Что нельзя жить без читален.
Он ругает синий стыд
И оранжевые шорты.
Волшебство в зеленом спит.
А над всеми правит желтый.
Только вспыхнет он – и сразу
По неслышному приказу
Золотая эстафета
Растечется по домам.
Ряд за рядом, строй за строем,
С разноцветною искрою,
Громоздятся волны света
И подмигивают нам.
Тишиною дом одет.
Но под покрывалом сонным
Тихо-тихо льется свет
Одиноким и влюбленным.
Ноябрь
Межсезонье.
В скуке давней лес кряхтит.
Стучат о камни капли иногда.
Слезищи по кустам.
Калину ищут две сороки.
Спит синица на носу у ели.
Снится ей горох, быть может?
Чародей с косматой рожей?
Или мчится перед ней
Вереница будних дней?
Нет – синица видит сказку,
Где в пучине белой, вязкой,
Никогда не стынут рощи,
Где вся жизнь намного проще.
Шепчет ветер: «Полетели!
Есть земля волшебных грез,
Тех, которые всерьез,
Не во сне – на самом деле!
Лес там радостней и краше,
Но не наш. Там все не наше.»
Но синице все едино -
Не летит. Сидит надутой.
Холод осени родимой
Ей дороже почему-то.
…
Осень нагулялась, села на забор.
Думает она о чем-то кислом.
“Не вернешь природе золотой убор”.
“Не разгонишь тучи коромыслом”.
Голые заборы, голые леса.
Даже бурелом какой-то тощий.
Березняк, рыдая, жалобу писал