Желай осторожно

Желай осторожно
Мара Вересень

Лучшие друзья девушек – это мозги. А если решила после надцатого коктейля подкатить к загадочному незнакомцу в баре – будь готова к неожиданностям. Принцы, замки, балы и прочие (не)приятности прилагаются.В общем, жили-были долго и счастливо, пока не появилась я, и стало по-другому.От автора: Ни в коем случае не воспринимайте данное произведение всерьез. Это книга-шутка.

Мара Вересень

Желай осторожно

1

Сейчас.

Мгла рассеялась, я с трудом сфокусировала глаза. Стремный, завитый и припудренный, в винтажных шмотках с претензией на средневековый стиль типчик, стоял передо мной на одном колене, лапал меня за руки своими наманикюренными пальчиками и возвышенно вещал. Прислушалась.

– О наипрекраснейшая из прекраснейших и добрейшая из добрейших…

Я подумала и согласилась. Язык ворочался в пересохшем рту с трудом, поэтому кивнула. Ой-ой, зря… Мозг бултыхнулся в черепной коробке, вызвав гамму непередаваемых ощущений и приятных среди них не было.

– Мы, наследный принц Вениан дор[1 - Для порядка. Дор – королевская кровь. Дон – наследные дворяне. Ван – пожалованные дворяне. Ар – признанные бастарды. Ир – всякие прочие.] Мин Лучезарный, нижайше и покорнейше просим вас, светлейшая княжна Мари-Энн, – продолжал заливаться соловьем щеголь.

Так, минуточку, какая еще княжна? Обеспокоенно скосила глаза вниз – верхние сто выпирали из декольте, как опара из кадушки, в ребрах чувствовалось непривычное стеснение, подол расходился колоколом. Ээээ… это вообще как?

– Просим вас быть нашей невестой! – торжественно закончил стиляга, стиляга, оперативно приложился к ручке, воссияв синими, как небо очами, и, шварк, на мой безымянный палец колечко с камнем такого размера, что я б постеснялась в люди выйти.

Но! Как говорит мудрый народ, дают – бери. А поскольку голос по-прежнему не слушался, опять величественно кивнула. Черепушка вздребезнулась, сопритюкнулась и… светлейшая княжна Мари-Энн в моем лице, зажав окольцованной лапкой рот, стремительно рванула прочь, игнорируя гарнитуры, шпалеры, обои и прочий антураж.

Бодрой газелью проскакав по коридору и ломясь во все двери подряд, я, не иначе чудом, наконец, обнаружила искомое и мучительно, но скоро рассталась со всем негативом, скопившимся после…

Тогда.

Предпраздничный корпоратив под влиянием вливаний постепенно и неудержимо превращался из чопорного официального мероприятия в феерию разухабистого веселья. Коллеги шли в отрыв, наплевав на кто-чего-завтра-скажет и а-вдруг-кто-видос-в-инсту-сольет-а-я-некрасивая. Оторвались они от меня далеко. Я сидела в углу в компании фаршированных шампиньонов и мрачно нагружалась игристым в надежде, что во мне все же что-то да заиграет, но мозг упрямо игнорировал количество выпитого. Подниматься я, впрочем, не решалась – а вдруг остальной организм оказался отзывчивее?

В мой ареал мрака и вселенской печали вклинилась отвратительно радостная разрумянившаяся ряшка системного администратора. Влажно и горячо дохнув в лицо парами веселья, это нечто с галантностью тролля попыталось вытащить меня танцевать, взывая к корпоративной солидарности и приводя в пример галопирующего в лучах неона руководителя всея фирмы.

Я содрогнулась. Мысленно и не только. Распахнувшаяся дверь принесла с улицы в этот дурдом очередного искателя радости и хорошую дозу воздуха, чересчур бодрящего для платья с открытой спиной. Воздух пах холодом и морозом. И свободой.

– Ринка, ну? Идешь? А то главбух со сворой дымят у туалета, комплектовка со складом сливаются, приличному мужчине и потанцевать не с кем! – орал он, ибо музыка.

– Вовыч, отвянь, вон, Дарину свет Геяровну пригласи, весь вечер тебя взглядом буравит, – предложила я, ну как, предложила, поорала в ответ.

Секретарь шефа была тайно влюблена в короля железа, о чем знала вся фирма и столовка, куда мы ходили обедать. Впрочем, в свое время и я не избежала сего. Мы сходили на свидание, после которого полным составом (я, Вовыч и литр «Мартини») признались друг другу в братской любви и решили не портить такой многообещающий симбиоз интрижкой.

Но Вовыч был настойчив и мужчина и, коварно сговорившись с игристым, повлек меня из угла скорби в неон. Изобразив из себя даму полусвета, я, изящно и грациозно пошатываясь (организм все же поддался сильнее мозгов), выплыла на танцпол. Мы, не слишком попадая в такт, изобразили что-то под остатки композиции, когда коварные пузырьки ворвались в мозг. Все и сразу.

– Хочу коктейль! – заорала я от переизбытка восторга, ведь когда у тебя в голове разом лопается миллиард пузырьков, здравым мыслям просто не остается места. А зря.

Последнее, что я заметила перед рывком к барной стойке, было сбледнувшее от осознания катастрофы лицо Вовыча. И он честно пытался меня остановить, но в итоге прицепчиком доволокся за мной к сокровищнице зеленого змия.

– Вон тот! Синий! Хочу! – азартно подпрыгивая, требовала я и пузырьки у меня в голове.

– Хорошо, – обреченно согласился приятель, – один синий и домой. Ибо нефиг.

И кивнул бармену.

Получив желаемое, я залпом выдула половину.

Рядом заговорили. Пузырьки среагировали на тембр раньше мозга, развернув туловище к источнику звука. Это был форменный нокдаун. Зеленые глаза, прямой аристократический нос, чувственные губы, касающиеся края чашечки с кофе… В черных волосах звездами сверкали растаявшие снежинки… От него пахло ветром…

– Даже если вам немного за тридцать, есть надежда выйти замуж за принца, – бравурно грянуло из динамиков.

Недопитый коктейль остался на стойке, а я, томно подперев подбородок ручкой, чтоб голова была поустойчивее, в упор воззрилась на брюнетика.

– Скажите, а вы – принц?

Смоляная бровь приподнялась, губы дрогнули в улыбке:

– А что, так замуж хочется?

– Девушка идет домой, – обозначился слева Вовыч и цапнул меня за руку, чтоб не сбежала.

– Отвянь, – вывернулась я, но ноги подвели, а тельце повлеклось в сторону красавчика. Вот это я понимаю, притяжение!

Поехав локтем по стойке, я уткнулась носом в грудь парня, рука которого поддержала меня за талию, не дав окончательно пасть.

– Принц, а вы танцуете? – лукаво спросила я его подбородок.

– А как же замуж?

– Сначала потанцуем, а потом можно и замуж!

И тут погас свет…

2

Сейчас.

Опершись о края фаянсовой раковины, я с некоторым удивлением разглядывала свое интересно-бледное лицо в обрамлении локонов и перьев. Мать моя женщина! Вот это вот – я?! Но глаза, нос, родинка на шее и прочее ниже было мое, вот только упаковка была другая.

За дверью заскреблись и заблеяли на разные голоса. Соловей лидировал. Собравшихся волновала исключительно моя драгоценная особа и ее наидрагоценнейшее здоровье. Не скажу, что после эээ… процедуры оно значительно улучшилось, но соображать стало легче. И мы, светлейшая княжна Мари-Энн, сообразили, что хоть туалетная комната здесь и выше всяких похвал, но задерживаться не стоит. И мы пошли в народ. Твердо и решительно.

И даже почти дошли. Только в блеяние вклинился неимоверно знакомый голос, шкрябнувший когтями по позвоночнику и превративший коленки в киселик. Да, такие вот низковатые мужские голоса – моя слабость!

За дверью воцарилась подозрительная тишина. Выходить расхотелось. А что? Тут уютненько! Коврик мягонький, банкетка бархатная с подушечками, пахнет приятно. Удобства скромненько ширмой расписной прикрыты. Ванна кипенно-белая на гнутых золоченых ножках размеров прямо королевских. Я даже рот приоткрыла от восхищения и размечталась, как мое уединение нарушили, нагло и некуртуазно вышибив дверь ногой.

Здрасти! Вот я, размечтавшаяся о ванной, оборачиваюсь, как была, с пастью нараспашку, а там он! Прынц! Нет, не тот, что окольцевал не спросясь, а тот, другой, из бара! Плечи в темно-синем камзоле расправлены, длинные ноги в узких брюках (ах, какие ноги!) стоят уверенно, как у памятника Петру Первому, желваки на скулах ходят, и зеленые глаза – изумрудами.

– Извольте объясниться.

Я поняла, что летающие звездочки, выпрыгивающее сердце и падающую на пол со звуком кувалды челюсть в мульт-индустрию привнес человек знающий. Ибо летали, выпрыгивало и падала.