Ядовитый сезон

Питер вынырнул на секунду, но Леэло знала, что это уже бесполезно. Если озеро вцепилось в жертву, пути назад не было. Когда он снова исчез, островитяне рассредоточились по берегу, взявшись за руки. Леэло оказалась между тетей и сестрой, которые уже закрыли глаза, склонив головы.

Весна еще не наступила, но каждая жертва требовала песни. Эта песня не заманивала существ, как охотничья, и не усмиряла их, как песня-убийца. Мама говорила, что она предназначается озеру, его просят быть нежным с жертвой. Хотя на самом деле озеро даже не часть Леса – оно было здесь прежде и осталось бы, если бы Лес когда-нибудь исчез. Озеро было их защитником. В этой смерти нет никакой нежности, подумала Леэло, вспоминая лебедя. Она только надеялась, что все произойдет быстро.

Первая нота была настолько низкой, что Леэло едва слышала ее. Один за другим островитяне подхватывали мелодию. Скорбная панихида эхом отдавалась в ушах, когда ее собственные губы издавали ноты песни утопающего. Как бы сильно она ни ненавидела утопление, как бы сильно ни боялась яда озера и голода окружающих лесов, она не могла остановить свою магию так же, как не могла остановить смену времен года. Леэло снова чувствовала, что песня рвется из груди с отчаянным желанием освободиться.

На дальнем берегу люди зажали уши руками и убежали, как стадо оленей.

Леэло смотрела на место, где исчез Питер, гадая, к какому берегу прибьет его кости, если они вообще появятся из воды. Девушка думала о родителях Питера. Пели ли оно вместе со всеми? Знали ли они, что их сын вернулся? Это казалось таким несправедливым – сначала быть наказанным тем, что родился без магии, а потом вынужденным уйти. Инканту не были в безопасности на Эндле. Потому что островитяне вскоре запоют, а те, у кого нет магии, могут противостоять ей не больше, чем мотылек пламени.

Теперь Леэло знала, что единственное, что может быть хуже ухода ее брата, это стоять вот так на берегу и петь песню утопления для Тейта.

Глава четвертая

В ту ночь Фиона ласково расчесывала длинные волосы дочери, пока Китти заплетала каштановые пряди Сейдж в некое подобие косы. Тейт уже спал, в гостиной было тихо, если не считать тихих протестов Сейдж и потрескивания огня.

Весь день Леэло пыталась постигнуть смысл увиденного. Она всегда верила, что больше не увидит Тейта после его ухода и что любой, кому известно, на что способен Лес, будет бежать как можно дальше, чтобы никогда не поддаться соблазну вернуться.

В детстве Леэло души не чаяла в младшем брате. Она не помнила момент, когда поняла, что он уйдет к своему двенадцатому дню рождения, до которого теперь оставалось всего несколько недель, если его магия не проснется. Считалось, что если к этому возрасту магия не проявилась, то эндланец навсегда становится инканту. Человек без магии не сразу станет жертвой их песен, но в конце концов это произойдет. Гораздо лучшей участью было уйти до того, как станет слишком поздно.

Лет в десять Тейт отказался от пения молитв Лесу и вместо этого начал разговаривать с ним, уже зная, что в его голосе нет магии. Леэло изо всех сил старалась отдалиться от него, но быстро поняла, что расстаться будет так же больно, как отрубить себе ногу или руку. И не важно, произойдет это сейчас или когда ему придется уйти. Он все еще пытался забраться на ее половину кровати в холодные ночи, и иногда у нее не хватало духа прогнать его. Лежа вот так рядом с ним и глядя на его детское личико, она не могла представить его совсем одного в другом мире.

– Почему мы отсылаем их прочь? – прошептала Леэло, хотя и знала ответ.

– Те, у кого нет магии, недостаточно сильны, чтобы противостоять нам, – пояснила Фиона, ее голос звучал нежно. Веки Леэло отяжелели. – Поэтому мы не можем позволить им остаться на острове.

– Уверена, мы смогли бы как-то защитить их. – Леэло вздохнула.

– Ты же знаешь, что это невозможно. Они прямиком побегут в наши ловушки, как раздастся охотничья песня, – ответила Китти, ее голос был резким, как и взгляд в свете огня.

Сейдж высвободилась из огрубевших рук матери и подобрала набор маленьких оленьих рогов, все еще покрытых мягким пушком. Молодой самец, у которого она их забрала, умер естественной смертью – охота на острове возобновится только после фестиваля. Сейдж уже нанизала ягоды остролиста на нитку и теперь принялась обматывать рога, создавая свою корону для весеннего фестиваля.

– Ну и что с того, что поймают нескольких инканту, – сказала Сейдж. – По крайней мере, Лес будет сыт.

– Как ты можешь такое говорить? Отсутствие магии не значит, что они заслуживают смерти, – нахмурилась Леэло.

– Именно поэтому мы отсылаем их, – пояснила Китти. – Это милость, а не наказание. Питер знал о последствиях возвращения.

– А какие последствия для укрывающих инканту? – спросила Сейдж.

Китти собрала с расчески волосы дочери и бросила их в огонь, где они тут же превратились в пепел.

– Семью Изолы будут сторониться. По крайней мере, какое-то время. Я поговорю с советом от имени Розалии и Ганта. Они играют слишком большую роль в обществе, чтобы навечно остаться изгоями, да и не похоже, чтобы до сегодняшнего дня они знали о Питере.

– А сама Изола? – не сдавалась Сейдж.

– Бедняжке придется всю жизнь нести на себе этот крест, – тихо ответила Фиона.

Сейдж закатила глаза, явно не удовлетворенная таким ответом.

– Могу поспорить, теперь на ней никто не женится.

– Изола уничтожена, – согласилась Китти. – Если ее родители достаточно умны, то выгонят ее как можно раньше. Им нет смысла страдать из-за ее ошибки.

У Леэло душа болела за Изолу. Она не могла даже представить, каково это – быть отвергнутой собственной семьей.

– Но Питер был одним из нас. И не причинил никому вреда. Мы даже не знали о его присутствии.

Китти нахмурилась:

– Как только инканту уходит, он становится чужаком, а мы не допускаем чужаков на остров. Почему нужно повторять это тысячу раз, Леэло?

– Не все чужаки плохие, Китти.

Леэло повернулась и посмотрела на мать. Она говорила редко и обычно соглашалась с сестрой. Но сегодня, похоже, Фиона была не в настроении молчать.

Китти ответила на замечание сестры таким взглядом, что им можно было бы пронзить насквозь.

– Я устала, – вздохнула Фиона, поднимаясь с кресла. – Пойду лучше спать.

Следуя примеру Фионы, Леэло и Сейдж отправились наверх, в свою общую комнату, оставив недовольство Китти тлеть в темноте вместе с углями в камине.

Девушки молча готовились ко сну, но слова Фионы снова и снова звучали у Леэло в голове, когда она забралась в кровать, играя с одним из шариков яркой валяной шерсти, которые она превратила в гирлянды. Они свисали с изголовья кровати, подоконника, маленького книжного шкафа, который делили сестры. Другим украшением комнаты был круглый тканый ковер в розовых и красных тонах, занимавший большую часть пола. Их бабушка соткала его перед смертью. Ковер рассказывал историю Эндлы, если знать значения цветов и узоров.

– Я знаю, мы пришли сюда, чтобы защитить Лес и самих себя, – как-то сказала маленькая Леэло маме. – Но что настолько ужасное случилось в том мире, что нам пришлось уйти?

Фиона вздохнула, словно знала, что этот разговор неизбежен.

– Когда-то наши предки жили на материке в небольшом городке, обнесенном стеной и отрезанном от остального мира. Но однажды наша песня заманила маленькую девочку из деревни неподалеку, и больше ее никто не видел. Жители деревни напали на город, загнав многих наших людей внутрь стен, и все подожгли. Некоторым удалось спастись, они побежали в горы, отчаянно нуждаясь в укрытии.

– Когда они подошли к озеру Лума, то услышали, как остров зовет их. Одна женщина прокралась за припасами в ближайший город и подслушала рассказы местных жителей о Блуждающем Лесе и его злодеяниях, как он пожирал любого, кто добирался до острова. Многие сгинули там, пытаясь уничтожить Блуждающий Лес, чтобы он больше не мог бы вредить людям. Никто из них так и не вернулся. Но наши предки решили рискнуть.

– А как мы перебрались через озеро?

– Тогда воды не были ядовитыми, – пояснила Фиона. – Когда все наши люди благополучно переправились – жители деревни увидели их на Эндле, все еще живых. Они решили приплыть и сжечь все дотла, включая наших людей. Несколько недель спустя жители деревни напали на остров. Но прежде чем они смогли достичь берега, их лодки начали растворяться. Десятки чужаков утонули. Они попытались снова, еще пару недель спустя, но итог был тот же. Озеро наполнилось ядом, и через него уже было невозможно перебраться. – Блуждающий Лес нашел людей, которые будут его защищать, и, в свою очередь, стал защищать нас.

Глава пятая

Шли дни, никто больше не говорил об утоплении. Леэло беспокоило, что люди легко сделали вид, будто человек не умер, или еще хуже, что он вообще никогда не жил. Она старалась не думать о Питере, но волновалась за Изолу. С того злополучного утра она не виделась с подругой и сомневалась, что сегодня ночью та придет на весенний фестиваль.

Фиона расправила подол платья дочери и посмотрела ей в лицо, в ее глазах стояли слезы.

– В чем дело? – спросила Леэло, обеспокоенно уставившись на маму.

– Просто думаю, какая же ты красивая.

– И поэтому плачешь? – поддразнила Леэло.

Фиона улыбнулась и поднялась на ноги, слегка пошатнувшись.