громила гордые и дикие племена хоть в Синде, хоть в Африке. Организация, техника, дисциплина брали верх над храбростью варваров. Что с того, что суданские махдисты с презрением к смерти кидались с мечами и копьями на отряды британцев? Те просто выкашивали их пулеметным огнем. Русские, создав империю, быстро включили в себя варваров и дикарей.

Конечно, варвары рожают детей получше, чем цивилизованные. Но у них и детская смертность – дай боже! Но коли национально-социалистическое государство вводит эффективные меры по поддержке рождаемости да еще и молодежь свою растит мускулистой и боевой, то и тут варвары сосут лапу. Им не выстоять против тренированного, очищенного от декаданса государства, населенного, скажем, полутора сотнями миллионов людей. Хорошо организованных, сильных и умных, образованных, обладающих могучей техникой.

Но, дорогой читатель, нынешним русским и западникам не удастся стать варварами. История не знает попятного движения из цивилизованности в варварство, ежели говорить о народах. Да, остатки римского населения в Подунавье и Приднестровье варваризовались. Но они перестали быть собственно римлянами и романизированными даками. Они стали волохами, потом ставшими румынами и молдаванами. Каковые уже – совсем иное, хотя язык у них остался романским. Из деградировавшего населения собственно Италии вышли совершенно не похожие на римлян итальянцы. И если, например, русские или англосаксы утратят цивилизацию, откажутся от науки и техники, то они, шибко сократившись в числе, тоже превратятся в какие-то иные народы. Если им, конечно, позволят выжить мусульмане или китайцы, отнюдь не собирающиеся обращаться в варварство.

Так что все эти интеллектуальные уродцы, что грезят о превращении русских снова в варваров, – стопроцентные образцово-показательные дураки.

Перед нами стоит иная угроза: белые превращаются не в древних варваров, а в варваров вторичных. «Старческих варваров» бетонно-асфальтовых джунглей. Чем вторичный варвар отличается от первичного? А чем отличается растущий ребенок от дряхлого старика, впавшего в детство? Вторичный варвар утрачивает культуру и высокие знания, он склонен к насилию к себе подобным. Таким же слабым и разобщенным. Он живет в царстве всяческих антинаучных фобий и психических маний, он сексуально извращен. Но при этом вторичный варвар совершенно беспомощен в природе. Он не может в ней выжить. Да и воин из него посредственный. И детей он рожать не любит: он любит потреблять и развлекаться. Это бесплодная подлая чернь мегаполисов. Они, конечно, могут вертеть руль автомобиля или гонять на мотоцикле, но представить их в роли охотников, всадников, гребцов дракара невозможно. Они питаются из супермаркетов и торчат в Интернете. Сидят на наркоте. Не читают книг. Не учатся. Этот остывающий этнический пепел не в силах даже поддержать уровень технологий ХХ века. Куда там их развить!

Первичные, «молодые варвары» могли рваться в неизвестность. Те же норманны могли идти на своих дракарах через неведомые холодные воды Северной Атлантики в неизведанное. Лавируя среди айсбергов и выдерживая жестокие штормы в седом от пены океане, преодолевая волны высотой с башню. Ибо их гнали вперед неуемное честолюбие и пламенная любознательность. Да, они терпели поражения от арабов, но зато смогли открыть Исландию и Гренландию, они достигли Северной Америки за полтысячелетия до плаваний Колумба! А вторичные варвары мегаполисов не любят лишений да испытаний. Им комфорт подавай…