Когда зацветет терновник

Уходила с тайною на устах,

Уносила в сердце своем тоску

Что дано нам видеться по ночам…

Едва слышный сквозь шелест воды голос читающего нараспев Стража был похож на ветер, блуждающий в верхушках деревьев и от него, как от того шекотного звука, звенело в ушах и нестерпимо захотелось прикоснуться к бледному лицу напротив. Лорка протянула руку, и тут в глазах элфие побилась ледяная синь.

– Довольно, – сказал он, махнул ладонью перед лицом. Она почуяла, как подогнулись коленки, подумала: «Расшибусь», а дальше была мягкая обволакивающая темнота и голос, который она слышала кожей.

Часть 6. Аст?кае / Долг

Кого наставления не берут – того … со двора прогнать. Уложения Хранителей

Глава 1

Прав был Верей, когда предостерегал от спонтанного выбора имен. Играя с судьбой, никому не дано угадать, как отзовется задетая тобой струна. Не угадал и он. Прихоть обернулась долгом. Аст?кае фиел – Долг жизни. «Первый всегда у матери и будет прощен, второй у отца и будет отдан, когда родишь сына, третий не бери или не будешь свободен, пока не отплатишь тем же». В «Наставлениях юных» о Долге жизни только эти три строки, и их достаточно. Но нет ничего хуже, связать себя подобным обязательством случайно. А он, Таэрен?тиэнле?аше тен?Тьерт, младший наследник дома Терновника, это сделал. И с кем! С девчонкой тинт, едва вышедшей из детского возраста! Ллориен… Вот уж действительно – предназначение. Единый создал эту мошку исключительное ему в наказание, не иначе. Или это Верей напророчил? Ментальные маги могут предсказывать? Они ближе всего к прорицателям. Нет, Верей не чистокровный, так что вряд ли.

Что с ним стало? Он ехал вначале колонны, когда Элефи Таре, Дети Сумерек, напали. Впрочем, не только они. Таэрен руку бы отдал за то, что среди сумеречных было несколько изгнанников тен’инне[49 - Тен’инне – лишенный рода, изгнанник; виновный в преступлении против рода, осознанном убийстве сородича (исключая долг крови – узаконенную месть), совершивший насилие над женщиной.], которых всегда легко узнать по вытравленному гербу на доспехах и рунному знаку из живого серебра на левом виске. В людских городах тен’инне носят длинную косую челку, чтобы прятать позорное клеймо. Несмотря на запреты, они часто берут в жены тинт, увеличивая число полукровок, что особенно опасно, если родившийся эльфар получает магический дар. Верей – исключение, отец-элфие признал его право на жизнь, иначе наложнице-тинт не позволили бы выносить ребенка. Потом ему просто повезло: когда проявился достаточно редкий для элфие дар, полукровку стали учить.

Напали как по учебнику, на изгибе тропы. Заняли проход к небольшому плато, где всегда устраивались стоянки и, чтобы рассеять внимание, устроили обвал. Камни склона над тропой крепили заклинаниями, которые ежегодно подновляются, значит, среди них был сильный маг земли, или даже не один. У сумеречных, элтаре?, магов земли всегда рождается больше, чем прочих. Что вообще происходит? Сначала бессмысленное нападение на торговый обоз, теперь стычка у самой границы. И если обоз на совести тинт, в основном, то инцидент на тропе – прямая провокация. А было так спокойно последние полсотни лет.

На нем снова был блокиратор. Мгновение эйфории, которое тиэнле ощутил при пересечении границы, не шло ни в какое сравнение с тем, что он почувствовал, когда расстегнулся браслет. Это было как удар, от которого в голове мутится. Сила обрушилась потоком, и он едва с собой совладал. Первые мгновения самые сложные, так он считал, глупец. Держался и весь день, словно дышал полной грудью после удушливого пыльного мешка на голове, который резко сдернули. А ночью сорвался. Если бы не река и близость к Истоку, он мог бы справится, и к моменту встречи с отцом был бы вполне уравновешен и спокоен.

А река позвала. Не пойти было все равно, что противиться собственной сути. Зря сразу браслет не одел, вышло бы не так… феерично. Таэрен весьма смутно помнил, что там происходило. Сначала он пел, он давно уже не пел с водой, год – это долго без полного слияния со своей стихией. Чаровал, было легко и свободно, и от этой легкости голову снесло окончательно. Появление тинт, Лориэн, он помнил хорошо. Она стояла в облаке светлячков и выглядела совершенно инфернально. Мельтешащиеся мошки отражались золотыми искрами в ее странного цвета глазах. Она почти не дышала, и щеки были мокрыми. Слушала, как он пел. Слышала, как он пел.

Это печать Долга? Окунулась в поток воды из Истока, пока их река швыряла? Или причина в тех крохах его крови, что попали к ней, пока она с ним на берегу возилась. Другая бы бросила. Мог бы и сам очнуться. Или нет? Скорее нет, раз печать проявляется. Таэрен чувствовал ее, как муравьиный укус: забудешь – ничего, только вспомни – сразу зудеть начинает. Вот как сейчас.

Память подсунула очередной обрывок, и тиэнле едва сдержал стон. Он ей стихи читал! О, Единый и Хранители! Какое счастье, что наткнулся на блокиратор в кармане, могло бы еще и не то случится. Кажется, еще «восстановление» пел, но это ладно, это укладывается в рамки Долга. Любопытно будет на эффект взглянуть, тинт так активно отзывается на его магию, что тут явно нечто большее, чем просто печать и пара капель крови, да еще и без ритуала. Потомок одного из эльфар? Вероятность есть. Одно имя чего стоит. А имя всегда дает та, кто дает жизнь. Кем была твоя мать, девочка?

Тинт завозилась во сне. Забавная. Или он просто начал к ней привыкать. Или, опять же, печать Долга почти закрепилась. Таэрен вгляделся в сопящую девушку. Кого она звала в том вчерашнем сне? Он тогда проснулся и, несмотря на браслет, уловил слабую родовую магию. Несуразное несбалансированное плетение, словно младенец силу вкладывал, было звенело в нитяном обереге. Наверняка воздействие было сильнее, чем он мог услышать, – у тинт тогда остался ожог. Странно? Может, и нет. Судя по тому, сколько времени прошло, каратели как раз должны были навестить деревню. Каан даэро, время возмездия. Люди убивают людей, иногда элфие убивают своих, случается. Или вот как с наблюдающим из дома Шиповника, погибшим от рук тинт. Каратели всегда из людей, а для элфие есть Темные стражи. Как ни назови, итог один – смерть, конец существования, приходящий в зыбкий час перед рассветом, самый темный.

Таэрен почти всегда успевал проснуться до. До рассвета, до часа своего рождения, до того, как придет тьма.

Он не мог этого помнить, но ему рассказали. Он едва не погиб при появлении на свет и едва не погубил мать. Слишком сильной связью с Истоком наделили его Хранители. Бессменый целитель дома Терновника Хиланлен тен?Айви[50 - Хиланлен тен’Айви – Хиланлен из дома Плюща.], родной брат матери, одел браслет из живого серебра на ручку младенца еще до того, как перерезал пуповину, и тем спас обоих. Видно, не зря целитель носил имя Расветный Страж[51 - Рассветный Страж – Хиланлен, хилан – рассвет, иллен – страж, хранитель.]. Сияющая, потерявшая сознание во время родов, пришла в себя сразу, а с безымянным пока младшим наследником пришлось повозиться.

Через девять дней после рождения ему дали имя Таэрен, Прерванная Смерть. Мать была в горячке, ее сознание мутилось, но слово было сказано и услышано. Отец тогда впервые за пару сотен лет вышел из себя на глазах у присутствующих. Заздравный ритуальный кубок из литого почерневшего серебра, такой старый, что гравировка почти не читалась под слоем патины, смялся в его руке, как лист бумаги, густое гранатовое вино украсило парадные одежды Светоча красными, словно кровавыми потеками. Свеженареченный младший наследник во все горло заявил о своем несогласии с существующим порядком. А возможно, просто пеленки отсырели. Няньки тут же утащили младенца. На лице Светоча пятнами проступал румянец гнева и бессилия. Под ошалевшими взглядами притихших придворных венценосный попинал случившуюся рядом мебель, выдохнул и помог жене добраться до ее покоев.

Глава 2

Впервые браслет-блокиратор разомкнули, когда Таэрену было пять, и он уже вполне уверенно ходил и говорил. И тут же надели снова. Тьейш[52 - Тьейш – дословно маленькая заноза; тье – шип, айше – маленький.], Заноза, как называл младшего брата Илленвел, захотел пить. Последствия устраняли несколько магов и отряд слуг с тряпками и ведрами. Затем попытки повторялись раз в год примерно с тем же результатом. Картина была безрадостная: если до первого совершеннолетия наследник не научится держать силу под контролем, ему грозила полная блокировка и неизбежное угасание. Светоч мрачнел, свет магической науки Земель чесал многомудрые головы, целитель разводил руками. Выход нашла пожилая нянька-тинт, возившаяся с младшим отпрыском венценосного с самого рождения. Для забав, игр и развлечений были другие няньки, рангом повыше и правильного происхождения, а она так, одежку сменить, накормить, искупать. Вот во время купания женщина и заметила, как ребенок в воде успокаивается и даже поет. Одной подруге рассказала, та другой, кто-то с хозяйкой поделился. Так до ушей Светоча и дошло. Не быстро. Нянька уже давно по людским меркам покинула мир, а слово осталось.

Браслет сняли. Это Таэрен уже помнил сам. Как стоял в чаше Истока, а сверкающие капли пели над ним на языке мира и силы. Ему было пятнадцать, он только вчера познакомился со своим знаменитым дедом, легендарным воином и полководцем Эльдаэром тен’Тьерт. У знаменитого родственника имя тоже было из ряда вон. Эльдаэр, Дитя Возмездия, родился в походной палатке после очередной приграничной стычки с сумеречными элтаре у матери-воительницы. Да, раньше встречались среди дев элфие те, кто владел мечом или луком не хуже мужчин. Таэрен пожирал глазами воспетый в песнях и балладах дедов скааш, старший брат, впрочем, тоже. Эльдаэр подозвал младшего наследника и вполголоса, чтоб слышал только он, сказал, что если тот выучится и перестанет носить побрякушки, как девчонка, то получит меч на совершеннолетие. Артефакт-блокиратор Таэрену больше не надевали, до того позорного приема и наказания год назад.

Фактически, наказание и публичное надевание артефакта он получил не столько за то, что сделал, а за то, что ввязался в полемику с отцом, который, к слову, самого Таэрена старше в десять раз. Стоило хотя бы его опыт учесть.

Тиэнле проиграл в сферы желание, а балда Кайтвиен[53 - Кайтвиен – дословно первое слово; кайте – первый, виен – слово.] загадал увидеть, как Чаша Скорби в храме Хранителей заполнится водой. Она и заполнилась. И Таэрен эту скорбь прочувствовал как никто. К слову, если бы не молодое ягодное вино, а вернее, его количество, вряд ли бы младший наследник вообще в сферы сел играть, особенно с таким пройдохой, как Кайтвиен тен’Шайти. Дом Клевера разводил лучших в Землях лошадей, и если вы встретили азартного элфие, он без сомнения будет тен’Шайти.

Время для шалости выбрали удачное. После заката храм пустовал, и Сад застывших слез[54 - Сад застывших слез – Майр’маэ?лн фиена?ль (майр – застыть, окаменеть; маэлн – слеза, капля; фиеналь – сад, парк).] тоже. Таэрен с приятелем пробрались между чуть светящимися белыми мраморными изваяниями почивших элфие, спокойно вошли в храм, а потом и в ритуальный зал. Чаша скорби была в нише, скрытая каменными крыльями Хранителей. Светлая, Ана, смотрела с укором, темный, Янэ, словно подначивал, и обе рогатые драконьи головы вид имели весьма выразительный. А возможно, это все то же трижды клятое ягодное вино, потому что откуда на каменных мордах возьмется выражение. Утешив себя и мысленно заверив, что каким бы ни было обещание, его нужно выполнять, Таэрен легко преодолел хлипкую храмовую защиту, нащупал магией рычаги скрытого в стене поворотного механизма, и крылья статуй, белое и черное, распахнулись. Чаша из темно-зеленого малахита с золотистыми прожилками выехала из ниши и встала на место. Таэрен поместился бы в ней целиком и еще бы место осталось.

– Давай тиэнле, окропи сосуд живительной влагой! – подначил Кайтвиен и рассмеялся так, словно не о воде говорил, а о других жидкостях, о которых в храме даже думать не пристало.

Таэрен и наполнил. А в придачу к чаше все имеющиеся в пределах территории Эйсти Тиэн сосуды, включая водостоки, светильники и сапоги. Даже когда у него самого в сапогах захлюпало, тиэнле еще не понял, чем ему это грозит. Тогда весело было. А зря. Потому, что Светоч принимал отчет глав домов в Зале церемоний и мероприятие затянулось.

Отец сам проследил, чтобы младший наследник устранил последствия и лично извинился перед каждым. А до того с таким же нейтральным выражением лица швырнул в него «трезвостью», едва Таэрен появился в дверях пиршественного зала, куда главы семей отправились после обсуждения дел слегка поскрипывая влажными голенищами. С обувью Светлые справились сами, а уязвленной гордостью пришлось заняться Таэрену, и уже потом, после ужина, под равнодушным взглядом отца и с гудящей головой избавляться от воды в непредназначенных для жидкости местах.

Рано утром Светоч опять изъявил желание встретится. В храме.

– Ты давно не радовал меня, сын, – произнес владыка Земель Элефи Халле.

Таэрен стоял прямо перед ним, но взгляд отца был устремлен на фреску, изображающую явление Единого в пламени Хранителей. Пауза затягивалась, тиэнле молчал. Светоч умел и любил строить фразы так, что любое слово, сказанное после, будет выглядеть либо упреком, либо оправданием.

– Ты извинишься перед главами семей завтра на приеме. Публично.

– Разве я не сделал этого вчера?

– Вчера пострадало только их самолюбие, а нужно, чтобы пострадало и твое, иначе урок не будет усвоен, – продолжил отец. – Сама по себе шалость не зло, хоть и не благо. Но ты допустил несколько неприемлемых ошибок. Ты был пьян и потому вел себя недопустимо для своего статуса, ты потерял контроль над силой, ты осквернил священное место. В храмах Элефи Халле Чаши скорби касается только вода Истока и никакая другая. В храмах тинт только сок дерева фьемаэль[55 - Фьемаэль – береза.].

– Какое нам дело до храмов тинт, – отозвался Таэрен, – они вольны придумывать себе какие угодно обычаи, пока выполняют, что должно.

– Свет и Явь едины для этого мира так же, как Уложения Хранителей, – холодно продолжил Светоч и поморщился, то ли от дерзости и необразованности сына, то ли просто венец жал. – Кого наставления не берут, того со двора прогнать.

– К чему цитата?

– Это твое наказание за пренебрежение обычаями. Ты отправишься в Ллоэтин на год, вместе с ан’халте Вереем, он как твой ката[56 - Ката – наставник, ментор.], тоже наказан. Он заменит следящего в Службе Порядка и Надзора, а ты поучишься уважению.

– Ты говорил еще об одной ошибке, Светоч.

– Все верно. После того, как ты принесешь извинения, на тебя наденут блок-артефакт из живого серебра с дополнительным запретом использовать магию в присутствии тинт, ровно на год. Я не стану говорить с тобой, пока наказание не будет исполнено в должной мере. И надеюсь, что спустя год, ты все же сможешь меня порадовать. Свет и Явь, тиэтле’аше.

– Свет и Явь, отец мой, – отозвался Таэрен и поклонился вслед уходящему родителю.

Внезапно ему пришло в голову, что с момента первого совершеннолетия, когда элфие официально перестают считаться детьми, Светоч ни разу не назвал его по имени. Брата называл, а его – нет.

Часть 7. Райвеллин / Умиротворение

Если же ни в чем не повинен ты, уже за это … получишь награду. Уложения Хранителей

Глава 1

В Райвеллин нельзя войти постепенно. Он отрывается вдруг и сразу, искрящийся в водяной пыли, сияющий лентами радуг, звонкий, как капель. И все его белые башни, воздушные мосты и изящные арки, ручьи и водопады, поющие между камней и цветов, солнечные блики, играющие в витражах, и цепляющиеся за тонкие шпили башен облака, обрушиваются на тебя внезапно. Вот ты еще в лесу у реки, а через мгновение – он, Райвеллин.

За спиной ошеломленно выдохнула тинт. Таэрен стоял у низкого бортика, обрамлявшего скальный выступ. Он позволил себе пару мгновений любования, но увлекся. Не думал, что станет скучать по дому. Река бежала внизу, кольцом охватывая город, а за ним, скрытое от глаз, билось сердце Земель Элефи Халле – Исток. Воды его вливались в реку и несли энергию жизни дальше, постепенно слабея и затухая. Здесь же, вблизи, жизнью было напоено все. Даже воздух казался слаще.

Мгновение радости от возвращения было омрачено неизбежной встречей с отцом. И надо узнать о судьбе ан’халте и остальных. Фактически главным в отряде был Верей, но в случае гибели кого-нибудь из сопровождавших именно Таэрену, как старшему по статусу, надлежало принести семье траурный шнур. Хотя, несколько дней прошло, наверняка без него обошлись.

Зашуршало позади. Тинт пробралась поближе к краю и восторженно распахнутыми глазами смотрела на Райвеллин. Она выглядела нелепо в своем потрепанном платье поверх его рубашки. Из-под подола выглядывали маленькие ступни в сплетенных из травы чуть великоватых сандалиях. Времени перед рассветом было много, а в крови еще гуляли отголоски магического опьянения. Тинт спала, из прохудившегося носка выглянул розовый пальчик. Он тогда еще подумал, что все это время она шла практически босиком и молчала. Руки сами собой потянулись к гибким травяным стеблям. Детское баловство и немного магии, все равно нужно было сбросить излишек. Печать вынуждала заботится, пока ненавязчиво, что будет, если девочка заболеет? Тинт не слишком выносливы, хотя эта его удивила. Принуждение… Его Таэрен не любил больше, чем людей.

С размером он не угадал. Ступни оказались маленькими, как у ребенка или юной элфие. Версия с возможными предками из его народа получила очередное подтверждение. И магия. Лориэн удивительно хорошо отозвалась на «восстановление». Волосы редкого оттенка опавшей листвы блестели, выровнялась и налилась светом кожа, практически пропали веснушки. Тинт была красива. Еще тогда, у реки, в мокрой одежде и горящими от смущения щеками. И теперь тоже. Таэрену нравились красивые вещи, на которые можно долго смотреть. Которых хочется коснуться. Он оставил сандалии рядом с ней и ушел к реке. Холодная вода – то, что нужно, чтобы восстановить равновесие.