Главный инстинкт (сборник)

– Простите, джентльмены! Старпом, Владимир… Мы все здесь делаем одно общее дело. Все мотивированы на достижение результатов. Давайте попробуем договориться. Наша компания заинтересована в получении материаловедческих данных. Задержка в несколько месяцев не будет критичной – наше производство освободится только к началу следующего года. Но к тому моменту должны быть получены результаты по облучению в утвержденном диапазоне. Итак, нам нужен пуск на ноль-трех – ноль-семи до конца года. Можете вы нам это пообещать?

– Разумеется, не могу. Мне нужны как минимум две недели для расчетов.

– Две недели. Хорошо. Давайте представим, что мы согласились на изменение параметров физпуска, взамен оговорив условия специальной материаловедческой серии. Насколько вероятно, что ваш научный руководитель сочтет данные вами обязательства выполнимыми? Существуют ли какие-либо документы, на которые мы с Алексеем могли бы опереться в отчетах нашему начальству? Как справедливо заметил Алексей, мы с ним представляем миры, весьма далекие от научного храма, и озабочены прежде всего получением материальных выгод. Отвлеченные исследования нас мало интересуют.

– И это, и вот это, и многое другое было получено в результате как раз таких вот отвлеченных исследований! Да об ультракрите никто бы и не слыхал, если бы не отвлеченный труд команды Маринина!

– Владимир Евгеньевич, на философию мы сослаться не можем. Вы все время пытаетесь увести нас в сторону.

Арцимович принялась превращать портрет старпома, состоящий в основном из выпяченной челюсти и надвинутой на глаза форменной фуражки, в фас Дитриха. Исчезла фуражка, освободив место для модной прически – с тщательно, впрочем, припрятанной сегодня синей отметиной, закруглился подбородок, строптиво сложились еще по юношески припухлые губы… Стилус резко, выверенно двигался в длинных пальцах Арцимович. Она чувствовала, что никак не удавался взгляд Дитриха, но смотреть на него ей не хотелось. А на Владимира Евгеньевича ей смотреть было жалко.

– Постойте, джентльмены. С мотивациями все ясно. Нам нужно прийти к ситуации выигрыш-выигрыш-выигрыш. Давайте по порядку.

На голове нарисованного Дитриха появилась детская панамка, а на заднем плане проступили контуры воздушных шариков. Шариков было много, и они вполне могли вознести его в небеса.

– …для того чтобы так отклоняться от программы, нам нужно веское основание.

– Ну, так мы с вами опять по кругу пойдем…

Это называлось плановым заседанием рабочей группы. За огромным круглым столом сидели руководители подразделений, ведущие специалисты. Заседание шло уже больше двух часов.

Главный материаловед, наклонившись в кресле, украдкой трогал лист пальмы, растущей из большой четырехугольной кадки, пытаясь определить, настоящий он или нет. Лист казался ему живым – он был мягкий и чуть шершавый на ощупь. Ответственный за физзащиту, поняв, что его пасьянс уже не сойдется, пробовал сосредоточиться на черновике полугодового отчета; сосредоточиться ему мешали голоса спорящих. Начальник сводной группы расчетчиков, прикрыв веки, тер глаза большим и указательным пальцем. Он думал о том, что рассчитать предложенную ему программу за несколько дней невозможно… Когда наконец он открыл глаза, его взгляд как-то сам собой остановился на красивой шее доктора Арцимович.

– …за которым мы сидим, помните, откуда он взялся и что он символизирует?

Арцимович вернулась к сохраненному портрету старпома и принялась наносить штриховку – короткие, четкие линии – на кант его фуражки.

«Стол, – думала она, – как же, как же. Настоящее дерево, стоял в конференц-зале еще союзного Центра. Академик на первом совещании прочел целую лекцию. О принципах демократии и равноправия, преемственности поколений… Интересно, увидел бы он сейчас в круглой форме символ невозможности договориться и оказаться на одной стороне? Впрочем, будь здесь сейчас Академик, старый пират с седой гривой поверх дорогого костюма, уж он бы быстро навел порядок. Обратил бы внимание присутствующих на то, что именно его министерство вложилось в проект наиболее ощутимо. Дитриху припомнил бы несвоевременные поставки, Шафранову – неверные спецификации… Он бы бил их умеючи, с обаятельнейшей улыбкой, а еще успевал бы побрасывать свой угольный взгляд в вырез вашего, доктор, форменного халата. Академик у нас Ученый – лауреат, почетный член, живой классик. Два-три чужих синяка? Ерунда, не путайтесь под ногами! Впрочем, если бы здесь был Академик, то присутствовали бы и Капитан с Директором… Но тогда, вероятно, удалось бы решить дело даже скорее, кулуарно, не устраивая всей этой мерзости».

– …зря мы вам разрешили эту мини-серию. До нее все шло вполне по графику. Я согласен со старпомом. Хватит уже бесед. Есть договор. Давайте исполнять взятые обязательства.

«Это было понятно сразу. Одному нужны сроки, другому фиксированный диапазон. И все это прописано в соглашении. Теперь, сговорившись, они его дожмут». Арцимович все-таки посмотрела на Дитриха. Галстука на его шее еще не было, но неразлучная с ним до сих пор фенечка уже исчезла с запястья.