Падение Флавиев

– Из Остии.

– Так ты сейчас дома окажешься.

– Да, уже два года дом не видел и снова не скоро увижу, только проплывать будем мимо.

– Мне нравится Остия.

– Да, старинный город в Лациуме[69 - Лациум – регион в античной Италии, прародина современных романских языков. Здесь же зародились римляне. Его территория в настоящее время входит в состав более крупного административно-территориального образования современной Италии – Лацио.]. Главная гавань Рима и его первая колония. Не зря же Остия в буквальном смысле слова – устье. Заложена царем Анком Марцием из-за наличия богатых солеварен и дабы предотвратить проникновение в Рим вражеских судов по Тибру.

– Рим основан 836 лет назад.

– А Остия на сто лет позже.

Онерария вышла из устья Тибра, минуя прекраснейшую Остию и оказалась в Тирренском море (Mare Tyrrhenum). Далее путь держали к острову Сицилия, а оттуда через Мессанский пролив вошли уже во Внутреннее море (Mare Internum).

Глава XI

Плавание проходило тихо и спокойно в неспокойном море и в неспокойное время. Пираты не встречались, и это было связано с тем, что судно держалось близко к берегу. Благо путь позволял, ведь цель плавания была Палестина, а не Египет, следовательно, пересекать Внутреннее море не было необходимостью.

Туллий каждый день, на протяжении уже полутора месяцев плавания, тренировался с Меланкомосом на мечах и топорах. Не забывая, до сражения и после него, качать мышцы. С ним занимались так, будто готовили нового чемпиона для игр в амфитеатре Флавиев.

После очередных тренировок Флавий, обессиленный, упал на кровать. Грек же, как ни в чем не бывало, без единой капли пота, поедал лепешки.

– Что плохо в плавании, так это помыться нельзя нормально и поесть мяса. – возмущался гладиатор.

– Да, сейчас бы баранину съесть. Ммм… – протянул Туллий.

Опойя села рядом с ним и стала гладить его голову, перебирая волосы.

– Кстати, как тебе мой гладиус? – и грек положил свой меч на стол.

– Хорош.

– Его мне подарил Тит Флавий, за победу в гладиаторских играх.

– Правда?

– Нет, вру я все. Конечно правда.

– Хороший дар. А мне отец подарил родовой серебряный кинжал, но мне пришлось отдать его… – и Туллий рассказал историю имитации его смерти перед Домицианом.

– Определенно, тебе теперь полегче будет.

– Увидим. А почему ты Молния Колизея, а не амфитеатра Флавиев?

– Потому что в народе принято называть данный амфитеатр Колизеем, неофициально, конечно же. Дословно Колизей (Colosseus) переводится как колоссальный, громадный, огромный. Думаю, это название ему больше подходит, так как в мире нет больше таких размеров амфитеатра.

– А ты был рабом?

– Нет, атлетом с детства. В Олимпии, на первых для себя Олимпийских играх, я проиграл в борьбе и выбыл из состязания. Тогда сильно отчаялся и хотел все бросить. Но мне было всего лишь восемнадцать. Я переборол себя, свой страх, уныние и сомнение. Ждал четыре года и тренировался так усердно, что на следующих играх победил. Потом меня пригласили в Рим поучаствовать в гладиаторских боях и в борьбе. Больше по душе мне нравилась борьба, ведь я выбрал особую тактику, никогда никого не ранить и даже не бить, а лишь с помощью выбора позиции и вытянутых вперед рук смог побеждать своих соперников, уходивших с поля боя, радуясь снисхождению, даже если терпели в схватке поражение. Тит, как человек благородный, не мог не оценить это и пригласил к себе. Тогда он еще не был императором, а был консулом, и мы подружились. Когда же стал Цезарем, то пригласил на ужин не только меня, но и Клитуса и Цецилию. Рассказывал о своих победах в Германии и Британии, а потом и в Иудее. Он не только был великим воином, но и мощнейшим тактиком. Мы с ним могли разговаривать о боях, войнах, тактиках до глубокой ночи. Ни один мой бой он никогда не пропускал. А потом, после череды неприятностей в период его правления, после Помпей, пожара в Риме и мора, он как чувствовал что-то. Незадолго до смерти он меня позвал во дворец и спросил, что я знаю о заговоре против него со стороны Домициана. Я был ошарашен таким вопросом, так как считал, что этого не может быть, брат хочет сместить брата? Конечно же я ничего не знал и не слышал. Но Тит мне рассказал, что Домициан действительно обсуждал с патрициями план переворота, однако, большинство его не поддержало. Тогда Домициан, видимо, решил действовать самостоятельно. Тит же, зная о заговоре, решил простить брата и никак не наказал. Как по мне, это его была самая главная и смертельная ошибка. Я об этом императора предупредил, но он не захотел слушать, так как сказал, цитирую: «семья – это самое главное и ценное в жизни каждого человека, и только на нее надо полагаться». Это ошибка вылилась в его преждевременную смерть. Домициан не собирался ждать старости брата, а с учетом того, что Веспасиан умер почти в семьдесят лет, считал, что и Тит так же мог жить долго. И, видимо, отравил. Но, может и не травил, может ему просто повезло. Как бы там ни было, Веспасиан и Тит, видя, что собой представляет Домициан, допустили его к власти и на них лежит большая вина за то, что будет твориться дальше в империи.

– А что будет?

– Будто ты не знаешь своего дядю!? Но я отвлекся, Тит попросил присмотреть за тобой, если он не сможет. Он показал мне тебя, наверное, ты не запомнил, и велел помочь отправить тебя на Восток, узнать твою родословную. Далее, когда я услыхал, что Тита вынесли на носилках из Колизея, и что он при смерти, я тут же бросился ко дворцу. Но его там не оказалось, ведь Цезаря решили доставить на родовую виллу на Авентине. Меня не пустили внутрь, и я остался стоять на улице, среди переживающей толпы. Спустя время ты вышел из виллы, ни на кого не глядя, и я последовал за тобой, думаю, на всякий случай. Я же не знал, что Тит уже скончался. Затем я заметил, как тебя кто-то преследует. Когда я уже не сомневался, что это опасно для тебя, на меня набросились четверо бывших преторианцев. Видимо, они просекли, что я тоже слежу за тобой. Они сзади ударили меня мечом по голове, тупой стороной, конечно, и я, потеряв равновесие, упал. Они стали спрашивать, кто я и зачем преследую Туллия. Я попросил немного времени, чтобы отдышаться, встал и уложил их всех. Далее бросился догонять тебя, услышал звон монет и радостные крики жителей, прибежал на звуки и обнаружил тебя с тем лысым преторианцем. Пришлось снести ему голову, собрать монеты, которые ты разбросал, немного получилось, но все же. Ты лежал и бредил. Я отнес тебя к эскулапу, он очистил раны, полечил и перевязал, а я арендовал карруку и доставил тебя в Тарент, к моему брату. Вот как все было.

– Вот почему Клитос вечно избегал вопроса насчет того, как я был спасен. Но почему ты мне сразу не открылся, почему лишь спустя полтора года?

– Я хотел быть в тени. Вдруг тебе понравится жизнь на ферме, ты никуда не захочешь уплывать и, тем более, не захочешь мстить Домициану.

– Почему? Ты же и сам хочешь его смерти.

– Я-то хочу, но ведь понимаю, что это путь в один конец. Даже убив его, даже сбежав после, все захотят наших голов, не потому что любят Домициана, а потому что так надо, наказать убийц, чтоб остальным неповадно было убивать императора. Нас начнут разыскивать везде.

– Нет, вот увидишь, мы станем героями, а меня провозгласят императором. И первым делом, что я сделаю, так это назначу тебя префектом преторианцев. Ты будешь одним из самых влиятельных людей империи.

– О, нет, римские должности не для меня. Ты же знаешь, что я не люблю Рим и римлян.

– Ага, и при этом рискуешь жизнью ради римлян Флавиев? Жаждешь мести ради римлянина Тита? Что-то тут не складывается.

– Ну, в большинстве случаев не люблю римлян. – и он подмигнул.

– Я найду способ тебе отдать долг.

– На вот. – и грек кинул Флавию свой меч. – Подарок.

– За что?

– Пятое октября сегодня. Тебе же семнадцать исполнилось. Да и память о Тите снова будет при тебе.

– Туллий? Ты день рождения сегодня? – поразилась Опойя. – Ой, прости, у тебя день рождения? Почему не сказал раньше?

– Мы никогда не отмечали мой день рождения.

– Почему? А зря, надо праздновать именно в день рождения, ведь настоящих праздников так мало в нашей жизни. – сказал Меланкомос.

– Благодарю! Откуда знаешь про день рождения?

– Тит рассказывал. А я вечно все запоминаю сразу и надолго.

– И про родителей рассказывал?

– В двух словах, откуда они и кто.

– А где именно похоронены?

– Он сказал, где искать могилу твоей матери. Но я могу не сориентироваться в той местности. Лучше найти тех, кто хоронил, епископа, например.

– Да, так и сделаю.