Разорванное небо

– Импровизируй! Сегодня можно все! Единственное ограничение – не крути в сторону терминала. На всякий случай.

Меня охватил азарт:

– Знаете что, полковник? Организуйте трансляцию веселенькой музыки в кабину. Зрителям тоже. И откачайте половину топлива! – я рванул в раздевалку за противоперегрузочным костюмом.

Бело-синий «Старфайтер», преобразился. Неизвестный художник нарисовал на хвосте утенка. На правом воздухозаборнике красовалась кинозвезда сороковых годов прошлого века. Но больше всего меня растрогала надпись под фонарем кабины: «Капитан Джек Риппер». Самолет прикрепили ко мне.

Я получил свои пять минут славы. Когда я выруливал, то видел восхищенные и удивленные лица зрителей, стоявших возле гейтов терминала и ограды аэропорта. Правда, что-то мне подсказывало, что их восторг вызван стремительным красавцем, а вовсе не моей физиономией в кислородной маске. Но сейчас это не имело никакого значения.

Наверное, довольные фанаты прислушивались к завыванию и свисту старого турбореактивного двигателя. Такой удачи – увидеть в небе живую историю на обычном, в общем-то, рядовом празднике, любители авиации даже не мечтали.

Где-то там, в толпе, доктор Николс отчаянно щелкал затвором фотоаппарата. Снимки я увидел позже и, надо сказать, мы со «Старфайтером» неплохо получились. Правда, себя мне удалось разглядеть с трудом. Зато бортовой номер вышел отменно.

Я дал полный газ. Меня вдавило в кресло, и взлетная полоса превратилась в гладкую серо-черную ленту. Прерывистая осевая линия, как безумная, помчалась подо мной. Грохоча форсажем, истребитель свечой ушел в безоблачное небо и, растопырив тормозные щитки, камнем рухнул с трехкилометровой высоты.

Я выжал из самолета все. Крутил бочки, иммельманы, перевороты, змейки. Авиагоризонт отплясывал джигу, акселерометр, казалось, взбесился. Перегрузки то вжимали меня в кресло, то пытались разорвать привязные ремни, но я упорно продолжал выписывать в небе немыслимые пируэты. Машина великодушно разрешала выполнять даже мертвые петли – фигуру особенно сложную для ленивой «ракеты с крылышками».

Наверное, тесть поседел, увидев, что я вытворяю с антикварной техникой. Что поделать: я давно уже не чувствовал такого слияния с самолетом. Мы были единым целым: никто не знал, где заканчивается плоть и кровь и начинается сталь, алюминий и керосин.

Под самый конец произошло… не то, чтобы непоправимое, но, скажем так, неприятный инцидент. И почему я такой неудачник?

«Старфайтер», окутанный белесым облаком конуса Маха, мчался в десятке метров над полосой. Внезапно мне в глаза блеснуло солнце. Стрелка махметра предательски перевалила за цифру «1» – стекла нового терминала брызнули сверкнувшими осколками.

– Как ты их! – раздался в наушниках голос полковника. – Отлично, Джек! Просто превосходно! Такая реклама ВВС!

Я пошел на посадку. Выпустил шасси, закрылки. Все, как обычно: визуальный указатель глиссады – два белых, два красных огня. Колеса шаркнули по асфальту. Я полностью сбросил тягу и потянул рукоятку тормозного парашюта.

Заруливая на стоянку, я глянул на терминал – он ощерился зубьями выбитых окон. Надеюсь, правительство возместит нанесенный ущерб: обычному человеку с его маленькой зарплатой не хватит всей жизни, чтобы рассчитаться. Даже если придется продать себя в рабство.

Я снял кислородную маску и спустился на землю. Техники прицепили к носовому колесу буксировочную штангу и аэродромный тягач, фыркнув черным дымом, укатил «Старфайтер» в ангар.

У терминала о чем-то спорил уже знакомый мне экипаж: два пилота и стюардесса. Увидев меня, они разом, как по команде, повернули головы и уставились на меня так, будто я только что выбрался из летающей тарелки. Я отсалютовал труженикам неба и едва не бегом рванул к полковнику. Он, состроив довольную мину, хлопнул меня по многострадальному плечу:

– Что ж, Джек. Ты молодец. Но…

– Что? – прошептал я, похолодев.

– Смотри в оба. Ты ходишь по краю пропасти. Но раз я втянул тебя в историю… Подпиши это, – полковник протянул мне какие-то бумаги.

Я пробежал взглядом текст: отныне моя должность – полевой агент, пилот отдела специальных операций. Полковник стрельнул на меня взглядом:

– Джек, не тяни. Ты уже по самые уши в… работе.

Мне ничего не оставалось делать. Я нацарапал свою фамилию и вернул документы полковнику. Тот сложил их в черную кожаную папку.

Мэри ждала меня на стоянке и, как всегда, выглядела восхитительно. Ее локоны золотистой волной падали на плечи, но глаза устало глядели из-под чуть прикрытых век. Жена отвезла меня домой и за всю дорогу мы не вымолвили ни слова. Нам все было ясно и так.

Глава 3. Трюк

Я лихо заломил вираж, разворачивая маленького четырехкрылого «Дракошу» на предпосадочную прямую. Ребятишки в салоне радостно завизжали.

Сверкающий солнечными блестками океан остался позади. Медленно проплыла лента шоссе со снующими туда-сюда разномастными автомобилями. Я выпустил закрылки и скользнул взглядом по указателю подхода. Два красных, два белых огня. Все в порядке: я на курсе и на глиссаде.

Торец взлетной полосы уплыл под обрез приборной доски. Шасси зашуршали по асфальту. Я погасил скорость, осторожно опустил хвостовое колесо и зарулил на стоянку. Открыл дверь, потянул за рычаг лестницы, и маленькие пассажиры помчались в терминал. Они всегда почему-то бегут. Наверное, для детей время идет как-то по-другому…

Тесть ждал меня возле ангара. Он чему-то улыбался, таким довольным я видел его очень редко.

– Идем со мной! – сказал он. – Хочу познакомить тебя с одним выдающимся человеком.

– Интересно, что у него выдается? И куда? – я неудачно попытался съязвить.

– Свой казарменный юмор, Джек, оставь при себе! Капиш, как говорят итальянцы-мафиози? И будь повежливее – персона известная.

Мы прошли через главный зал, я подмигнул слегка накрашенной девушке за стойкой администратора. Она мило улыбнулась дежурной улыбкой, но, увы, на самом деле ей не было до меня никакого дела. Впрочем, как и мне до нее.

Полковник распахнул дверь VIP-зала. В кресле перед телевизором сидел полный лысоватый мужчина с добродушным, похожим на блин, лицом. Я пожал ему руку. Незнакомец приветливо улыбнулся и сказал:

– Мое имя – Бэзил Фикс. Я – известный голливудский кинорежиссер.

Я сел в кресло напротив и едва не утонул. Почему такие только в VIP-зале?

– Прошу прощения, но я очень редко смотрю фильмы. Вот моя жена – знатный киноман. Вы желаете вручить мне пару билетов на премьеру своего творения?

Режиссер засмеялся. Трудно представить, что можно смеяться вкрадчиво, но он сделал именно так.

– Нет, у меня к вам деловое предложение. Вас рекомендовали, как опытного и абсолютно безба… бесстрашного летчика. К сожалению, наш трюкач недавно… как вы, авиаторы, говорите, наглотался земли. Такое бывает. Я хочу пригласить Вас на его место.

– Глотать землю? – я состроил что-то вроде улыбки. Фикс поежился.

– Черный юмор – признак оптимизма, – сказал он, и взгляд его стал жестким и колючим. – Каков будет ваш ответ? У вас есть время подумать.

– Зачем оттягивать неизбежное? Я согласен. Могу я прочитать сценарий?

– Позже, – уклончиво сказал режиссер. – Чуть не забыл: съемки проходят в Нью-Мексико, на авиабазе Холломан. Разумеется, мы оплачиваем все расходы. Кстати, где ваша супруга? Вы можете поехать вдвоем.

– Она в рейсе. Стюардессы иногда улетают очень далеко, – сказал я.

– Очень жаль. Значит, вы поедете один. Если это все, наш юрист свяжется с вами в ближайшее время.

Я вышел вслед за полковником и резко хлопнул дверью. Как бы случайно.

– Джек, позвонит юрист, свяжись со мной. Все бумаги – только в моем присутствии, – сказал тесть на прощание.

Я предъявил удостоверение службе безопасности, прошел на стоянку и открыл дверь «Дракоши». У меня сегодня еще несколько обзорных полетов.

Полковник не нашел в документах никаких изъянов. Я подписал разовый контракт и выехал в Бостон.

В безоблачном небе ярко светило солнце, деревья, едва распустившие молодые листья, зеленой стеной высились по обеим сторонам дороги. Среди буйства юной природы стыдливо мелькали светлые здания придорожных заведений. Но даже великолепные виды не могли оторвать меня от грустных дум: признаюсь честно, я боюсь летать, если не веду самолет собственной персоной. В крайнем случае – если за штурвалом не сидит кто-то, кому я могу доверять.