Ядовитый сезон

– Никогда ничего не происходит, пока это не произойдет.

Ее слова прозвучали настолько странно, что Леэло задумалась, не случалось ли чего-то во время дежурства Изолы, о чем они с Сейдж не знали. Вполне возможно, что чужаки попытались пересечь озеро без ведома жителей острова. Но о любом успешном вторжении тут же стало бы известно. Схватив чужаков, Стражи всегда предлагали выбор: Лес или озеро. Но при любом раскладе о чужаках больше никто не слышал.

Прежде чем Леэло успела спросить, что Изола имела в виду, из глубины дома раздался голос:

– Извините, это отец. Я должна идти.

Сейдж закатила глаза и повернулась к роще, даже не удосужившись попрощаться. Изола пожала плечами, извиняясь перед Леэло, и та улыбнулась. В течение семнадцати лет вся тяжесть вспыльчивости Сейдж ложилась на плечи Леэло.

У каждой розы есть шипы, напоминала их мать каждый раз, когда Сейдж говорила или делала что-то плохое. Сестра была вспыльчивой, но в то же время сильной, умной и неистово преданной. Леэло знала, что, если она попадет в беду, Сейдж придет на помощь, не задавая вопросов.

Они почти подошли к своему дому, когда движение в кустах привлекло ее внимание. Среди ветвей мелькнули темные волосы и бледная кожа. Леэло остановилась, ей в голову пришла идея.

– Ты права, нужно поработать над короной. Возьмешь мой лук и скажешь маме, что я скоро буду дома?

Сейдж с мамой переехали к ним, когда их отцы погибли в результате несчастного случая на охоте. Тейт был тогда совсем малышом. На Эндле не было ничего необычного в том, чтобы несколько поколений семьи жили вместе, но было редкостью, чтобы две сестры одновременно овдовели так рано.

К счастью, мама Леэло – Фиона и ее тетя Китти были находчивы. Китти взяла на себя заботу о небольшом семейном стаде овец, из шерсти которых мама Леэло ткала одежду. Эндланцы обменивались вещами и продуктами питания, поэтому было важно обладать навыком, которым мало кто мог похвастаться. Они не одни держали овец, но на всем острове Фиона делала лучшие изделия из шерсти. Вместе сестры могли обеспечить семью, но зимы всегда были скудными.

– Могу помочь, – предложила Сейдж, но Леэло покачала головой.

– Нет, не нужно. Тетя Китти ждет тебя. Я не задержусь.

– Ну как хочешь. – Сейдж взяла оба лука и вошла в дом. Когда дверь за ней закрылась, маленькая цепочка колокольчиков, висевшая на дверном косяке, звякнула.

Прошло еще несколько минут, прежде чем Тейт осмелился выйти из укрытия, боясь, что строгая тетя поймает его на уклонении от домашней работы.

Он так сильно вырос за последний год, что Леэло едва узнавала в нем мальчишку с волосами цвета воронова крыла, которого она помогала растить. Брат был так красив, что его часто принимали за девочку. Проблема решилась, когда он научился ходить и люди увидели его в штанишках, а не в юбке.

Когда малыш родился, Китти говорила, что он уродлив как батат. Она повторяла это так часто, что имя «Тейт» прижилось. Но иногда, когда Фиона укачивала сына среди ночи, Леэло слышала, как она звала его Илу, что означало «драгоценный», а ее взгляд становился непривычно отстраненным.

– Идем, – позвала Леэло, жестом подзывая брата поближе. – Поможешь мне с короной для фестиваля.

Он улыбнулся, радуясь возможности хоть как-то поучаствовать в празднике. Островитян, подобных Тейту, называли инканту, что означало, что они безголосые. Их не пускали на фестиваль. Младший брат был еще слишком юн, чтобы поддаваться влиянию магии. Леэло понимала ограничения, но все равно ненавидела эти правила. Инканту и так чувствовали себя изгоями.

Какое-то время они шли молча, пока тропинка не утонула в зарослях. Им пришлось прокладывать собственную.

– Что мне выбрать для короны? – спросила она у Тейта. По традиции молодые юноши и девушки украшали голову короной, восхваляя природу Эндлы и тем самым символизируя, что все жители являются важной частью экосистемы. Сейдж остановилась на олене. И как догадывалась Леэло, в основном для того, чтобы надеть что-нибудь колкое.

Тейт покусывал нижнюю губу, стремясь подобрать верный ответ.

– Как насчет лисы?

– Хм… Cлишком хитра для меня.

– Белка? – Он уставился под ноги.

Леэло широко улыбнулась и наморщила нос:

– Я думала о ком-то менее усатом.

Они подошли близко к озеру, но здесь, где противоположный берег был едва виден, им не угрожала встреча с чужаками.

– Лебедь! – внезапно воскликнул Тейт.

– Итак, где бы мне взять… – Голос Леэло затих, когда она увидела молодого лебедя, барахтающегося на мелководье. Убедившись, что они одни, Леэло взяла грязную палку и поспешила к воде.

– Осторожно! – воскликнул Тейт, отступая назад. С малых лет их учили никогда не приближаться к воде, но в это время года действие яда ослабевало. Леэло подозревала, это было как-то связано с тающим льдом, хотя она не была уверена. Но девушка знала наверняка, что лебедь умрет, если она ему не поможет.

– Глупышка, – сказала Леэло, пытаясь дотянуться до птицы палкой. Лебедь перестал бороться, его сердце и легкие, скорее всего, уже были повреждены. Наконец ей удалось подтолкнуть птицу достаточно близко, чтобы дотянуться до нее.

Обернув руку плащом, она схватила лебедя за длинную изящную шею. Тот так ослаб, что даже не сопротивлялся.

– Он умер? – спросил Тейт, выглядывая из-за плеча.

– Пока нет, но, боюсь, его уже невозможно спасти. – Леэло смахивала грязь, обнажая белоснежные перья. Лебедь был так прекрасен, что ее глаза наполнились слезами. – Бедняжка. Он не заслужил такой смерти.

Каждый год молодые птицы совершали одну и ту же ошибку, приземлялись на девственно-чистую поверхность горного озера, не зная, что в его водах не плавает рыба и не растут водоросли. За день от них оставались лишь голые кости. А спустя время и они растворялись. Поэтому Леэло еще никогда не видела живую птицу в воде.

Чувствовать, как чья-то жизнь угасает в ее руках, оказалось куда хуже охоты, потому как эта смерть была бессмысленна. Они даже не могут съесть мясо птицы, ведь оно уже пропитано ядом.

Спустя несколько минут Тейт аккуратно положил руку на плечо сестры.

– Он больше не страдает, Ло.

Она шмыгнула носом и вытерла щеку плечом.

– Знаю.

– Может, ты бы смогла отмыть перья и использовать их для короны? Тогда частичка лебедя так или иначе продолжит жить.

Леэло повернулась и посмотрела в карие глаза брата, ее сердце разрывалось от нежности. Она обняла Тейта.

– Прекрасная идея, – прошептала Леэло, уткнувшись в его мягкие волосы. – Поможешь мне?

Он кивнул.

– Конечно.

Вместе они ополоснули безжизненного лебедя свежей водой из бурдюка, затем обернули плащом и направились к дому. По пути Тейт захватил несколько прутиков из подстилки Леса, достаточно гибких, чтобы согнуться в корону. Леэло указала на ярко-синие ягоды, которые стали бы идеальным украшением. Тейт сорвал полдюжины, прошептал молитву и спрятал их в карман.

Когда они почти подошли к дому, Тейт остановился, чтобы завязать шнурок, и замахал Леэло, чтобы она присела рядом.

– В чем дело? – спросила она.

Он говорил тихо, хотя они все еще были одни.

– Тетя Китти смотрит из окна. – Леэло понимала все достаточно хорошо, чтобы не поднимать глаза. – Она меня ненавидит.