Танаис. Тайга

– Перед выборами… будут положенные гадания, жертвы Богам и предкам… – Пальцы могучего мужа вновь сложились в кулак. – Но Адму, ты понимаешь, Уту и Пасагга победят на выборах вождей. Такие думы ходят среди знати. Уту и Пасагга – только их ходят видеть вождями люди. Мнение твёрдое сложилось среди старейшин.

– Что же до худых да дальних? – нетерпеливо перебила его Адму. – Ты же их вожак.

– Так думаю, Адму почтенная… Выберут не старейшины и не худые. Выберут вождя те, кто ушёл на Чжоу. Если, конечно, Уту или Пасаггу раньше, в походе, воинство не определит вождями. Ну, возможно, в брани кое-кто из них… – Могучий муж замолчал. Быстро перевёл взгляд на вход в сруб, плотно закрытый войлочным одеялом.

– Продолжай. Там надёжные дядья. – Адму подняла ладони к небу.

– Если кое-кто из них сгинет в походе, командующий, та дева-массагет, жрица Танаис, назначит военного вождя над северными. Новый вождь убьёт временного. Принесёт по весне в жертву Богам, ритуалом со жрицами. Возможно, борьба за звание вождя, о которой ты говоришь, и предстоит, но никак не раньше, чем через полгода или год после прихода героев.

– Полакка, та дева – вождь массагетов! – ведёт армию. – Адму восхищённо зацокала языком. – Деву выбрал Таргетай. При смерти духи явились к нему – ты помнишь, как он прокричал «Война!»?

В ответ муж закивал. Повернул голову, кинул исподлобья насмешливый взгляд на собеседницу.

– Тоже так мечтаешь? А почему с ними не ушла в поход?

Адму покраснела, но восторженной улыбки не спрятала.

– Что тут скрывать? Тоже так мечтаю, мой друг. Полакка, меня в поход не взяли. На традиции указали старейшины. – Пришло время молодой женщине приложить кулак к колену.

– Прости, не знал, Адму. Нет таких традиций – отказывать жене вождя, если вождь не отказал. – Полакка нахмурился. В углах рта залегли гневные складки.

– Я совету трёхсот говорила при деве Танаис: «Отпустите в поход. Пойду за моим Таргетаем». Они мне: «Какие великий Таргетай привычки завёл, мы знаем. Адму, старшая жена вождя, останется в Стенах Севера – дожидаться возвращения мужа». Сговорились. Двое, заметь, Полакка, из моей ближней родни встали с той речью. Их поддержал весь совет трёхсот.

– Не вхож я в совет трёхсот. В совете пятисот почётом числюсь. – Муж вновь вернулся к жертвеннику. Из кисета потекла струйка конопли. – Теперь понимаю твои сомнения. Поддержу тебя, храбрая. Дальние и худые – твои, мой временный вождь Адму. А ведь это же не всё, что ты хотела поведать секретом?

– Ох и догадлив ты, Полакка! – вновь расцвела Адму.

Муж северных ответил сдержанной улыбкой – лишь уголки губ поднялись на мрачном лице.

– Что будет после выборов, не хочешь узнать?

Рука Адму проворно нырнула в кисет. Женщина поднялась с кресла, встала перед Полаккой, сделала шаг в сторону и просыпала семена на угли, продолжая смотреть на собеседника.

– Дела достойные никак помышляешь? – Густые чёрные брови Полакки поднялись.

Адму вынула из богатой поясной сумы, пошитой из шкуры леопарда, удивительную вещь. Это было зеркало – круглое, бронзовое, с ручкой, вырезанной из кедра, в виде хищной рыбы, открывшей зубастую пасть. Адму направила блестящее зеркало на Полакку.

– А я, стало быть, клятвы верности тебе должен при Богах принести? – молвил Полакка.

Адму кивнула. Муж вздохнул. Поднял правую руку к небу. Заглянул в зеркало.

– Клянусь, Мать-Богиня, что поддержу Адму, жену Таргетая, в её начинаниях, – твёрдым голосом заговорил Полакка. Произнеся слово «начинаниях», выжидающе замолчал.

Адму наклонилась к Полакке и зашептала на ухо. Глаза мужа расширились, рот открылся.

– О-о-о! – вырвалось у него.

Адму вернулась на прежнее место. Полакка тяжело вздохнул и продолжил:

– И в том, что сказано было ветром мне, тоже клянусь.

Адму спрятала зеркало в суму. Рука легла на колено. Муж откинулся, прислонившись спиной к стене. Навалился могучими плечами на бревно. Поднял голову к светлому потолку, обшитому корой берёзы.

– Ну ты меня и втянула в быстрину. Ох и рискованные задумала планы! – Полакка усмехнулся. По тону не понять, радуется или сожалеет. – Достопочтенная Адму…

– Поздно жалеть, клятвы при Богине выдержал…

Улыбка сошла с лица Адму, неуловимо сменившись горделивым и надменным выражением, но Полакка не заметил перемены. Он рассматривал потолок.

– Не жалею. Только от таких-то долгих планов надобно при жизни попрощаться с родными. – Улыбка тронула губы, озарив хмурое лицо мужа.

– Не будем тянуть, мудрая Адму. – Полакка оторвал взгляд от потолка. Встретился глазами с женщиной. – Сегодня вечером соберём совет пятисот, пока не разъехались добрые по домам. Огласим твои думы… все или почти все…

Неожиданно муж хлопнул себя ладонью по груди. Громко засмеялся. Продолжил, уже встав, нахлобучив островерхую серую шапку по брови:

– А ведь и попрощаться с семьёй не успею. Вот оно как сложилось! – С теми словами Полакка покинул жилище Таргетая.

Днём позже. Вечер. За Великими стенами Севера

За высокими валами главного поселения северных – шумное сборище. Уже третий месяц по степному календарю, от раннего лета до осени, за зелёными стенами союзные племена расхаживают с обнажённым оружием. Не привыкать древним, местами оплывшим от невостребованности оборонительным валам к разноголосым – то важным, то гневным, то шутливым – пересудам. Покосившийся частокол на гребне валов – равнодушный свидетель передвижения огромных человеческих масс: народ всё прибывает. Посредине луга перед валами – тяжёлые копья для пешего боя тыльниками воткнуты в землю, наконечниками соединены. Копья затейливо расписаны, как для брани. Красные волны бегут от тыльников к сверкающим на солнце наконечникам. То верный призыв к выборам вождя.

Крытые повозки знати со штандартами северных племён выстроились в ряд без тягловых лошадей. Колёсные спицы тех повозок – в рост воина. Штандарты, числом двенадцать, обращены символами – резными мордами зверей-прародителей: волков, тигров, птиц, барсов, грифонов, рыб – на восток. Оглобли повозок подвязаны, устремлены вверх. Народ рассаживается кругами вокруг копий. Первый круг уже собран из знати северных племён. Не дожидаясь окончания сборов, складывают костёр. Невысокий, из сломанных изношенных жердей, что прежде были основой мотыг, лопат и прочего домашнего инструмента. Костёр поджигают жрицы. Их красные одежды видны издали. Девы, повернувшись к светилу, поют благодарственную молитву. С её первыми ласковыми словами шум затихает. Хвалебная песнь неспешно поднимается в небо.

Верховный жрец воздел посох. Мановение золотого оленя с ветвистыми рогами завершает приятное песнопение. Сильным голосом жрец выкрикивает поверх голов:

– Боги, предки и духи-покровители, призываем вас быть свидетелями нашего выбора! Выбора вождя. Достойные предложили вам, северным людям, явить свою волю. Адму почтенная, выйди!

Жена Таргетая появляется среди повозок. Она одета в бронзовые чешуйчатые доспехи – тяжёлые, для конного боя, бронзой надёжно прикрыты ноги до колен. На голове литой островерхий шлем из старой бронзы, украшенный клыками кабанов. Под шлемом – убор плотный, из кожи. В две тугие косы вплетены кожаные ленты. Косы плотно уложены вокруг шеи. Идёт Адму чинно, в одной руке чёрный округлый кожаный щит с нашитыми мелкими бронзовыми чешуйками, блестящими в лучах солнца, в другой рог. Старшая жена Таргетая приготовилась к брани. За мужским поясом хищный клевец, окрашенный в красное. К левой ноге подвязан кинжал.

Жрец упирает навершие посоха в левый бок Адму.

– Адму почтенная из рода славного. Старшая жена ушедшего в поход великого Таргетая. Два племени сочли Адму достойной права стать временным вождём нашего союза.

Адму поднимает кубок к небу. Медленно выливает тёмно-коричневое содержимое на землю возле копий. Пустой кубок ложится под священными древками. Поднимает правый кулак.

– Адму, жена вождя Таргетая, хочет речь держать пред племенами.

Гордый голос звонко разносится в тишине. Адму трижды оглашает своё намерение. Никто не оспаривает её право говорить на совете достойных. Однако старшая жена Таргетая не спешит. Выжидает, обводит взглядом не только первый круг, но и все прочие. По знаку жреца – сильному удару посоха по земле – говорит. Говорит медленно, отчётливо произнося каждое слово, словно камни укладывает рядами, точным подбором, в бранный вал.

– Боги всесильные да осенят заботой своей тех, кто ушёл на войну!

Сидящие поднимают правые руки. Проводы ушедших на брань мужей и дев волнительно свежи. Вчера, по утренним звёздам, сводная армия покинула Великие стены Севера.

Позади Адму – в первом ряду – Полакка. Он проводит ладонью по бородке, шепчет в спину говорящей: «Хорошо начала, теперь не сбейся». Но это излишнее напутствие, Адму полна уверенности.

– Верую я, что победу великую принесут воители. Нам же, оставшимся дома, тоже найдётся достойное занятие. Замирённые мужем моим враги после его ухода поднимут головы. Мир славный закончен. Клятвы по крови соблюдены. Коль нет Таргетая в живых – нет и договорённого мира. Весной, не позднее, навестят нас с бронзой люди из тайги.

Совет загудел. Гул нарастает – обсуждение громкое, но только в первом круге – совета пятисот. Прочие круги, чтя заведённые порядки, молчат. Но вот установилась тишина. Никто из совета не оспорил суждение Адму. Жрец поднял посох.