История рока. Во всём виноваты «Битлз»

Идут, все заботятся обо мне.
Сколько таких учреждений разбросано,
Сколько курящих там трудится дам!
Артисты! Играйте, по вашим вопросам
Давно уж написан бумажный хлам.
Сюда бы сейчас побольше дуста,
И взять бы швабру, вычистить грязь.
Всё хорошо, вот только искусство
Плачет, страдает, криком зайдясь.

Почти В. В. Маяковский
(Впечатления от разового посещения Росконцерта)

ПЫЛЕСОС

«…И пусть ястребы Тель-Авива дышат в кислородные подушки Вашингтона».

(из радиопередачи)

Я всегда очень верил нашим газетам, радио и телевидению. Вот по радио говорят: «Невесело поют нынче соловьи в Булонском лесу» – значит, невесело. Весело соловьи могут петь только в Нескучном саду.

Наши вообще очень удачно всегда долбали капиталистическую заграницу. И слова были изобретены специальные: мир чистогана, город желтого дьявола (это на золото намекают, которое у нас-то никто не любит), желтая – она же продажная – пресса.

Очень хорошо и красиво можно было сыграть на противопоставлениях: у нас – «просторно раскинулись жилые микрорайоны», у них – «дома теснятся в каменных джунглях»; у нас – «счастливо трудятся», у них – «изнывают под гнетом»; у нас – «с каждым годом растет благосостояние трудящихся», они – «прозябают в нищете»; мы – «живем», они – «ютятся» или чего-то там «влачат», кажется, «свое жалкое существование».

Еще с раннего детства хорошо помню такой шедевр газетной карикатуры. На портрете изображен тогдашний секретарь Организации Объединенных Наций. Под портретом надпись – Даг Хаммаршельд. Около портрета стоят двое рабочих в комбинезонах и с молотками (видимо, во время обеда). И один говорит другому: «Смотри, пишется Даг, а читается наоборот». Вот так – просто и элегантно – проклятый гад Хаммаршельд.

И даже совсем недавно в одной из центральных газет после огромной статьи о наших очередных победах я под рубрикой «За рубежом» увидел такие строки: «Этой зимой в США от холода погибло более 854 человек».

От какого, к чертовой матери, холода?! Что, прямо на улице замерзли или простудились, а потом слегли? А точно ли более 854 или все-таки менее?

А специальная «плохая» музыка? Многие, наверное, помнят киножурнал «Иностранная кинохроника», который можно было смотреть без дикторского текста и с закрытыми глазами. Сначала шла веселая «траляляшная» музыка. Это значило, что в Венгрии вошел в строй новый комбинат, потом звучали минорные аккорды – ну точно землетрясение в Англии или женский хор рвет душу – открываешь глаза: американские рабочие влачат…

Всю жизнь в конце декабря я слышал: «В обстановке крайней напряженности встречают нынче на Западе Новый год».

Видали, как? Нынче, – в течение десятков лет, а все – нынче.

На протяжении долгого времени дня за три до «Нового года» я усаживался перед телевизором, чтобы не упустить момент, когда Запад, находящийся постоянно в обстановке крайней напряженности, наконец-то лопнет. Но этого почему-то не происходило.

Позже у меня появился видеомагнитофон, и я стал записывать особенно выдающиеся «шедевры» дикторского искусства. Я подчеркиваю, именно дикторского. Так как сами по себе демонстрируемые сюжеты совершенно невинны.

Судите сами. На экране изображается одна из центральных улиц какого-то западного города. От дома к дому протянуты пышные гирлянды. Улыбающиеся прохожие, отягощенные красочными пакетами, спешат по своим делам; сверкают разноцветными огнями празднично украшенные витрины.

Дикторский текст: «Ничто не напоминает нынче (опять нынче) в Лондоне о Новом годе».

Ну, конечно же, ничто; ведь за границей праздники не празднуют, а стараются «хотя бы ненадолго отвлечься от повседневных проблем».

Следующий сюжет. Показывается ирландская группа «Ю-Ту», выступающая в небольшом клубе, а затем улыбающаяся женщина, которая моет окно.

Текст: «Не сразу пришел успех к молодым талантливым музыкантам. Раньше они играли в рабочих кварталах, но не всем повезло так, как им, – некоторые вынуждены сами зарабатывать себе на хлеб». («Некоторые» – это, наверно, про бабу и окно.)

И последнее. В Нью-Йорке – рождественская неделя, кругом клоуны, «Микки-Маусы». На углу стоит веселый Дед Мороз, останавливает каждого прохожего, поздравляет и вручает маленький пакетик. Люди разворачивают, и многие сильно радуются.

Диктор (с нескрываемым презрением и уничтожающим сарказмом): «А вот и американский Дед Мороз – Санта-Клаус, но он дарит прохожим далеко не подарки, а всего лишь лотерейные билеты. Немногие выиграют в эту новогоднюю лотерею».

Вскоре нашим средствам массовой информации стало как-то уже не до лотерейных билетов Санта-Клауса, и я боюсь (к моей радости), что моя видеоколлекция телесюжетов так и останется неполной. Нет-нет, да и прозвучат иногда слова «влачат» и «прозябают», но относится это уже не к Западу, а к нам, что, в общем-то, не так уж и смешно.

Все это довольно длинное вступление к рассказу о пребывании «Машины» в США в 1988 году призвано показать, какими примерно сведениями, почерпнутыми из газет, ЦТ и т.д., я располагал об «их жизни и нравах» перед поездкой в эту страну.

Нет, я, конечно, не уподоблялся «мистерам Твистерам», считающим, что по Москве медведи бродят, но был искренне удивлен, не увидев на каждом шагу в Штатах горящих крестов Ку-клукс-клана и валяющихся где ни попадя бездомных, которые «вынуждены сами зарабатывать себе на хлеб».

Если говорить серьезно, то мы действительно знали и знаем об Америке гораздо больше, нежели американцы о нас. Мы ведь черпали информацию из видеофильмов, из музыкальных программ, а они – в основном от своей «желтой прессы».

Раньше по инициативе наших газет неоднократно проводились интервью со случайными людьми в центре Москвы и Нью-Йорка. И что же?

Наш бравый рабочий-комсомолец толково объяснил въедливым американским корреспондентам территориально-политическое деление США и климатические особенности различных зон, а ненароком попавшийся нашим журналистам в Нью-Йорке болван профессор из 15 республик назвал только три: Москву, Сибирь и Волгу. Что и говорит о высоком культурном уровне среднего советского человека, каким я себя и считаю.

А чего?! Однажды Макаревич с Кутиковым и Ефремовым сели и за пять минут на спор записали на бумажке почти 48 из 50 американских штатов, а когда Сашка Зайцев вспомнил, что американские деньги называются не долларами, а «баксами», то все решили, что он свободно может поработать пару лет гидом-переводчиком где-нибудь в Алабаме.

И вот «Машина времени», усиленная для концертной убедительности Александром Борисовичем Градским, летит на «Боинге» в Штаты.

Летим мы на «Марш мира», по инициативе Комитета защиты мира. От кого собирался защищать мир этот комитет – от нас или от американцев, – я точно не знаю.

Самолет прибыл в Нью-Йорк, где мне бывший москвич Миша через решетку передал 134 мятых доллара (все, что смог собрать), потом мы аккуратно пересели на лос-анджелесский рейс и около полуночи по местному времени, слегка замученные долгой дорогой и неизвестностью, растопырились в зале прилета аэропорта Лос-Анджелеса, штат Калифорния.

Как всегда, никто из нас точно не знал, будут ли встречать, дадут ли суточные и когда придется «мирно маршировать» – прямо сейчас или все-таки немножечко попозже?

Через некоторое время ловкие шоферы в серой форме растащили по длинным лимузинам прилетевших бизнесменов, и мы остались в зале одни, не считая очень бойкой и симпатичной девицы, с небольшой табличкой «HARD-ROCK» в руках. Девушка пританцовывала, вертела головой и, беспрестанно улыбаясь, энергично разгоняла табличкой и без того кондиционированный воздух.

Убедившись лишний раз, что кроме нее и нас никого в зале нет, и бросив взгляд на длинные прически Кутикова и Градского, она решительно подошла и с ужасающим техасским акцентом осведомилась, не видали часом мы тут где-нибудь группу из Москвы? А мы-то как раз и видали.

Девушку звали Маделина, она позвала лохматого босого парня Тома, мы загрузили вещи в грузовичок, сели в две машины и по ночной прохладе приехали в чудный дом Маделины на берегу океана.

Еще в этом доме жил непрописанным ее друг Лэни, которого за странный рычащий голос пришлось тут же прозвать Тайгером, то есть тигром.

Они позвонили, заказали пиццу; потом пришли еще несколько друзей, а мы тоже достали разные московские припасы и стали с ними со всеми очень сильно дружить.

Андрей спел под гитару несколько песен в стиле «кантри», была открыта пара баночек икры, а наш Директор, не говоривший по-английски, выразил свою признательность гостеприимным хозяевам тем, что не сходя с места, в уголку, быстро выиграл у Тигра сто с лишним «баксов» в карты, неосмотрительно оставленные тем на виду.

Директор сильно гордился своим выигрышем, и стоило больших усилий упросить его проиграть деньги назад.

К середине ночи обстановка была такая приятная и свободная, как где-нибудь в Малаховке под Москвой.

Два следующих дня мы провели на пляже и вообще всячески красиво отдыхая, посещая маленькие пляжные магазинчики и соседей Маделины, которые проявили к «этим странным, но веселым русским» неподдельный интерес.

Было жарко, кое у кого «сгорели» плечи, а Саша Градский купил себе красивую шапочку с приделанными к козырьку небольшими ручками и веревочкой. Если дернуть за веревочку, то ручки делали жест, который американцы называют «Fuck off». Дергал он за веревочку часто, несложный механизм быстро сломался, и руки застыли в постоянном жесте, который уже нельзя было ни отменить, ни изменить. Шапочку пришлось снять.

Мы, конечно, не забыли, зачем сюда приехали, и с интервалом в семь минут пытались интересоваться, где сейчас «Марш мира» и как бы нам к нему незаметно примкнуть, а также задавали всякие робкие вопросы по поводу «суточных».

Несчастные Маделина и Тигр смущенно переглядывались, наконец выдали нам долларов по двадцать, чтоб мы себе ни в чем не отказывали.