Аудит грехов. Вторая жизнь.

Аудит грехов. Вторая жизнь.
Максим Томилко

Аудит грехов: Фельдъегерь, пытаясь доставить депешу, сталкивается с неведомым.

Вторая жизнь: Искалеченный солдат получает предложение послужить науке.

Максим Томилко

Аудит грехов. Вторая жизнь.

Аудит грехов

Почтовый тракт давно уже превратился в узкую едва заметную тропинку, то и дело терявшуюся под толстым слоем мягкого пушистого снега. Гнедой трёхлеток, полученный сегодня на перекладной станции, понуро брёл, проваливаясь по самые колени в высокие сугробы, и всем своим видом выражал крайнюю усталость. Последние две версты его пришлось вести на поводу, протаптывая путь, а обещанной прохвостом-почтмейстером деревни всё не было.

Снегопад усилился. Колючий, обжигающе-холодный ветер постоянно слепил глаза да так и норовил сбить с ног своими неожиданными резкими порывами.

Начинало смеркаться. Где-то далеко позади послышался протяжный волчий вой. Мысль о том, что придется ночевать под открытым небом заставила содрогнуться. Так и замерзнуть недолго, а тут ещё волки. Это будет «отличным» завершением его блестящей, но увы недолгой карьеры.

Ведь всего неделю назад по высочайшему Его Императорского Величества указу Денис Ожогов был произведен из прапорщиков лейб-гвардии Семёновского полка в подпоручики фельдъегерского корпуса. И первое же поручение доставить депешу от Наследника Цесаревича Александра Павловича к генерал-адьютанту Ростопчину вполне может окончиться подобным конфузом.

Поежившись всем телом, то ли от этих невесёлых мыслей, то ли от пронизывающего до самых костей холода, Денис перекрестился и с удвоенной силой стал пробираться по безлюдной заснеженной равнине.

Но не оставила его Святая Богородица без заступничества. Сквозь застилавшую глаза белую пелену показалась впереди искомая деревня. Да и конь его, видимо почуяв близость теплого стойла, зафыркал вдруг совсем радостно и ощутимо прибавил ходу. Денис вскочил в седло и за считанные минуты доскакал до ближайших домов. А затем остановился и не в силах сдержаться выругался.

Он явно сбился с пути. По всему было видать, что эта крохотная деревенька уже давным-давно заброшена. Покосившиеся изгороди, зияющие многочисленными прорехами крыши, открытые настежь двери и тишина… Ни в одном окне не горели лучины, ни одна собака не залаяла, встречая непрошеного гостя. И мертвые печные трубы не радовали запахом дыма, обещая тепло и уют запоздалому путнику.

«Всё же лучше, чем ничего», – решил про себя подпоручик и, спешившись, повел коня в первый попавшийся сарай. Сена там хватало с избытком. Денис снял узду, седло и ласково погладил коня по шее.

– Довёз, родимый.

Потом осмотрелся в поисках какой-нибудь емкости для воды и, не найдя ничего подходящего, вышел на улицу. Колодец отыскался довольно быстро. Старое деревянное ведро на жесткой промерзшей верёвке тоже имелось. Набрав воды, он вернулся в сарай и, достав из кожаной седельной сумки небольшой топорик, занялся разведением костра.

Половина жареной курицы, купленная ещё утром, несколько насквозь промерзших яиц и большая, в целый фунт веса, краюха ржаного хлеба составили ему ужин. Черствый пряник и восхитительно пахнущий липовый чай быстро вернули фельдъегерю хорошее расположение духа и привели в состояние приятной расслабленной неги.

Как-то сами собой мысли вернулись к оставленной в столице мадмуазель Зизи, чьё благоухающее приятным ароматом письмо он до сих пор хранил на груди и с которой ему, конечно же, не суждено быть вместе. Его отец, потомственный дворянин, отставной полковник от артиллерии, а ныне крупный помещик, человек сурового нрава, конечно же, не допустит подобного мезальянса. Покойная матушка уж точно бы не одобрила.

Скорее всего, ему подберут достойную партию из соседских девиц на выдане. Он в общем-то и не против. Елизавета Юрьевна, к примеру очень недурна собой. И приданое, судя по слухам, будет весьма приличное – большое поместье в Кукушкино и душ триста крепостных. А мадмуазель Зизи никуда не денется, да и сколько еще в столице подобных мамзелей…

Вскоре походный котелок закипел, и его содержимого с лихвой хватило чтоб разбавить студеную колодезную воду. Конь пил жадно, погрузив в воду морду выше ноздрей, а потом, издав громкий, почти человеческий вздох, долго фыркал и тряс головой, пытаясь избавиться от попавшей в нос влаги. Денис посмеялся, наблюдая за ним, и пошел подыскивать себе место для ночлега.

Всё ещё пребывая в благодушном настроении, он неторопливо обследовал ближайший дом, но там не оказалось даже лавок, да и царящее внутри запустение производило весьма гнетущее впечатление. Решив найти дом поприличнее, он направился в следующий двор. Полная луна прекрасно освещала путь, и нужды в самодельном факеле пока не было.

Подойдя к покосившемуся забору, Денис замер. Четкие следы пары человеческих ног, словно шрам от сабельного удара, разрезали крохотный дворик и терялись в глубине дома. Они были ясно различимы на идеально ровном белом снегу. Кто-то выходил, а затем вернулся обратно.

Денис тут же вспомнил об оставленном в сарае штуцере и паре пистолетов в седельных кобурах. Решив не полагаться на свою шпагу, он вернулся и, вооружившись огнестрельным оружием, пошел обратно. Необходимо было, по крайней мере, выяснить кто этот человек, иначе о спокойном сне придётся забыть.

Обойдя дом вокруг и, не обнаружив более никаких следов, он пришел к закономерному выводу, что неизвестный человек всё ещё находится внутри. Подойдя к двери, он осторожно заглянул в полутемные сени и, убедился, что лунного света с улицы достаточно для того, чтобы не спотыкаться в темноте. Старая рассохшаяся дверь противно заскрипела, и он замер. В наступившей тишине отчетливо послышались шаркающие шаги. Кто-то ходил по горнице. Денис пару секунд помедлил, набираясь смелости, и решительно шагнул внутрь.

Снега в доме было совсем немного. Большие сугробы виднелись только под окнами, а остальной пол был покрыт всего лишь тонким слоем, на котором так же отчетливо виднелись отпечатки чьих-то ног. Следов было много. Этот человек долго топтался посреди комнаты. Но сейчас здесь никого не было. Куда он мог деться?

– Ты где? – громко спросил Денис. – Выходи, а то пальну!

Ответом ему была звенящая тишина. Внезапно комната словно качнулась перед его глазами, резкая боль пронзила виски, а перед глазами вспыхнула целая россыпь мелких белых звёзд. Крупная дрожь сотрясала всё его тело, и каждый вздох давался с большим трудом. Какой-то животный ужас накатывал на него неумолимыми волнами морского прибоя. Подпоручик Ожогов никогда не считал себя трусом, но перед этим всепоглощающим чувством он был бессилен. Ему захотелось немедленно убежать отсюда. Но ноги…

Проклятые ноги словно налились синцом и попросту приросли к полу. Он хотел убежать и даже рванулся к выходу, но смог сделать всего лишь пару шагов… Пистолеты выпали из его ослабевших рук. От удара об пол сработал поставленный на боевой взвод курок одного из драгунских пистолетов. Оглушающе громкий выстрел разорвал ночную тишину и больно ударил по ушам.

И внезапно всё прошло. Голова сразу же стала чистой и какой-то просветлённой, а страх мгновенно улетучился, словно и не было его вовсе.

Денис тяжело вздохнул, прижал руки к груди, пытаясь унять сердцебиение, и тут заметил, как из легкой туманной дымки, появившейся посреди комнаты, медленно проступают очертания двух странных человеческих фигур с неестественно большими головами. Позади них возвышалось что-то огромное и необъяснимое. Он словно завороженный следил за тем, как две большеголовые и безликие фигуры, покрытые подобно рыбам чем-то блестящим, вдруг одновременно повернулись и взглянули на него. Чем они могли смотреть, фельдъегерь так и не понял, потому как лиц у них не было вовсе. Но он готов был биться об заклад, что они его видят.

А затем что-то громадное за их спиной натужно взревело и, выпустив целое облако едкого дыма, вдруг вспыхнуло сразу десятком ярко-алых, налитых кровью глаз.

Денис понял, что каждая секунда промедления может стоить ему жизни. Он подхватил лежащие на полу пистолеты и прицелившись в обе безликие фигуры, выстрелил. Он прекрасно понимал, что один из пистолетов разряжен, но не было времени разбираться какой именно.

Вновь грохнул выстрел, и подпоручик, не дожидаясь результата, опрометью выскочил за дверь и со всех ног помчался к своему штуцеру. Он пару раз обернулся на бегу, но его никто не преследовал. Мысленно поблагодарив бога за то, что догадался тогда зарядить и ружье, Денис прижался спиной к стене и, положив штуцер перед собой, принялся торопливо перезаряжать пистолеты.

Забив в ствол пороховой заряд, пулю и пыж, поставил курок на предохранительный взвод. Затем, открыв крышку полки, быстро насыпал на неё небольшую порцию пороха, тут же закрыл крышку и поставил курок на боевой взвод. Переведя дух, повторил отработанную до автоматизма процедуру со вторым пистолетом. Теперь он почувствовал себя несколько увереннее.

То, что первый выстрел ранил это громадное чудовище было очевидным. Наверняка, он попал и вторым выстрелом, так как стрелял практически в упор. А если этих тварей можно ранить, то их можно и убить. Потому, как ничем иным, кроме порождения ада, они попросту не могут быть. Он вспомнил охвативший его ужас и передернул плечами. Стоило придумать, как можно обезопасить себя от этого. На ум пришла только история про сирен и аргонавтов. И он, наковыряв немного мха между брёвнами плотно затрамбовал его себе в уши. Теперь оставалось только молиться и уповать на свою меткость.

Денис перекрестился и, прочитав короткую молитву, вышел во двор. Вокруг всё было спокойно. Он внимательно прислушивался, но не слышал даже хруста снега под сапогами. Это внушало определённую надежду. Подпоручик осторожно пробирался к этому проклятому дому, постоянно оглядываясь по сторонам. Эти твари вполне могли подобраться к нему со спины, а рядом не было никого, кто смог бы её прикрыть.

Стоило только зайти во двор, как тут же началась атака. Огромный мохнатый паук, с трудом протиснувшись в дверь, побежал прямо на него, проворно перебирая своими многочисленными ногами. Фельдъегерь спокойно поднял ружьё и плотно уперев приклад в плечо, хладнокровно вогнал ему пулю прямо в голову. Паук покатился по снегу, оставляя за собой какой-то грязно-бурый след, а Денис тут же принялся за перезарядку. Отмерил пороха, вставил пулю и начал забивать её шомполом, стараясь расплющить таким образом, чтобы она заполнила нарезы ствола. Это была длительная, утомительная процедура и завершить её не удалось.