Улица Рубинштейна и вокруг нее. Графский и Щербаков переулки

Она осталась в Москве, и после октябрьских событий германский император Вильгельм II, который когда-то любил ее, дважды – в февральский период и после Октября – предлагал ей уехать из России. Но она отказалась, сославшись на то, что не может и не имеет право бросить обитель, сестер и то дело, которому посвятила жизнь.

На третий день Пасхи, когда ее арестовали, в главном храме обители служил сам Патриарх Тихон. Через полчаса после его отъезда нагрянули красноармейцы, давшие великой княгине всего полчаса на сборы. Елизавета Федоровна успела лишь собрать сестер в храме, поблагодарила их за самоотверженную работу и, осенив крестным знамением, попросила не оставлять обитель (окончательно обитель закрыли в 1926 г.).

Сначала Елизавету Федоровну привезли в Пермь. Там она жила в монастыре, и ей разрешили посещать церковные службы. Затем великую княгиню переправили в Екатеринбург, куда также перевезли нескольких членов Дома Романовых.

По свидетельству историка: «В ночь с 17 на 18 июля, на следующие сутки после убийства в Екатеринбурге царской семьи, Великую княгиню Елизавету Федоровну, ее келейницу Варвару Яковлеву, Великого князя Сергея Михайловича, его камердинера Ф.С. Ремеза, князей Иоанна, Константина, Игоря Константиновичей и князя Владимира Павловича Палея вывезли за пределы города по направлению к Верхнесинячихинскому заводу. Мучеников привели к одной из шахт – Нижнеселимской – заброшенного железного рудника. Чекисты ударами штыков и прикладов столкнули узников в жерло шахты, а потом бросили вниз гранаты. Великая княгиня громко молилась и, крестясь, повторяла: „Господи, прости им, не ведают, что творят“. (18 июля – день празднования памяти преподобного Сергия Радонежского, духовного покровителя ее мужа – Сергея Александровича.)

Даже на краю смерти она продолжала оказывать помощь своим родным и близким. В страшной, засыпанной землей яме, в кромешной темноте она перевязала голову князя Иоанна Константиновича, а местные крестьяне в течение еще нескольких дней слышали доносившиеся из-под земли церковные песнопения. Когда тела замученных извлекли на поверхность, оказалось, что Елизавета Федоровна и Иоанн Константинович упали не на самое дно шахты, а на небольшой выступ. Рядом с их телами лежали две неразорвавшиеся гранаты. Пальцы правых рук Елизаветы Федоровны, князя Иоанна и Варвары Яковлевой были сложены как для крестного знамения. Белогвардейцы перевезли тела мучеников в Читу, в женский Покровский монастырь. Там гроб великой княгини открыли, и обнаружилось, что ее тело почти не тронуто тлением. Но красные наступали. И тогда отец Серафим, игумен Серафимо-Алексеевского скита Пермской епархии, сопровождавший останки убиенных из Алапаевска в Читу, решил перевезти их в Пекин, на территорию Русской духовной миссии.

В апреле 1920 года тела алапаевских мучеников прибыли в Пекин. Там их захоронили в склепе при храме Серафима Саровского, а останки Елизаветы Федоровны и Варвары Яковлевой, по желанию брата и сестры великой княгини – Эрнста-Людвига, великого герцога Гессенского, и маркизы Виктории Милфорд-Хейвен, отправились к месту своего успокоения в Иерусалим. В ноябре 1981 года великая княгиня Елизавета Федоровна и Варвара Яковлева причислены к лику святых Русской православной зарубежной церковью, а в апреле 1992 года и Русской православной церковью – Московским патриархатом»

.

Так трагически завершилась жизнь последней владелицы доходного дома на углу Невского проспекта и Троицкой улицы.

Удивительное дело, просмотр адресных книг с 1892 по 1917 г. приводит к мысли, что этот «великокняжеский дом» самый малонаселенный на Троицкой улице. Из его примечательных жильцов 1890–1900-х гг. можно назвать Юлиана Иосифовича Затценгофера, профессора Санкт-Петербургской консерватории, члена Филармонического общества и его жену Лауру-Елену

, преподавательницу гимназии Стоюнина Любовь Алексеевну Мальцову

. Последние жильцы дома накануне революционных потрясений 1917 г. – дочь тайного советника С.М. Блендовская

, вдова капитана А.Г. Эльснер

, Генрих Ферран

, Альфред и Анна-Екатерина Фафис

, М.Л. Гржибовская

, а также врач, специалист по внутренним болезням М.Н. Ротштейн

. Большинство квартир этого дома сдавались в аренду различным конторам и ресторану «Квисисана». Именно он принес дому скандальную известность.

Газета «Петербургский листок» писала о нем так: «Идут сюда не закусывать. Публика стекается сюда для разгула и разврата… „Дежурное блюдо“, за которым так гонятся ночные гулянки-гастрономы, – это женщины… все нечистое, блудливое, зараженное, бездомное, все холостяки. Бобылы, прожигатели жизни, – все стекается между 12 и 3 часами ночи сюда – в „Квисисану“».

Впрочем, сюда приходили не только «для разгула и разврата». Сюда забегали выпить стакан глинтвейна студенты, стоявшие зимней ночью в очереди за билетами в Александринский театр и, смеясь, говорили, согретые горячим напитком: «Mens sana in „Quisisano!“» (mens sana (лат.) – здоровый дух), а Н. Агнивцев о пирожке из «Квисисаны» вспоминает в одном из своих ностальгических стихотворений.

Здесь часто бывали писатель А.М. Ремизов и совсем еще молодой художник Ю.П. Анненков, который полвека спустя вспоминал: «Мы присаживались в „Квисисане“ к столику, заказывали скромно чай. <…> В наших беседах встречались имена Федора Сологуба, Василия Розанова, Вячеслава Иванова… Андрея Белого, Александра Блока… Наши разговоры с Ремизовым часто переходили на болтовню: о расплывчатости облачных контуров в небесной синеве; о загадочности и ритме теней, падающих на дорожную пыль от деревьев; о разнице между воскресными прогулками и прогулками в будничные дни… Девиц из „Квисисаны“ Ремизов дружески называл „кикиморами“. К столикам завсегдатаев „кикиморы“ присаживались просто так, по знакомству, без задней мысли. Присядут, покалякают, выкурят папироску и отойдут»

. Завсегдатаем этого ресторана был и поэт М. Кузмин. В октябре 1914 г. он записал в своем дневнике: «Обедали в издыхающей „Квисисане“».

Ресторан вошел в историю благодаря механическому буфету, появившемуся здесь в 1910-е гг. (т. е. буфету-автомату), который за монеты определенного достоинства выдавал закуски: салаты и бутерброды, что вызывало понятный интерес у публики

.

Но помимо этого легкомысленного заведения, в доходном доме в предреволюционные годы располагались правление Жилловского общества каменноугольных копей и рудников, контора Торгово-промышленного акционерного общества «Л.И. Борковский», производящего станки для обработки металла и дерева

, представительства Горско-Ивановского каменноугольного общества

, Акционерного общества «Бахмутская соль»

и еще одного Акционерного общества Кузнецких каменноугольный копей

. Здесь же, в 1915 г., размещалось Просветительское общество счетоводов имени Ф.В. Езерского, цель общества – «разработка и распространение счетоводческих знаний и взаимопомощи его членам». Общество выпускало еженедельный иллюстративный журнал «Счетовод». Его редактором и издателем являлся истинный сподвижник действительный статский советник Федор Венедиктович Езерский. При обществе были открыты курсы счетоводов

. На первом этаже дома работали мебельный магазин «С.Я. Розенберг и К

», управляла которым Софья Яковлевна Розенберг

, в этом же доме Иосиф Лаврентьевич Сувинский содержал свою парикмахерскую

, а в годы Первой мировой войны в доме № 1/43 размещался городской лазарет

.

По данным адресных книг «Весь Ленинград» за 1925–1935 гг., в доме проживали инженеры, юристы, преподаватели. Среди них С.С. Альперович, директор треста коммунальных бань

, В.Н. Воробьев, представитель треста «Дон-Уголь»

, Б.М. Аменицкий, юрист, и его жена А.М. Аменицкая

, В.К. Жукова, преподаватель Ленинградского государственного университета, и ее муж Н.Л. Жуков

, М.А. Муммер-Альперович, зубной врач

, советские служащие И.С. Войшкорович, А.Д. Илларионов, В.Н. Кошкин, Н.Е. Крылов, Н.И. Курилло, С.М. Марков

и др.

В 1930-е гг. в доме № 1/43 размещались районный совет физической культуры (председатель О.Ф. Соваленкова), дошкольный комбинат и магазин головных уборов и мехов (директор И.И. Морозов)

. В путеводителе «Ленинград» за 1940 г. в доме № 46/1 по проспекту 25-го Октября (так тогда именовался Невский пр.) указан действующий ресторан («Квисисана»), в скобках указано его старое название

.

В послевоенные годы в здании располагался рыбный (затем – продуктовый) магазин, интерьер которого в 1950-х гг. оформлял архитектор Е.И. Кршижановский

. Позже на его месте работал магазин «Связной» и «Кофе Хауз». Со стороны улицы Рубинштейна – филиал аэрофлота. С 2013 г. первый этаж дома занимает итальянский ресторан-спагеттерия «Марчелли’с». Со стороны улицы Рубинштейна размещаются «Бар Сайгон» и «Commode Self-cost Bar & Club».

Дом № 3

Следующий на нашем пути дом под № 3, бывший доходный дом подворья Троице-Сергиевой лавры. Четырехэтажный песочного цвета с длинным протяженным фасадом дом сохранил богатую декоративную отделку. Если его первый этаж, традиционно рустованный с замковыми камнями над окнами, – характерен для рядовой петербургской застройки второй половины XIX в., то оформление фасада со второго этажа по четвертый решено архитектором в стиле неоренессанса.

Дом № 3. Фото авторов, 2021 г.

Об этом свидетельствуют арочные окна, полукружия крупных арок, опирающихся на декоративные трехчетвертные колонны с коринфскими капителями, геометрический орнамент карниза, балконы 2-го и 3-го этажей, наконец аттики, венчающие здание и акцентирующие центр и боковые части фасада. По всему периметру двора располагаются боковые флигели, лишенные декоративных украшений. А в центре двора сохранился небольшой палисадник. Здание доходного дома подворья возведено в 1871–1872 гг. по проекту академика архитектуры, профессора Императорской Академии художеств М.А. Макарова (1827–1873), автора еще трех домов на этой улице

. Раньше здесь, как свидетельствует «Атлас тринадцати частей…», стоял одноэтажный дом, также принадлежавший подворью