Разорванное небо

Я вошел в терминал и растерялся. Неужели мне придется покупать билет самому? А режиссер обещал все оплатить…

По залу, усердно размахивая табличкой с надписью «Джек Риппер», прохаживался унылый парень в форме с крылышками пилота. Наверное, он пытался разогнать скуку. Я бросился к нему.

– Вы меня ждете? – спросил я и представился.

– Я уж думал, вы никогда не появитесь, – просиял он. – Идите за мной.

Охрана пропустила нас без досмотра. Мы прошли по рулежным дорожкам и свернули к ангару. Я остановился: пассажирский «Боинг», завывая двигателями, разбегался для взлета. На полированной обшивке блеснуло полуденное солнце.

– Нет времени на достопримечательности! Мы и так задержались! – лейтенант крикнул, перекрывая оглушительный свист выруливающего бизнес-джета.

Я поспешил за офицером. За ангаром стоял четырехмоторный транспортный «Геркулес». Огромные, в два человеческих роста, винты застыли неподвижно. Возле «грузовика» довольно урчал аэродромный источник питания – маленькая тележка с дизель-генератором.

Мы поднялись в кабину. Командир, строгий мужчина лет пятидесяти, указал на спальное место у переборки:

– При всем уважении, вам лучше отдохнуть, Джек. Не стоит мешать работать экипажу. Поверьте, мы знаем свое дело не хуже вас.

Я вздохнул, забрался на койку, пристегнулся и попытался убедить себя, что этому человеку я могу доверять безоговорочно. Кажется, мне это удалось.

Загудели турбовинтовые двигатели. Машина, вздрагивая на стыках бетонных плит покатила по рулежным дорожкам. Командир запросил разрешение на взлет. Уже проваливаясь в сон, я почувствовал, как самолет побежал по полосе и заскользил по упругому гладкому воздуху…

Проснувшись через несколько часов, я сел в пустующее кресло бортинженера. В лобовое стекло вплыла черная линия полосы, отчетливо видимая на фоне унылых красно-бурых песков. Самолет шел на посадку, и я постоянно порывался дать летчикам несколько полезных советов. Едва сдержался: за подобные вещи выкидывают за борт без парашюта.

Наконец, «Геркулес» коснулся асфальта, взревел реверсом и зарулил на стоянку. Я пожал руку летчикам и по грузовой рампе спустился на грешную землю.

Меня ждал джип военной полиции. Водитель в форме сержанта доложил:

– Сэр, у меня приказ доставить Вас к начальству!

Не арестовали, уже неплохо.

Через несколько минут автомобиль остановился возле желтого административного здания. Я взлетел на второй этаж и постучался в дверь с табличкой «командир полигона Белые Пески бригадный генерал Тимоти Коффин». Я по достоинству оценил фамилию: «коффин» по-английски означает «гроб».

– Да! – сказал кто-то знакомым голосом.

Я вошел в кабинет и застыл с раскрытым ртом: в кресле прямой, как флагшток, сидел мой недавний пассажир.

Генерал указал на стул. Мне стало смешно: узко посаженные глаза в сочетании с оттопыренными ушами забавно смотрелись на представительном мужчине. Пытаясь сдержать неуместную улыбку, я потрогал эмалированную эмблему с изображением звездно-полосатого флага. Гладкая и холодная.

– Агент Риппер, на моем полигоне вы можете рассчитывать на полное содействие. Разумеется, если ваши действия не будут создавать угрозу персоналу и мирному населению, – Коффин рванул с места в карьер.

– Вы в шпионов не переиграли? – как мог, безразлично спросил я. Интересно было бы глянуть на свою физиономию, но, увы, зеркала в кабинете не было.

Вместо ответа генерал передал мне лист бумаги. На официальном бланке с печатями и подписями высокопоставленных лиц значилось, что я – агент отдела специальных операций ЦРУ. Да, так оно и было на самом деле. Интересно, зачем тесть раскрыл Коффину карты?

– Кто знает о моем истинном обличье?

– Только я, – ответил генерал. – Что вы за люди – рыцари плаща и кинжала? Никогда не признаетесь, пока не припрешь вас к стенке. Но, согласитесь, я имею право знать, что происходит у меня на базе?

– Я приехал сниматься в кино. Выполнить несколько воздушных трюков.

– Знаю. Но. Ни плана съемок, ни сценария мне не предоставили. Зато в наличии строгий приказ из Вашингтона оказать содействие. Это подозрительно, – генерал побарабанил пальцами по столу.

– Наверное. Я в этом не разбираюсь. Повторю: меня, кроме полетов, ничего не интересует.

Коффин вздохнул и протянул мне пластиковую карточку:

– Не хотите говорить – ваше дело, Риппер. Возьмите пропуск. И помните мои слова: я всегда готов прийти на помощь.

Я откланялся. За то время, пока шла приятная беседа, вспыхнули редкие звезды на потемневшем небе. Сержант отвез меня в гостиницу. Наверное, здесь немного постояльцев, раз владельцам вместо сверкающего полированной сталью и стеклом небоскреба хватает нескольких одноэтажных деревянных домиков.

Девушка-администратор выдала мне ключи. Я ощупал взглядом хрупкую фигурку с ног до головы.

– Не желаете ли поужинать вместе, мисс? – спросил я, ни на что особенно не надеясь.

Она очаровательно улыбнулась:

– Сначала снимите обручальное кольцо, и только потом зовите девушек в ресторан, мистер.

Дел у меня не осталось, я запер дверь и лег спать. К сожалению, никто не потревожил мой покой в этот теплый весенний вечер.

Проснувшись, я тщательно побрился. На всякий случай, вдруг красотка за стойкой изменит свое решение. Едва я закончил и накинул махровый гостиничный халат, раздался настойчивый стук. Я открыл дверь и разочарованно вздохнул: режиссер явился собственной персоной.

– Собирайся, Риппер, – от его любезности не осталось и следа. – Мы и так отстаем от графика.

Я быстро оделся и вышел на улицу, втянув жаркий, словно из печи, воздух пустыни.

Нас ждал представительский «Форд». Мы въехали на территорию аэродрома, промчались мимо рядов «Фантомов» и «Фэлконов» и подкатили к стоящему особняком ангару. Я заглянул внутрь и присвистнул от удивления.

Передо мной, сверкая полированной серебристой обшивкой, красовался истребитель пятидесятых годов «Супер Сейбр», он же «Хан». Горбатый фюзеляж, рыбьи плавники резко скошенных назад крыльев и овальный провал воздухозаборника вместо острого носа ни с чем невозможно спутать. Я неоднократно видел эти машины на авиашоу, даже сидел в кабине, но, к сожалению, никогда на них не летал, о чем сразу сказал Фиксу.

– Сколько нужно времени, чтобы освоить самолет? – резко спросил режиссер. – Неделя? Десять дней?

– Вы с луны свалились, Фикс? Если вы дадите мне руководство, я смогу вылететь через час. А к вечеру, думаю, буду чувствовать машину, как самого себя.

– Без шуток? – вытаращился режиссер.

– Абсолютно серьезно. И нечего на меня смотреть, будто я собираюсь расстрелять вас из пулемета. После «Старфайтера» любой другой самолет прост, как авиетка. Но, может быть, вы все-таки ознакомите меня со сценарием?

– Позже, – нахмурился Фикс. – Сейчас он у руководства киностудии. Я сам скажу, что делать. Для начала позавтракайте – мой водитель отвезет вас в столовую.

После трапезы я забрался в кабину. Критически оглядел древнюю, как реактивная авиация, приборную панель с единственным современным прибором – спутниковым навигатором. Его изящный экран нелепо смотрелся среди старинных «будильников». В ящике для карт лежал формуляр. Я раскрыл пожелтевшую брошюру и присвистнул: у самолета больше сотни боевых вылетов. Настоящий ветеран Вьетнамской войны. Сколько жертв на счету его пушек и бомб?

Фикс швырнул еще одну побитую временем книжицу: руководство по летной эксплуатации. Я углубился в чтение, обращая особое внимание на аварийные процедуры. Режиссер терпеливо ждал в машине. Наверное, он что-то обсуждал с водителем. Закончив, я спустился по стремянке и постучал в окно. Тонированное стекло опустилось.

– Я готов. Мне нужен противоперегрузочный костюм и шлем.

– В ангаре, в шкафчике, – махнул рукой режиссер. – Додсон, механик, поможет. Твой позывной – «Волкодав».