Во тьме

И конечно, здесь не было ни солнца, ни луны.

Ей казалось, что рядом часами воет и лает собака. И слышать это было очень тяжело. Животное то жалобно тявкало, то пронзительно скулило. Оно умоляло, чтобы это закончилось, да, именно так, собака сама просила, чтобы ее убили! Отзвуки страдания доносились до Рейчел. Несколько раз с той стороны стены раздавался скрежет: было слышно, как собака яростно царапается, хотя давно должна была бы уже устать и затихнуть.

…Рейчел подползла к своей отвратительной постели. Узкая комната, минимальный набор для выживания: таз с водой, пыльная кровать с ужасающе скрипящей ржавой сеткой. И свечи, которые освещали помещение.

Как она оказалась здесь? Она не знала этого. Рейчел бодро уселась на лошадь своей сестры Меган, как уже делала это не раз в течение недели, проведенной в ее доме. Часовая прогулка, спокойно: ни галопа, ни рыси – она уже думала о ребенке, лишь ощущение силы и гармонии между человеком, лошадью и лесом. Когда подошло время возвращаться, она свернула с тропинки в поле, чтобы срезать путь, и в ста метрах от дороги вдруг появился он.

Это он заботился о ней здесь. Приносил ей пищу. Сначала она думала, что он хочет изнасиловать ее. Но он ничего подобного не сделал.

Тогда.

Она плакала, когда больше не смогла спать: боль в горле стала невыносимой. Сейчас она дрожала от жестокого холода. Время от времени он приходил к ней, открывал дверь и садился, глядя на нее. Молчал. Его лицо оставалось бесстрастным. Все читалось только в его глазах.

Они блестели.

Потом он вставал и уходил. Однажды, едва он успел закрыть за собой дверь, Рейчел услышала вдалеке вопль. Женский. Крик быстро оборвался. Ей показалось, что она слышит детский плач, но не была в этом уверена. Тем более вода шумела и трудно было определить точно.

Он пришел к ней с цифровым фотоаппаратом. Сделал только одну фотографию. Уходя, он обратился к ней. Рейчел не ожидала этого, не предполагала услышать его голос. Мягкий, почти дружеский.

– У тебя есть право на другую фотографию – потом, – сказал он. – Через несколько месяцев.

Рейчел закричала. Она бросилась к нему. Он оказался проворным, для него подобные жесты были обычным делом, он легко обездвижил ее. Очень сильно ударил ее по лицу, и Рейчел показалось, что он сломал ей нос. Затем снова врезал ей своим тяжелым кулаком. Дикарь. Рейчел увидела, как в воздухе разлетаются капельки ее собственной крови. Еще удар. И еще… Пока она не заскулила, как та собака, и не рухнула без сознания. Провалилась в темноту, запомнив серые зубы этого человека, обнажившиеся в улыбке.

Рейчел была измучена. Ее постоянно била дрожь.

И тогда она приняла решение.

Она должна это сделать. Это ее последний шанс. Она должна ему все рассказать. В конце концов, этот тип все-таки человек, может быть, ее слова сумеют что-то пробудить в нем.

В глубине своего вонючего карцера Рейчел ухватилась за последнюю надежду, наивно и отчаянно.

Она долго повторяла то, что готовилась рассказать ему. Она делала это так истово, что звук текущей воды и вой собаки перестали быть слышны.

Когда дверь открылась – он принес ей еду, Рейчел, чьи глаза смутно видели в темноте, сразу не заметила этого.

Она справилась и слабым, охрипшим голосом попросила: «Подождите!»

И увидела, как захлопнулась дверь, но на полу, подсвеченные ярким солнечным светом, у порога были видны две ступни.

– Подождите… – повторила она.

И заметила, что собака замолчала.

Не отвлекайся!

– Я хочу поговорить с вами, – с трудом добавила она.

Слова были тяжелыми, как камни.

Никакой реакции с той стороны двери. Но он был там, Рейчел видела тень от его ног. Он ждал.

– Послушайте, – простонала она. – Мне нужно вам кое-что сказать… Клянусь, что не пойду в полицию, я выдумаю любую историю, здесь темно, я не видела ваше лицо и не смогу опознать вас… Отпустите меня… Мистер… Мне надо уйти… Я… Я беременна… Я жду ребенка…

За дверью раздался глухой звук – человек сделал какое-то движение. Он открыл забранный толстым стеклом глазок и уставился на Рейчел. Сладострастно.

Грудь девушки болезненно сжалась, когда он насмешливым голосом ответил:

– Да? Я это прекрасно знаю. Поэтому ты здесь…

14

Два серых ириса – глаза Джека Тэйера – были устремлены на Аннабель.

– Не слишком ли рано? Мне надо было подождать, – поддразнил он ее.

Они были в кабинете вдвоем – в тесном помещении с двумя окнами, выходящими в будничную серость утра вторника.

– Я поручил Эттвелу и Коллинзу заниматься идентификацией людей, изображенных на фотографиях, мы же будем разгадывать шараду, – добавил Тэйер.

– Фразу, похожую на отрывок из псалма, написанную на латыни?

– Нет, открытку и ее текст. Ты не должна пить это дерьмо, – он указал на стакан с кофе, который держала Аннабель. – Портит желудок.

Женщина встала поздно; проведя вечер в компании Бролена, она ощутила безудержное желание достать из альбома несколько фотографий, на которых она была вместе с Брэди. Она долго думала о нем, пока слезы не упали на снимки и на бумагу – те письма, которые они писали друг другу в начале знакомства. Так она и заснула посреди воспоминаний, созданных «Кодаком», и рядом, увы, не оказалось заботливых рук мужа, чтобы ей было удобнее. Искренность Бролена, его слова напомнили Аннабель, как сильно ей нужен Брэди.

– А, чуть не забыл: сегодня утром приезжают парни из Центрального управления Северного Бруклина – они хотят нам помочь. Нам с тобой выделили одного.

Аннабель подняла глаза и посмотрела на кипу папок с делами. Тэйер тем временем взял со стола пластиковый пакет с необычной открыткой внутри.

– На ней только отпечатки Спенсера Линча; этот Боб, автор письма, – осторожный тип.

– Повтори мне, что там написано, – попросила женщина.

Тэйер взял мел и написал на доске, висевшей на стене:

«Ты растешь. Делаешь меньше глупостей. Теперь ты должен научиться быть как мы. Невидимым. Преодолей себя, прояви хитрость: в семействе Джона Уилкса ты найдешь JC 115. Маленькое примечание: это семейство возит на своей спине богатства земных недр. Оно обитает в верховьях Делавера… Будь достойным, и до скорого, мой маленький С. Боб».

Сбоку Тэйер приписал фразу, обнаруженную в доме Линча, – фразу, начертанную кровью нескольких жертв:

«Калибан наш бог, В нас жизнь, Ибо тело светит во мраке».

– Есть мысли, откуда взялось само имя «Калибан», Джек?

– Нет, я посмотрел в мифологическом словаре вчера вечером, ничего не нашел. Это может быть что угодно – заимствование из книги, фильма. Или простая причуда.

А имя на открытке – «Боб»?

Джек Тэйер нахмурился: