Под белым муаром. Истории людей, ставших Римскими Папами

Выбор не сделан. Под вздохи раздосадованной толпы из трубы показывается черный дым. Он появится еще не раз. Как, наконец, сменится на белый. Лишь на третий день конклава на балконе Квиринальского дворца покажется фигура кардинала, который объявит ликующей толпе заветные слова: «Я возвещаю вам великую радость! У нас есть папа!»

В этот момент в капелле голосования под общие аплодисменты членов коллегии один из них удалялся в ризницу, чтобы поменять свой кардинальский пурпур на папский белый муар. Вероятно, еще не до конца понимая, что с ним произошло, он степенно двигался за провожающим его церемониймейстером.

Этим человеком был архиепископ Имолы кардинал Джованни Мария Мастаи де Ферретти.

Часть II

Пий IX. Эпоха замирает, уходя.

Глава 4

Почему он

Несмотря на то, что начало своего правления понтифики традиционно исчисляют со дня коронации, епископ Рима не нуждается в каком-либо посвящающем ритуале. Кардинал становится папой в момент избрания.

Разумеется, насильно столь тяжкое бремя власти ни на кого не налагается. Существует процедура канонического принятия. После подсчета результатов голосования старший из кардиналов подходит к новоизбранному и произносит латинскую фразу, которой спрашивает, согласен ли тот принять выбор его верховным первосвященником. Тайна преемства происходит в тот самый момент, когда под сводами капеллы звучит тихое и не всегда уверенное «принимаю».

Не стоит думать, что каждый новый папа становится таковым в результате переговоров и интриг, а к моменту избрания чувствует в себе лишь удовлетворение от осуществления задуманного плана. Это далеко не так. Для многих этот выбор действительно оказывался шокирующим.

Кардинал Мастаи был одним из таких. Да, он подозревал, что может быть избран, когда слышал свою фамилию еще в первом туре голосования. Однако, подозревать и столкнуться с реальностью – не одно и тоже.

Немедленно звучит следующий вопрос, адресованный уже не кардиналу, но понтифику: «Каким именем звать тебя?». Лишь считанные секунды оказываются в распоряжении у папы, чтобы определиться с именем, под которым он проживет остаток своей жизни, будет осуществлять правление и войдет в историю. Традиция смены имени имеет под собой разные основания. Формально святой отец делать этого не обязан, и далеко не все понтифики так поступали. Начало было положено жившим в четвертом веке Меркурием, который решил, что становиться главой христианского мира с именем языческого бога будет как-то неловко. Затем, когда монаршая власть пап укреплялась, многие делали это, подражая светским правителям, которые подчас выбирали себе тронное имя. К моменту, когда перед выбором стоял папа Мастаи, это стало уже просто традицией, что, как мы уже знаем, происходит в церковном мире достаточно часто.

Новоизбранный понтифик назвался Пием, став, таким образом, девятым носителем своего имени в истории папства.

Положения выверенного до мелочей протокола исполняются одно за одним, сменяя друг друга в этом нескончаемом карнавале традиций. Коль скоро папа получил полноту своей власти без каких-либо ритуалов посвящения, то и явить себя истомившемуся на площади народу он должен во всем великолепии.

Было бы странно, если бы на балконе Квиринальского дворца перед людьми показался человек, облаченный в алое кардинальское платье. Нет! Люди хотят видеть папу. Хотят немедленно. Для этого они и собрались. С этой целью и наблюдали несколько дней за трубой на крыше.

Их напряженные ожидания будут удовлетворены, все уже готово, понтифик отправляется в ризницу, где церемониймейстерами заботливо разложены элементы папского гардероба. Их принесли туда еще до того, как последние кардиналы прибыли в Рим на конклав. Белоснежно белые сутаны уже ожидали своего хозяина. Каким он будет? Никто не знает. Высоким ли? Низким? Может быть, полноватым или стройным? Это неважно. На такой случай папские портные изготовили три экземпляра одежды. Новоизбранный папа сам выберет себе подходящую. Для первого появления этого вполне достаточно, а уж потом мастера не замедлят явиться пред лицо его святейшества и снять с него индивидуальные мерки. Это право уже много веков принадлежит семье потомственных портных Гаммарелли, которые обшивают римских пап с 1798 года. Их магазинчик и сейчас можно увидеть в Риме на улице святой Клары. Там всегда много народа. Ценители благородных богослужебных одежд приезжают в ателье со всего католического мира. Забредают туда и туристы, увлеченно разглядывающие элементы облачений за старинной стеклянной витриной.

Последний раз в своей жизни недавний кардинал держит в руках свою пурпурную сутану. И вот, через мгновение, он уже преобразился. Белый муар окутал его. Пришло время сменить и обувь. Уже много веков понтифики носят красные кожаные туфли. Они также аккуратно расставлены в ризнице. Их так много, что они занимают целый комод. С размером ноги угадать еще сложнее. Одна пара обуви послужит папе, а судьба остальных останется неизвестной. Возможно, они будут ожидать следующего конклава. Кто знает?

Остаются последние штрихи. Множество драгоценных колец предлагается выбору его святейшества. Выберет он и нагрудный крест. Все это – знаки епископского достоинства. Необходимо подчеркнуть и земное папское могущество. Это очень важно при первом появлении. Ведь, как мы знаем, встречают по одежке. Бордовая бархатная накидка-моццетта покроет плечи понтифика. Она обита белым мехом горностая – традиционной королевской отделкой.

Всё готово. Из дверей ризницы, в которые несколькими минутами ранее вошел кардинал Мастаи, вышел Пий IX, отец царей и князей, наместник Бога на земле. Осознание этого факта уже много веков является неотъемлемой частью католической доктрины. Кардиналы при виде его святейшества враз забывают о том, что перед ними человек, который еще совсем недавно был таким же, как они.

Все встают в священном трепете на колени и осеняют себя знаком креста. По очереди, в порядке старшинства, каждый подходит к папе, присягает ему на верность и целует ногу. Да-да! Ногу! Перед нами апогей папского величия.

И вот, приняв клятву верности от членов кардинальской коллегии, папа Пий IX наконец-то являет себя миру. Двери центральной лоджии распахиваются, и на балконе показывается он, уже даже не совсем человек. Для простых верующих уж точно. Понтифик не произнесет ни слова в адрес собравшихся ради него людей. Это уронило бы его величие. Даже высокопоставленные послы говорили с папой через секретаря. Куда там простому народу! Итальянской речи в тот день не прозвучит. На священной латыни папа произнесет слова молитв, благословит толпу и также молча и торжественно скроется в залах Квиринальского дворца.

Он во многом будет первым. Первым понтификом, кто правил более тридцати лет. Первым, чье лицо запечатлеет фотопленка. Первым, кто объявит себя затворником, и первым, кто утратит полноту государственной власти.

Почему наш рассказ об истории папства мы решили начать с него? Фигура Пия IX представляется нам лицом уходящей эпохи. Эпохи пап-королей. До него все римские епископы на протяжение многих веков обладали одинаковой и неизменной властью. Нет особого смысла говорить об одном и том же, лишь меняя имена. Но папа Мастаи успел сохранить в себе остаток этого величия перед тем, как утратить его навсегда. Он словно явил собой лик покидающего нас золотого колосса, который замер на мгновение, повернувшись ко всем нам. Сейчас он развернется обратно и уйдет в историю, уступая место разительным переменам не только самих пап, но и всего католического мира.

Глава 5

История Мастаи

Он взошел на престол сравнительно молодым. На момент избрания ему было всего пятьдесят четыре года. Понтификат этого человека станет самым долгим в истории папства. Больше трех десятилетий папа Пий IX будет занимать трон святого Петра. За это время и с ним самим, и с папской властью, и с Римом, и со всей Италией произойдут значительные серьезные перемены.

Кто он, этот человек? Каким его запомнила история? Первый его папский портрет был написан в 1847 году. С той картины на нас смотрит молодой и статный мужчина, работающий с документами и держащий в руках перо. Из-под его сутаны видна алая туфля, по-хозяйски расположившаяся на бархатной подушке, ведь папа не опирает своих ног на грешную землю. Буквально каждая деталь портрета пронизана величием и покоем.

Последним же прижизненным изображением понтифика будет уже черно-белая фотография. Взглянув на нее, можно увидеть лишь пожилого священнослужителя восьмидесяти четырех лет с грустными больными глазами. Он просто сидит, не позирует. Ему нет дела даже до своего нагрудного креста, цепь которого заметно завернулась, пока святой отец усаживался в кресло. Папа не поправил его ради хорошего кадра. Какие события произошли за эти три десятка лет, что превратили гордого монарха в усталого старика? Ответы на эти вопросы мы будем искать в биографии понтифика.

Граф Джованни Мария Мастаи де Ферретти родился в Сенигаллии, небольшом, но очень красочном городе-порту на адриатическом побережье Италии. Тот далекий 1792 год сейчас кажется чем-то едва ли не древним. Еще не возвысился Наполеон Бонапарт, не произошло восстание в Париже, не изобретены первые лампы на светильном газе, Людвиг ван Бетховен не завершил свою Первую сонату для фортепьяно.

Будучи девятым ребенком в дворянской семье, он ни в чем не нуждался и рос в достатке. Лишь одна проблема беспокоила его родителей. Это внезапные приступы эпилепсии, возникшие у мальчика после травмы головы. Болезнь эту Мастаи пронесет через всю жизнь. Она его и погубит. Будущее ребенка было вполне ясным с самого начала. Аристократ, проживающий в Папской области, с большой долей вероятности делал церковную карьеру.

Отвлечемся ненадолго от истории молодого графа и скажем несколько слов о том государстве, в котором он родился и которое ему в будущем предстояло возглавить и утратить.

Как уже стало понятно из названия, Папская область управлялась понтификами. Над ней они и обладали той самой светской монаршей властью. Раскинувшись от Болоньи до Террачины, государство занимало значительную часть центральной Италии. Столицей, естественно, был город Рим. Своим возникновением Папская область обязана франкскому королю Пипину Короткому, который выделил папе земли. Полной же и безоговорочной властью над этими территориями понтифики получили лишь на рубеже двенадцатого и тринадцатого веков, когда смогли вытеснить и императоров, и римских патрициев.

Италия, какой мы сегодня ее знаем, появилась относительно недавно. До девятнадцатого века единой страны не существовало. Вместо этого на Апеннинском полуострове располагались разные независимые государства, одним из которых было и государство церковное или папское. В нем и начал свою карьеру молодой Мастаи.

Его возвышение едва ли можно назвать результатом личных заслуг. Блестящим образованием он не отличался. Свой первый колледж в Вольтерре юноша был вынужден оставить все из-за тех же приступов эпилепсии. Службу в почетной Королевской гвардии часовых граф избежал по той же причине. Позднее Мастаи попытался служить в дворянской гвардии и даже написал прошение, но и эта затея не увенчалась успехом. Болезнь мешала ему пойти по светскому пути, доступному аристократии.

Оставалась церковная стезя. Относительно спокойно молодой граф смог завершить обучение в римском университете Ла Сапиенца и параллельно закончить семинарию. Такое положение дел сулило ему только путь священнослужителя, но и здесь молодого человека ожидали проблемы. Церковь относит эпилепсию к числу тех недугов, которые являются препятствием к принятию священного сана. Это отнюдь не означает, что таких людей считали второсортными. Совсем нет. Все дело в том, что внезапный приступ мог случиться во время богослужения, и тогда последствия оказались бы непредсказуемыми.

Перечеркнувшая государственную карьеру болезнь вот-вот могла поставить крест и на церковном служении. Трудно представить себе чувства человека, у которого фактически уходила земля из-под ног. В отчаянии Мастаи пишет личное обращение его святейшеству папе Пию VII, в котором просит благословить его рукоположение в священный сан. Из уважения к благородному происхождению графа понтифик дает свое согласие. После этого уже никто не сможет дать отказ.

Это событие навсегда останется в сердце Джованни Мастаи де Ферретти. В будущем свое тронное имя он выберет именно в честь того, кто так помог ему на жизненном пути.

Высочайшая протекция позволила графу принять в священный сан. В 1819 году он был рукоположен в священники епископом Сенигаллии кардиналом Фабрицио Тестаферратой, а затем началось его стремительное продвижение по дипломатической карьере. Со священниками такое случается. Простое, казалось бы, командировочное назначение может стать хорошим стартом в карьере и помочь молодому пастырю раскрыть в себе новые таланты и обнаружить скрытый потенциал. Для некоторых такой род церковного служения становился отправной точкой в существенных переменах личных взглядов и внутреннего мира. Мы еще не раз увидим подобные случаи.

Священника Мастаи ждал похожий путь. Достаточно быстро он получил назначение в Латинскую Америку. Там ему предстояло трудится в Перу и Чили в распоряжении нунция. Священнослужители, находящиеся в этих должностях, фактически исполняют обязанности послов, только делают это не от имени какого-то государства, а от Святого Престола. Вне всякого сомнения, такое поле деятельности значительно обогащает и расширяет кругозор как самим нунциям, так и их помощникам. Там, на другом краю света, средь бескрайних лесов и уходящих в небо гор, омываемых Тихим Океаном, дон Мастаи столкнулся с такими же католиками, как и он сам, только с совершенно другими традициями и мировоззрениями.

Так или иначе, в церкви преобладало влияние западного менталитета и европейской культуры, по большей части порожденной эпохой ренессанса. Жителям другого континента она была чужда и незнакома. Миссионерская проповедь и работа с верующими в таких условиях всегда требуют незаурядной смекалки, здоровой доли креатива и понимания. Сам факт того, что человек верит также, как и ты, но смотрит на многие вещи совсем иначе, дает простор для братского общения и творчества. Духовенство, прошедшее через такой опыт, как правило мыслит гибче своих братьев, трудящихся в европейских странах с вековой католической традицией.

Через два года работы в нунциатуре дон Мастаи был отозван обратно в Рим. Там его ожидало совершенно иное поприще. Вопреки устоявшейся практике, согласно которой священник, однажды встав на дипломатический путь, уже не сходит с него, в случае с Мастаи подобного не произошло. Вместо этого его ждала работа с другим контингентом верующих людей, которая требует от священнослужителя не меньше снисходительности, доброты и смекалки, чем это ожидается от церковного дипломата. В течение двух последующих лет дон Мастаи будет трудится управляющим больницы Сан-Микеле.

Отношение к больному всегда особое. Духовенство, служащее в госпиталях, должно являть страдающим любовь и поддержку церкви, нередко пренебрегая

канонами, правилами и строгостью ограничений ради душевной пользы, покоя и скорейшего выздоровления болеющих. Такие люди всегда особенно чутко чувствуют фальшь, отчего для священников искренних они становятся подчас роднее и ближе обычных здоровых людей, то приходящих в храмы, то уходящих и уже не возвращающихся.

Как объяснить прикованному к одру болезни человеку, что у католиков наступил пост, и от верующих ожидается покаяние и воздержание? Едва ли такой подход будет уместен. Скорее от пастыря потребуется проявить особую любовь и заботу, через которые больной почувствует радость от общения с церковью. Подобных навыков простое приходское духовенство часто также лишено. Вряд ли их стоит укорять за это. У каждого свое место, требующее разных качеств.

Так или иначе, но последние четыре года, насыщенные самой разной деятельностью, безусловно обогатили дона Мастаи и заставили на многие вещи смотреть иначе, нежели раньше. Реакция не заставила себя ждать. Очень скоро священник прослыл в церковных кругах либералом. Кто-то давал такую оценку в позитивном ключе, кто-то, наоборот, говорил, что у Мастаи дома даже кошки либеральны.

Тем не менее, это не помешало высшему церковному руководству избрать его в епископы. Возведение в сан произошло в июне 1827 года, а менее чем через пять лет иерарху было поручено управление епархией Имолы, на этом месте он останется вплоть до своего избрания на папский престол.

Церковь состоит из людей со своими судьбами и жизненными путями. В этом она мало чем отличается от всего остального мира, в котором царят законы взаимоотношений. Кто-то уверенно двигается по карьерной лестнице, а кто-то так и остается на вторых ролях. Иногда это зависит от самого человека, а иногда и нет. Не существует общих схем и алгоритмов.

С епископом Имолы произошло тоже самое. В то время, как другие иерархи меняли кафедру за кафедрой, несли служение в разных городах и даже странах, но так и не добивались повышения, на Мастаи обратил внимание сам римский папа Григорий XVI, который возвел его в кардинальское достоинство. С этого времени иерарх носил не епископский фиолетовый, но кардинальский пурпурный цвет.

В Риме ходит легенда, что один из пап, чье имя забыто, как-то пошутил: «Я носил сутаны всех цветов. Черную, когда был священником, фиолетовую – во время служения епископом, красную – в кардинальские годы. И вот я в белом. Только это никак не повлияло на цвет моей души. Она всё также черна от грехов, как и моя первая сутана».

Амплуа свободомыслящего сыграет свою роль на конклаве 1846 года, когда многие уставшие от сурового курса управления папы Григория