Кресло для курения

– К более глубокому понимаю человеческого существования, естественно. По сути, это еще одна из теорий, что не отрицает существование высшей силы, но в то же время она не говорит, преклонятся перед ней. Веди свой путь, живи и процветай. Оставь после себя что-нибудь, и это приблизит нас к высшему. По отношению к муравью разве мы не высшая сила?

Посторонний шум оборвал его, и мы вместе уставились на дверной проем. Там стоял молодой парень, которого звали Антон, и по тому, что я слышал, он был знатным раздолбаем. Это подтверждал тот факт, что он опаздывал уже на полчаса.

– А, Антон, кажется, ваши часы идут неправильно, или у вас есть другое оправдание на этот раз? Опять переводили пять старушек через оживленную автомагистраль? – саркастично спросил Эдуард Васильевич.

Антон казался комичным благодаря неправильным пропорциям тела. Одетый в футболку с надписью What и джинсовые шорты, можно было сказать, что они ему малы. Бледный цвет кожи, даже очень бледный для лета, делал его похожим на затворника, что не выходит из дома. Хотя о его бурной ночной жизни ходили легенды. Я посмотрел в сторону Антона, стараясь сделать максимально осуждающее выражение лица, но в нём не было и грамма раскаянья. Видимо, и эта ночь была у Антона бурной.

– Извините, пробки, – пожав плечами, Антон сделал шаг через порог. Его темные волосы отлично сочетались с густыми бровями и карими глазами. Скулы были сильно подчеркнуты на фоне острого носа, и чем-то он напоминал сенатора из древнего Рима, что не привык отчитываться. – Можно я пройду?

– Заходи быстрее, мы и так слишком долго тебя ждали. Покажи пока ему, что нужно делать, а я отлучусь.

– Вы обещали поставить зачет, – Антон прошёл мимо меня, пытаясь впихнуть книжку в руки преподавателя.

– Обещал, когда ты выполнишь работу, а поэтому бери молоток и принимайся за дело, – Эдуард Васильевич взял сумку, испепелил взглядом Антона и скрылся за распахнутой дверью.

– Вот мудак, задержался на пару минут всего, а он уже обиделся, – Антон сжал зачетку в кулаке и улыбнулся.

Так мы и остались с ним одни. Антон сел на стул, закинул ноги на парту и начал активно строчить что-то в телефоне. Нет, он издевается?

– Кстати, чем быстрее начнёшь работать, тем быстрее мы закончим, – сказал я, не выдержав. Его дерзость была притягательна, с другой стороны, он сваливал всю работу на меня.

– Подожди, ты вроде должен мне объяснять, что делать. Ты пока рассказывай, а я доделаю дела, – он даже не посмотрел в мою сторону, от чего меня сильно покоробило.

Не знаю, что в тот момент раздражало больше: вид его толстого живота или манеры гопника.

– Ну и хрен с тобой, тогда тоже делать ничего не буду. Зачет я уже получил, свою часть работы сделал, а ты сиди тут до вечера, – кажется, мне удалось привлечь его внимание, так как телефон он отложил и с громким вздохом встал со стула.

– Ладно, показывай, что тут нужно делать, шантажист.

Так мы и стояли, проделывая эту монотонную работу в течение ещё двух часов, которые тянулись очень медленно. На удивление он оказался работящим парнем и всё время рассказывал глупые истории из своей жизни. В конце концов они начали казаться мне совсем неправдоподобными.

– Ай, твою мать, засунуть бы эти доски в Эдуарда Васильевича. Кто вообще придумал использовать рабский труд студентов для достижения личных целей?

Сначала я подумал, что Антон опять начал пустой треп, но потом кровь с его пальца закапала на парту, где лежали плакаты.

– Вечно у тебя все не слава богу! Пойдем промоем палец в туалете.

– В этот раз крови не так уж много, помню, один раз мне проткнули ножиком ногу, – он указал на еле заметный шрам на ноге, – вот тогда кровь текла ручьями.

– Понятно, у тебя есть истории, где нет поножовщины, криминала и пыток? А то в скором времени ты себя чем-нибудь убьешь.

– Я себя и так каждый день убиваю, и мне это нравится, – он улыбнулся мне, но я лишь вопросительно посмотрел в его сторону. – Понятно, видимо, ты не выкупаешь. Живи одним мигом, друг, ведь жизнь для этого и создана.

– Как это относится к ножу и твоему пальцу? – сегодня, видимо, был день, когда меня все грузят своей философией.

Он пожал плечами, и мы вышли из кабинета. Антон не был похож на человека, у которого каждая минута жизни на счету. Скорее, он прожигает её, не думая о завтра, но его суждения о «живи тут и сейчас» напомнили мне наш разговор с Аней. Почему все постоянно пытаются указать тебе, как надо жить?

– У тебя нет какой тряпки? Чтобы сделать повязку, – человек-ножик-в-ноге начал давить на палец еще больше, выпуская кровь, оставляя за собой следы на полу.

– Серьезно? Ты просто пришиб свой палец. Причем не ты ли мне говорил, что крови почти нет? Может, перестанешь на него давить как имбецил и пойдем быстрее к воде? Не хватало ещё, чтобы ты в обморок грохнулся от потери крови, – этот человек умудрялся вызывать много противоречивых чувств. Хотя, может, проблемы, которые на меня навалились в последнее время, давали о себе знать. Еще и Аня, которая сидела у меня в голове и говорила: «Ты не выходишь из дома и лишь занимаешься своими проектами. Тебе нужно найти друзей и опору».

– Знаешь, а ты мне нравишься, – сказал Антон, подмигивая.

– Извини, меня не интересуют парни.

– Ха, сука, я в другом смысле, пупсик, – он послал в мою сторону воздушный поцелуй, чем вызвал у меня чувство негодования.

Пройдя по коридору и свернув направо, мы вышли прямо на два раздельных санузла для мальчиков и девочек. Всегда было интересно, что же творится в женских туалетах, но это настолько заезженная тема для шуток, что тут я её решил не вставлять. Было лето, и, казалось, во всем институте мы одни. Тем не менее вонь канализации была всё так же сильна, будто рядом проходит фестиваль на тысячу человек. В общем, я был не в лучшей компании, не в лучшем месте, и лишь закрытая сессия могла меня радовать. Антон матерился и продолжал заливать раковину своей кровью. Видимо, палец он пришиб хорошо.

– Прекрати ты на него давить, что за дурацкая привычка. Смочи его аккуратно водой да обмотай туалетной бумагой, – пытаться казаться дружелюбным было для меня слегка в новинку.

– Тебе не интересно, почему, получив рану, мы два или три раза проверяем, не идёт ли кровь? – Антон завороженно смотрел на разбитый палец.

– Может, если тебе так нравится вид крови, стоило пойти на врача или хирурга?

– Суть не в этом. Я заметил за собой одну штуку. Смотри, – он показал мне палец, который выглядел не очень хорошо. – Первое, что делает человек после удара, – это смотрит, не выходит ли из него кровь. После, убедившись, что она идет, он просто в это не верит. И ты давишь, давишь в надежде, что она закончится и все будет хорошо.

– Какая-то больная у тебя фантазия. Антон, мне кажется, ты просто любишь кровь или садомазохизм.

– Возможно, мне и нравятся плетки, – он улыбнулся, глядя мне в глаза, а в голове у меня возникла мерзкая картинка, где его тело хлещут плетками, кошмарное зрелище, – но я к тому, что мы сосуд, который пытается не пролить все содержимое наружу.

– Кажется, тут один человек и один сосуд, и в сосуде уже мало что осталось, – съехидничал я, открывая форточку, чтоб не задохнуться.

– Слушай, если ты вечером ничего не делаешь, может, поехали, отдохнешь в моей компании? Ты просто ходячий сарказм, – Антон достал сигарету, видимо, думая, что форточку открыл я для этого. Не хватало еще вылететь за курение в туалете. Хотя мысль с поездкой он предложил заманчивую. Может, заведу пару полезных знакомств и Аня наконец выйдет у меня из головы. Надо доказать ей, что она не права, почему я все ещё думаю о ней?

– Хорошо, и куда мне подойти? – согласился я.

– Никуда не надо. За нами заедут в пять, а пока можно поискать этого дебила, который мнит себя преподавателем. Страдаешь тут на благо нации, а тебя нихера не ценят, – плюнув на край раковины, он прошёл мимо меня, туша сигарету о стену. Вокруг раковины были видны остатки крови, и громко вздохнув я пошёл за ним. Сомнения начали уже потихоньку грызть меня изнутри. Стоило ли вообще с этим человеком куда-то ехать? В пустой коридор солнечный свет пробивался из распахнутых кабинетов. Это давало ощущение лета и радости. Антон быстрыми шагами направлялся в кабинет, а его путь обратно шёл по маленьким каплям крови. Будто идёшь за раненым зверем, что возвращается в свое логово. К сожалению Эдуарда Васильевича, в кабинете не оказалось. Раздосадованный Антон стоял с видом человека, который решил завоевать вселенную, и смотрел в окно, думая о чем-то своём. Подойдя к почти законченной рамке, я продолжил вколачивать уже загнувшийся гвоздь, стыкуя две деревянные панели.

– Слушай, – после изготовления очередного экземпляра спросил я, – тебе, надеюсь, не будет мешать эта травма, чтобы закончить работу, которая порядком мне надоела?! Конечно, всё понимаю, потеря крови – это досадное явление, но, твою мать, тут немного осталось!

– Да не переживай ты так, сделаем мы твои деревяшки, дай только соберусь с мыслями, а то чего-то тяжеловато мне, – посмотрев на то, как он со спокойным видом, сидя на подоконнике, листает свой телефон, верилось в это с трудом. Цвет лица Антона стал ещё бледнее, и, тяжело вздохнув, я просто продолжил работу, про себя ругая этого манипулятора. Спустя время он соизволил подойти, выглядывая из-за моего плеча. – Как думаешь, что это за линии? Вообще, что он там такое важное защищает? Опять очередные безумные доводы и мечты.

– Понятия не имею, – солгал я. Если мой мозг начал кипеть от данной идеи, то шесть извилин Антона свяжутся в петлю и повесят остатки разума. – Да и зачем тебе это знать? Твоя работа, как и моя, бери гвозди и молоток. Только смотри не попади по второму пальцу.

– Это была легкая оплошность, вообще я мастер управления молотом, – сказал он, покручивая зигзагами молоток.

– Полегче, Тор, неохота провести остаток жизни в больничной палате, – отходя чуть подальше, ответил я.

Работа была закончена, а Эдуарда Васильевича все ещё не было. Я мог уйти домой, понимая, что зачёт стоит, но, естественно, надо было ждать Антона, который уже начинал нервничать. Чем занимаются мало знакомые друг с другом люди в одной комнате без общей цели? Наверное, нам стоило получше узнать друг друга, наладить контакт, сдружиться. Так всё и происходит с людьми, но не с нами, отстранившись от мира, мы оба залезли в телефоны. Открыв сообщения, начинаешь удивляться, что, будучи даже малообщительным человеком, тебе кто-то пишет. Вот, например, сообщение от Дениса, который периодически расспрашивал, как у меня дела. Он мало чем отличался от меня в отношении затворничества, и читать его сообщения было трудно. Частенько мы поднимали с ним тему будущего, когда мне нужно было излить душу.

«Денис, выйди ты на улицу, заведи себе отношения или займись чем-нибудь полезным, ты каждый день смотришь в монитор, нажимая клавиши», – перечитывал я нашу переписку.

«Конечно, даёт мне совет человек, который занимается тем же! Свою жизнь строй как нравится, а мне и так неплохо».

«Да, но я занимаюсь чем-то полезным, ты же тратишь время».

«Говоришь прям как моя мама, а что даст, как там твой проект называется?»