Rassolniki

Ведов привёз товарища в кафе на краю металлургического района. Здесь заканчивались все трамвайные линии, а жилых домов почти не было. Напротив кафе, через дорогу, располагался рынок, огороженный длинным прогнившим деревянным забором.

– Ну и местечко! Ты решил меня провести по главным достопримечательностям города? – с издёвкой в голосе спросил Александр товарища.

Ведов взглянул на него из-под своих бровей, которых, кстати, было почти не видно, взглянул хитро, как будто он всё знал и сейчас раздумывал – рассказать всё сразу или потом. Решил, что сразу.

– Это место у нас зовётся гоповским рассадником, здесь чаёвничают только правильные пацаны, у них это – элитный кабак. Здесь же торгуют наркотой и девками.

– А мы тут причём? – всё ещё ничего не понимал Рублёв.

– А мы посидим, покушаем, а потом посмотрим. Посмотрим, как этот пятизвёздочный гоповской ресторан будут рушить RASSOLNIKI. Ты же из-за них сюда приехал!

А это означало, что у Рублева будет эксклюзив. Он не стал спрашивать у Ведова, откуда у того информация о налёте. Он и без него знал ответ, а вот Ведов явно ждал этого вопроса и даже смутился, когда Рублёв похлопал его по плечу со словами: «Показывай, как едят пацаны!».

Пацаны ели роскошно: дорогие посуда и мебель, стены, отделанные мрамором, с фотографиями старого города, вежливые официантки в юбках до колена, как старшеклассницы на экзаменах. Всё впечатление от кафе портили сами пацаны. Почти все бритые, с дурацкой ухмылкой «всезнающих мудрецов» и тупым взглядом, отчего ухмылка и делалась дурацкой. А так же манера разговаривать громко, раздирая глотки, разговаривать матом, причём небогатым. Боже! Рублеву категорически не понравились ребята за соседними столиками. Он даже разозлился на Ведова, захотел рассказать ему, что все знает о нем, но тут вспомнил про предстоящий налёт и промолчал, отложив разоблачение друга на потом.

Пообедав, друзья сели в «запорожец» Ведова и отъехали от кафе. Но недалеко. Припарковались на обочине так, чтобы хорошо просматривался вход в заведение.

– Ждём-с! – выпалил по-гоповски громко Ведов.

Рублев открыл боковое стекло и стал прислушиваться. Когда город покрывает первый снег, горожане сбавляют ход. Начинают осторожно ступать на белый покров, слушая при этом, как снег хрустит под подошвами. Первый снег звучит по-особенному. Как будто ребёнок кусает сочное яблоко. Хрруп – такая мягкая нежная нота, хруп-хруп – музыка! И никаких слов прохожих, никаких гудков машин. Нет, они, конечно, никуда не деваются, но если слушать только музыку снега, то все другие звуки исчезают. Александр еще с детства знал об этом, но как же давно он не слышал эту музыку! Ведь у каждого первого снега, будь то московский снег, парижский или любой другой, свой ритм. В мегаполисе этот ритм динамичный, в маленьких городах – более плавный.

Однако снежная мелодия вокруг него была очень ритмичной, громкой, и совсем неблагозвучной. А скорее вместо музыки стал слышаться тотальный хруст. Оглядевшись, Рублёв понял, в чём дело. Десятки парней стекались к кафе с разных сторон, они шли быстро и уверенно, но не в такт. Откуда они взялись – было непонятно, как будто из воздуха. Толпа окружила гоповский ресторан. И тут началось.

Посыпались стёкла. Сразу и все. Толпа, а к этому моменту собралось уже человек пятьдесят парней, заревела, скандируя: «Го-по-та, со-са-ть!», «Го-по-та, со-са-ть!».

Через пару секунд все пятьдесят человек ринулись в кафе и вскоре вернулись обратно: они тащили за уши, за воротники, за ноги посетителей кафе. Некоторые пытались отбиваться, махали руками, как крыльями, но не все. У Рублева создалось такое ощущение, что гопники смирились с побоями. Резкие смачные удары, заглушая хруст снега, прилетали пацанам с разных сторон: в лицо, в голову, в пах, по ногам и рукам. Пацаны ревели, клялись порвать всех на куски, но сопротивлялись вяло.

– Вот, бычары, – ухмылялся Ведов, имея ввиду, конечно, не RASSOLNIK’ов. Рублёв в это время выбежал из запорожца на улицу и щёлкал фотоаппаратом.

RASSOLNIKI были в ударе. Их жертвы давно уже распластались на земле. Но нападавшие не успокаивались: кто-то прыгал по этим головам, кто-то шумел внутри кафе, разбивая всё, что попадалось на пути. Из окна летела посуда, вазы с цветами и даже небольшие аквариумы.

– Рыбок за что?! – недовольно пробубнил Ведов и пару раз ударил по клаксону, как бы предупреждая, что он за всем наблюдает и обязательно накажет провинившихся.

Рублёв, который тоже вошёл во вкус и только успевал тискать свою зеркалку, на мгновение застыл, не понимая, что изменилось, почему снова снег захрустел не по нотам? Это толпа RASSOLNIK’ов отчего-то решила поменять объект атаки и направилась в сторону рынка, оставив захлёбываться кровью корчившихся от боли и унижения пацанов.

Ведов, казалось, был не готов к такому повороту, он даже вышел из машины, перебежал дорогу, но в сторону рынка за своим отрядом не пошёл, вернулся, сказав Александру, а, может быть, даже больше себе: «Кстати, на рынке хачи уже давно продают только палёную водку и героин, так что пускай тоже страха хлебнут!».

Рублёв на рынок не пошёл, что успел зацепить – то снял. Пробитая голова шашлычника. Опрокинутые палатка и стеллаж с очками. Всё остальное скрыл забор. Но, судя по тому, какой крик стоял за забором, ничего хорошего там не происходило. Улица между разбитым кафе и рынком тоже вдруг завопила, стоящие неподалёку машины, словно по команде, разразились дребезжащей сигнализацией, бабки, торгующие семечками и вязаными носками, запричитали, прохожие – те, кто помоложе – завизжали, мужики засвистели. «Странные люди, – подумал Рублёв, – когда мутузили парней на их глазах, они молчали, сейчас, когда ничего не видят – орут».

Где-то за два квартала от побоища воздух прорезала сирена. К ней присоединились ещё две. И вот уже из-за угла вырулило несколько полицейских машин.

– Херня! Не успеют, – успокоил себя вслух Ведов, – у чурок уже все разгромили, парни, как метеоры, хули!

Рублёв понял, что сейчас Ведов забыл про него, но не это его удивило, а та интонация, те выражения, которыми заговаривал его друг. От уравновешенного интеллигентного человека не осталось и следа. Сейчас он был похож скорее на тех, кого только что положили RASSOLNIKI. Невероятное перевоплощение, как в студенческом театре, где они оба когда-то играли.

Ведов тронулся, а Рублёв всё продолжал думать. Сегодняшний спектакль по закону жанра должен завершиться разоблачением, решил он вначале, но потом подумал, что оно того не стоит, и что этим он ничего не добьётся. Но тут ещё один голос внутри него высказал свое мнение: «Надо, Александр, надо, не знаю зачем, зрители ждут!». «Но как сказать ему, что я всё знаю? – продолжал переговариваться сам с собой журналист, – не с ровного же места начать?».

– Слушай, Рублёв, – перебил его мысли Ведов и включил дворники. На жёлтый «запорожец» падал довольно крупный снег.

– А ты что всю дорогу молчишь? Вчера я понимаю, а сегодня? А? В шпионы заделался? – будто даже с наездом спросил он.

– Да на тебя, Саш, и без меня шпионов хватает! – почему-то разозлился Рублев.

Ведов реплику мимо ушей не пропустил:

– Ты это о чём?

Злость полностью овладела Рублевым:

– Саня, хватит выёживаться на хер, я же знаю, кто ты, сука, и чем занимаешься, – Рублёв аж оторопел от своих слов, неужели он тоже стал говорить как пробитый гопник?

– Что ты знаешь, Сань? – Ведов был мягок и ласков, как котёнок.

– Да ладно тебе, я знаю, что RASSOLNIKI – это твоя тема, ты их создал, ты их лидер.

Тут, конечно, возникла ожидаемая Рублёвым пауза, в таких случаях говорят – повисла. Однако Ведов не ударил резко по тормозам, не стал отнекиваться от обвинений и крутить пальцем у виска. Он продолжал ехать сквозь снег. Прошло секунд десять. Ведов первым нарушил молчание:

– От фэйсов информация?

– От них, – не стал отнекиваться Рублев. Оба выдохнули с облегчением.

– Отлично, а я всё думал, как тебе рассказать, – повеселел Ведов.

– И я думал, – повторил за Ведовым Рублев и добавил:

– Все, с тебя эксклюзивное интервью!

– Базара нет, – сухо ответил Ведов.

…Расстались они снова у дома Рублёва, только сегодня не попрощались, жёлтый «запорожец» как-то нервно скрылся в белой кутерьме.

А снег, между тем, падал как остервенелый. Будто на снежном складе рая пробило дно.

IV

– Пишем! – прохрипел голос звукорежиссера, спрятанного за стеклом монтажной.

В студии городского телевидения началась запись криминальных новостей. Первый сюжет – о вчерашнем налёте RASSOLNIK’ов на рынок и кафе. Ведущий читал сообщение хорошо поставленным, ровным голосом, как будто и не подводку вовсе зачитывал, а некролог. Причём некролог, посвящённый уходу никем нелюбимого человека. Нельзя, чтобы зрители уловили какую-либо оценку, хотя это очень трудно. Но за годы работы на телевидении ведущий самой рейтинговой в городе передачи, Александр Ведов научился даже анекдоты рассказывать сухо, без эмоций, без ямочек на щеках.

Зачитывая закадровый текст, который обычно сопровождает видео, Александр внимательно смотрел на экран. Он следил, не промелькнёт ли там крупный план, по которому можно было вычислить кого-нибудь из нападавших. Смотрел на всякий случай, для успокоения, ведь монтаж этого материала он проконтролировал лично. Да и не могло быть там крупных планов. За подготовку видео для СМИ отвечала специальная группа из «Отдела по про» – так между собой RASSOLNIKI называли ребят, которым была поручена работа с прессой. Для самих журналистов они были просто «очевидцами».

В сегодняшнем эфире помимо новости о потасовках, учинённых RASSOLNIKaMH в общественных местах, была новость об очередных взятых с поличным наркобарыгах, о суде над убийцей родителей, о фальшивомонетчиках, о серийном грабителе по фамилии Медведев, забавные кадры с камер торгового центра, застукавших воришку-неудачника. Под занавес выпуска пришло срочное сообщение из следственного комитета: «Задержанный на днях педофил выбросился из окна следственного изолятора».

И снова уверенный, эмоционально неокрашенный голос. Хотя для самого Ведова сообщение о выбросившемся насильнике стало новостью. Однако он совершенно не переживал по этому поводу. И без этого было о чём подумать. Рублёв со вчерашнего вечера не выходил из головы.

– Титры! – весело пробубнил простывший звукарь. Его голос эхом разнесся по большой загромождённой реквизитом студии. Ведущий отцепил от рубашки радиомикрофон – петличку, как называют её между собой телевизионщики, пожал руку оператору и, не забегая в редакцию, не заглядывая в гримёрку, помчался на улицу. К такому поведению Ведова в телекомпании привыкли, жизнь по секундам была его визитной карточкой. Но чем он в свободное время занимался – здесь не знал никто.

В своем эпатажном автомобиле популярный телеведущий включил музыку на всю громкость и помчался по городским ухабам в сторону центральной почты. Однако ни музыка, ни отвратительные дороги не смогли отвлечь его от болезненного вопроса. Вопроса, колющего чем-то горячим и в пятки, и в сердце, и даже в зубы. Как быть с Рублёвым?