Торговец дыма

Как и рассчитывал Колумб, Якоб Фуггер не отказал в помощи. В ответ на письмо Марио Варгаса он прислал свое, в котором сообщал, что юный Альбрехт находится в путешествии по Европе – обычное для молодых художников занятие, когда подмастерья набираются опыта у состоявшихся мастеров. По словам герра Фуггера, в начале декабря Дюрер должен был прибыть в Эльзасский город Кольмар и там остановиться на несколько месяцев. Зачем и почему, Якоб точно не знал, но упомянул вскользь Мартина Шонгауэра, талантом которого Альбрехт «весьма восхищался и явно не прочь был перенять что-то у такого известного мастера».

– Герр Фуггер обещал, что напишет Дюреру о твоем интересе, – объявил Марио, когда они с Колумбом встретились, чтобы обсудить письмо немецкого банкира. – Якоб уверен, что Альбрехт с радостью примет нас в Кольмаре.

– Что ж, это отличные вести, – с трудом сдерживая радость, сказал Христофор. – Предлагаю ближайшую неделю посвятить сборам, а после сразу же отправиться в Кольмар.

– Так скоро? – удивился Марио.

– Гранада все еще стоит, – с грустью заметил путешественник. – И ждать, что завтра мавры вдруг выбросят белый флаг, не стоит. Если у тебя, мой друг, имеются неотложные дела, я могу навестить герра Дюрера и сам.

– Нет-нет, я полагаю, мне удастся составить тебе компанию, – поспешно заверил Марио. – Тем более мне все еще интересно, что за любопытную вещицу ты хочешь отыскать у Альбрехта.

Христофор на это лишь загадочно улыбнулся.

Следующая неделя для Марио превратилась в сущий кошмар. Лишь с превеликим трудом он успел подготовиться к поездке за означенную неделю. В какой-то момент Варгас и вовсе помышлял отказаться от сомнительной затеи ехать в Кольмар, но его банкирское чутье подсказывало, что нужно отправиться с Колумбом. Тем более, Христофор в одной из бесед обмолвился, что предмет, хранящийся у Дюрера, может помочь ему в получении финансирования для грядущего путешествия к берегам Китая. Сама экспедиция могла сулить значительные прибыли, и, хоть роль Альбрехта в этом деле была до конца не ясна, Варгас решил, что потраченное время окупится с лихвой.

Тот, кто был едва знаком с Колумбом, мог бы счесть его слегка помешанным авантюристом. Но Марио знал Христофора много лет и всегда поражался его упорству в стремлении к намеченной цели.

И поездка в Кольмар, очевидно, должна была стать одной из ступеней на пути к новой экспедиции.

Две недели в дороге стали для банкира настоящим испытанием: он уже давно пустил корни в Севилье и отвык от долгих странствий, от подпрыгивающей на ухабах кареты, от пыли, ветров, неудобных кроватей постоялых дворов и жесткой пищи, которую готовили неумехи в крохотных провинциях, чье название не всегда знают даже местные жители. Марио изнывал от дорожных неурядиц и с нетерпением ждал того момента, как они наконец доберутся до Кольмара, где смогут хотя бы несколько дней провести вне экипажа.

Раздражение Варгаса путешествием не могло укрыться от Колумба, но, что удивительно, мучения старого друга не просто не расстраивали Христфора – они бесконечно его веселили.

– Оседлая жизнь в Севилье, как я посмотрю, крайне изнежила тебя, мой друг, – заметил он, когда они ужинали в трактире близ Тулузы. – А я ведь помню, когда-то ты мечтал отправиться со мной в экспедицию к далеким неизведанным берегам!

– Когда же это было! – фыркнув, сказал Марио. – То говорил юный я, который еще не оброс… гхм… грузом обязательств. Сейчас я разве что к близким берегам с тобой бы отправился, притом хорошо изведанным!

– И чтобы там обязательно были мягкие перины и вкусное вино? – прищурившись, спросил Колумб. – Прямо как в труде Ибн Бутлана?

– Всенепременно, мой друг! Всенепременно…

К концу путешествия Марио, однако, поймал себя на мысли, что не все так ужасно. Скорей, поначалу так казалось с непривычки, но на излете второй недели поездки в экипаже уже не казались такими утомительными, а кровати постоялых дворов – такими неудобными. Строго говоря, Варгас теперь добирался до койки, ложился и сразу засыпал, не проводя полночи в поисках удобной позы.

– Должен признать, так можно жить, – заметил Марио, когда они уже подъезжали к крепостным стенам Кольмара.

Христофор посмотрел на спутника с легкой полуулыбкой:

– Привычки, мой друг, скрашивают течение времени, но это, увы, лишь производная задачи выживания, а не ее решение. Привычки, словно пульс хронометра, просто маскируют ускользающее время, превращая нашу с тобой обыденность в монотонный лабиринт меланхолии.

Марио не нашел, что на это ответить. Разумеется, он не собирался менять образ жизни, он не мог по щелчку пальцев из банкира сделаться исследователем-путешественником, даже если бы захотел. Варгас сомневался, что хочет постоянно глотать дорожную пыль. И пусть наградой за это будут встречи с преинтересными людьми, вроде Дюрера, в колоритных местах, вроде Кольмара, Марио вряд ли согласился бы обменяться судьбами с кем-то, вроде Колумба.

Хотя, признаться, в глубине души завидовал умению старого друга легко переносить дорогу. Кажется, для таких людей весь мир открыт, и лишь невезение – в виде затянувшейся войны Кастилии с маврами – могло помешать достичь самых дальних уголков света.

Впрочем, сам Христофор не терял надежд на благословенных испанских монархов Изабеллу и Фердинанда – сразу по возвращению из Эльзаса он намеревался снова просить их аудиенции.

Пока же путников ждала жемчужина Декополиса – Кольмар, один из союза десяти свободных городов Эльзаса, образованный еще в 1354-ом году императором Карлом IV. Местные цеховые гильдии выкупили у Священной Римской империи городские привилегии, что даровало городам Декополиса почти полную политическую самостоятельность. Здесь был собственный суд, рынки, ярмарки, даже налоги. А некоторые города, включая Кольмар, получили от императора право не допускать в свои стены евреев.

Именно здесь, со слов Якоба Фугерра, квартировал Дюрер, и в конце ноября Колумб и Марио достигли прославленного города. Не без труда найдя жилье – час был поздний – они сгрузили багаж и, наскоро поужинав, легли спать после долгой дороги. К Дюреру решили отправиться утром: Албрехт бы точно счел вопиющим нарушением этикета, если бы Варгас и Колумб пожаловали к нему в ночи.

– Хозяин сказал, что молодой немец снимает жилье рядом с домом Мартина Шонгауэра, – заметил Колумб, когда они с Марио встретились за завтраком на рассвете. – Это примерно в получасе пешим ходом.

– Ты хочешь отправиться сразу после трапезы? – уточнил Варгас.

Христофор кивнул:

– Пошлем вперед мальчишку, предупредим о намерении. Если герр Дюрер одобрит визит, не вижу смысла тянуть.

Марио не нашел, что возразить.

Спустя час мальчишка, нанятый Христофором вернулся и сказал, что живописец не против принять гостей.

– Что ж, тогда решено? – с улыбкой спросил Колумб.

Варгас хмыкнул, но снова промолчал: какой смысл бросаться словами, когда разгадка «секрета» Дюрера настолько близка?

После недолгого променада по сонным улицам Кольмара друзья подошли к дому, где остановился Альбрехт. Постучав в невысокую дубовую дверь, Христофор кашлянул в кулак и сложил руки перед собой, стараясь сдержать волненье.

Так странно, подумал Варгас. А ведь Альбрехт примерно одних лет с Диего Колумбом, то есть годится Христофору в сыновья. Так чего же путешественник так волнуется?

Поразмыслить над ответом не вышло: дверь приоткрылась, и наружу выглянул бледный молодой человек с рыжими неухоженными волосами, которые едва касались покатых плеч.

Марио легко узнал в нем Дюрера – в ту единственную их встречу живописец выглядел точно так же, разве что стрижен был покороче.

– Доброе утро, Альбрехт, – широко улыбаясь, сказал Варгас. – Надеюсь, вы меня узнали?

– Да, верно, господин Варгас, – со слабой улыбкой ответил немец. – Я получил письмо от герра Фуггера, где он предупредил меня о визите вас и… – Дюрер перевел взгляд на Христофора. – Господина Колумба. Очень рад знакомству.

– Взаимно рад и я, – дружелюбно ответил путешественник.

– Входите, господа. Не стоит вести разговор у порога.

Дюрер отхлынул от двери, и Марио, пропустив вперед Колумба, скользнул внутрь следом за другом.

Квартира Альбрехта была невелика и скромно обставлена. По крайней мере, это касалось гостиной – стол у единственного окна, при нем – две лавки, в углу – ведра с водой и умывальник. Остальное же пространство занимали полотна, доски, мольберты, и прочие принадлежности для живописи. Из-за того, что прямо за окном находилось дерево с раскидистой кроной, комната была плохо освещенной, даже мрачной. Марио поймал себя на мысли, что не смог бы долго находиться в ней.

А вот Дюрер, судя по количеству картин в мастерской, несмотря на свою бледность, явно горел, буквально жил искусством, но при этом Колумба не покидало чувство, что мастер все время находится в меланхоличной полудреме, этакий призрак художника, навсегда связанный с этим угрюмым местом.

– Присаживайтесь, если хотите. – Альбрехт указал на стол с лавками. – Простите за беспорядок, вестовой предупредил о вашем визите, но я не думал, что вы прибудете так быстро.

– О, мы проделали долгий путь, – с интересом оглядываясь по сторонам, сказал Колумб. – Не терпелось с вами увидеться… А насчет беспорядка – это ведь, по сути, ваша мастерская. Пусть и временная. Думаю, у художников жилище и должно быть достаточно … аскетично.

– И все же мне неловко, – признался Альбрехт.

– Все в порядке, – ободряюще произнес Марио.

Христофор не торопился усаживаться. Остановившись рядом с мольбертом, он с интересом рассматривал творение Дюрера.

– Это еще неоконченная работа, да и сейчас еще слишком светло, – заметил Альбрехт.