Союз хищников

Огонь потрескивал в камине, в кухне еще витал запах тостов.

Алексис с порога гостиной оглядел просторную комнату со множеством старых вещей и семейных фотографий в рамках, висевших на стенах. Ришар Микелис и его дети, девочка постарше и мальчик помладше, рядом со смуглой женщиной с длинными кудрявыми волосами. На всех снимках – они. На лыжах, на море, в Диснейленде, в лесу, за семейным столом – десятки фотографий, сделанных в стремлении не упустить ни секунды из этих моментов счастья.

– Мои тотемы, – сказал ему в спину Микелис.

– Как вы сказали?

– Вы же смотрели на фотографии? Это мои тотемы. Они берегут меня от сглаза. Здесь мой кокон, мое гнездо. Садитесь.

Он подвинул чашку с кофе ближе к жандарму.

– Похоже, вам здесь хорошо.

– Я не жалею, что вышел в отставку, – быстро ответил Микелис, – если вы об этом. Здесь, в горах, мне спокойно, и моя стая со мной. Я не хочу тащить сюда призраки прошлого. Поэтому вы сейчас быстро расскажете мне свое дело, удовлетворите мое любопытство, а потом отзвонитесь вашему полковнику и скажете, что я вас выслушал, но ничем не помог. А после вернетесь в долину, сядете на поезд и донесете до всех и каждого: в любом, даже худшем, случае Ришар Микелис не вернется на работу. Слушаю вас.

Алексис сглотнул, сжал ладонями горячую чашку, потом хотел было взять красную папку, но собеседник резко остановил его:

– Нет, никаких фотографий и отчетов. Я хочу услышать дело из ваших уст. Вашими словами.

Жандарм медленно покачал головой. Он выпрямился на скамейке так, что хрустнули позвонки. Он искал, с чего начать.

– Давайте с главного, – подсказал Микелис негромко, словно читая его мысли.

Алексис решил идти по хронологии:

– Первую жертву нашли на берегу Марны в департаменте Сена и Марна, недалеко от забытой богом деревушки под названием Аннет.

– «Первую жертву», то есть у вас серия преступлений?

Алексис кивнул.

– Это был конец июня. Жертва оказалась… очень сильно повреждена. И не из-за того, что ее нашли в воде, – тело оставалось там недолго. Следы многочисленных травм. Пытки, изнасилования – все по полной. Множественные следы удушения, накладывающиеся друг на друга. Сначала судмедэксперт решил, что убийца не сразу сумел ее задушить и потому три или четыре раза брался за дело. Но были и характерные признаки реанимации: гематомы в грудино-реберной области, синяки на носу и так далее. Очевидно, что тот, кто это с ней делал, истязал ее, насиловал и душил, пока она не оказывалась на грани смерти. И тогда он возвращал ее к жизни. Он делал это несколько раз, пока она не ушла окончательно. Ее звали Клэ…

– Без имен. Продолжайте.

Немного сбитый с толку, Алексис облизнул губы, прежде чем продолжить:

– Вторую жертву нашли в лесу недалеко от Порт-Марли, в департаменте Ивелин, в самом начале августа. Опять женщина, на этот раз чуть постарше, тридцати трех лет. Те же травмы, тот же почерк, те же попытки душить, а затем реанимировать жертву до тех пор, пока она не умрет.

– Ивелин не в вашем секторе, при чем тут вы?

– С две тысячи двенадцатого года парижский отдел расследований обладает юрисдикцией на национальном уровне. Нам могут передавать дела со всей страны, если они связаны с расследованием, которое ведется у нас. Тут как раз такой случай.

– Как вы установили связь между этими двумя убийствами? Почерк преступника?

– Да. Он душит жертв их собственным нижним бельем, одновременно насилуя, затем реанимирует, чтобы снова насиловать, и так далее. К тому же в обоих случаях он действовал в домах своих жертв: мы обнаружили там следы борьбы, кровь, сперму… Но ни в том, ни в другом случае никаких следов взлома. Поэтому и прозвище ему дали – Фантом. Но это еще не все. Он вырезает у них на спине букву.

Микелис удивленно поднял брови:

– Из букв складывается слово?

– Нет, буква всегда одна и та же – е. И перед ней звездочка.

На этот раз Алексис вытащил из красной папки фотографию и подвинул ее по столу ближе к криминологу.

Розовая кожа, множество родинок на пояснице.

И – вспоротый валик кожи ниже лопаток, малиновая борозда вместо чернил, странное послание, как клеймо, глубоко впечатавшееся в плоть: *e.

– Две жертвы менее чем за четыре месяца, – заметил Микелис.

– У этого убийцы – да.

Не выпуская фото из рук, Микелис поднял на жандарма свои прозрачные глаза:

– А что, есть и другой?

– Если только этот тип не страдает раздвоением личности. В период с июля по сентябрь на востоке Франции в безлюдных местах обнаружены три жертвы. Этот преступник долго жертв не мучает, убивает довольно быстро, способы разные. Задушил только одну. Настоящий бешеный зверь. Нелюдь.

– А что, первый не зверь?

– Первый методичнее. Чувствуется, что он последовательно реализует какую-то навязчивую идею. Убийца с востока – мясник. Полный отморозок. Мы называем его Зверь.

– По второму тоже есть ДНК?

– Если по Фантому у нас есть все, что нужно, поскольку он оставил сперму, то по Зверю, наоборот, нет ничего. Видимо, использует презервативы.

Микелис поморщился, сдвинув брови:

– В таком случае никакой он не псих, он владеет собой.

– Может быть, он не кончил… Презервативы – это только предположение.

– А в лаборатории не пытались найти следы смазки?

– Это было… непросто. Сказать, что он зверь, – это еще полправды.

– У вас есть три жертвы, и вы не нашли его лобковые волосы?

– Нет. Ни одного. Ни единого волоска, ничего.

– Он должен был что-то оставить, тем более по трем преступлениям, он не может быть все время чист.

– Просто… каждый раз… это какой-то кошмар. Понимаете, он… он их…

– Ну что? Что он с ними делает?

– Мы считаем, что он их ест.