Булат Окуджава. Вся жизнь – в одной строке

Он вышел победителем в неравной схватке с директором школы и коллективом коллег. Эти люди так и остались во многом непонятными для него. Да и они его так и не поняли. Задерживаться здесь он не собирался. Никто особенно не пожалеет о его отъезде, – всё-таки многих он настроил против себя. Надо сменить школу, вообще район, и начать всё с чистого листа. Так, наверное, думал Булат Шалвович, собираясь в дорогу.

Но были, были и те, кто горько жалел об отъезде Булата Шалвовича – его ученики. И в первую очередь детдомовские. Руководитель их струнного оркестра В. Светлов, придя к ним, как обычно, на репетицию, сказал между прочим, что Булат Шалвович уезжает. Это было для них как гром среди ясного неба! Девчонки были страшно расстроены.

Накануне отъезда Булат пришёл к ним в детдом попрощаться. Играл на гитаре, пел. Пел не только русские песни, но и грузинские, «Сулико», например. Девочки осмелели и даже стали танцевать под его аккомпанемент.

Хорошо им было с ним. Они так мало в жизни видели тепла. Воспитатели детдомовские всё больше покрикивали на них, а Булат Шалвович был как родной. Сам в таком же возрасте оставшийся без родителей, он знал, что это такое, и старался обогреть их, как мог, особенно в этот последний день.

А вечером, когда детей отправили спать, он пел для воспитателей. Во дворе детдома два столика были со скамейками, ещё от прежних досоветских времён остались. И вот он сел за столик, воспитатели его окружили… Завуч в детдоме строгая была, и девчонки не смели выйти на улицу. Но в здании никого из взрослых не оставалось, и они высыпали из спальни, приникнув к окну в коридоре, из которого можно было всё видеть и слышать.

Варвара Изотенкова:

– Одна воспитательница у нас, Нина Афанасьевна Толкунова, очень хорошо пела. А в то время вышел фильм «Кубанские казаки», и там была песня «Каким ты был, таким остался». И вот она её пела, а он (Окуджава. – М. Г.) подыгрывал ей на гитаре. А потом сам начал что-то напевать, я запомнила немного, но этот куплет почему-то у меня в памяти сидит до сих пор:

Колумб Америку открыл,
Ошибку сделал он большую.
Он лучше бы для нас открыл
Ещё одну пивную.

Потом Булат Шалвович пошёл к себе, девчонки возвратились в спальню, облепили окна и, плача, махали ему руками. Он заметил их, оглядывался всю дорогу и тоже махал им рукой.

Девочки всё думали, что бы ему такое подарить на прощанье? Но что подаришь – у них у самих ничего не было. Прямо над этими столиками в скверике, где он пел в последний раз, роскошная сирень росла, на экзамены девчонки всегда её рвали для преподавателей. Но Булату Шалвовичу они хотели подарить не сирень. В начале учебного года они как-то спросили его, какие цветы он любит, и он ответил, что любит васильки.

Рано утром девочки встали – недалеко колхозное ржаное поле было, – нарвали целые охапки васильков, притащили их в свою идеально чистую спальню и стали ждать назначенного часа. Воспитательница увидела такое безобразие, отругала их, заставила всё убрать. Пришлось где-то прятать цветы. Потом с этими охапками они отправились в дом, откуда учителя провожали Булата. Во дворе стояла лошадь, запряжённая в повозку, на повозке уже лежали вещи. И вот на крылечке появились Булат Шалвович, Галина Васильевна, Виктор, Виталий Михайлович Светлов.

– Когда он увидел нас, он… мне бросилось в глаза, как задвигался его кадык. Уже взрослой, вспоминая эту картину проводов, я поняла, что он очень волновался, – говорит Варвара Изотенкова.

И ещё девочки подарили ему фотографию, где были все они, детдомовские ученицы шестого «Б» класса, пришедшие провожать любимого учителя: Люся Голяховская, Майя Лебедева, Зина Зуева, Валя Тямкина, Варя Евсикова…

Об этом эпизоде сам Булат Шалвович вспоминал много лет спустя: как бежали тогда за подводой провожавшие его девчонки и плакали и как у него самого перехватило тогда горло.

19.

Через много лет Варвара Евсикова получила привет от любимого учителя. Это было в 1977 году, когда она работала на Калужском комбинате синтетических душистых веществ в отделе главного энергетика. А рядом, в отделе главного механика, работала Дина Павловна Гурджи, с которой они знакомы были, но близко никогда не общались. Так, «здрасьте-здрасьте». А тут как-то в пятницу засиделась Варвара Афанасьевна на работе, и Дина Гурджи тоже что-то задержалась. И пошли они с работы вместе. Разговорились, и Гурджи стала рассказывать о своём юбилее, который будет завтра, и как бы между прочим сказала задумчиво:

– Интересно, приедет Булатик или нет?

Варвара Афанасьевна насторожилась и спрашивает:

– Какой Булатик?

– Окуджава.

– А вы что, его знаете?

– Конечно. Это наш очень давний друг, – гордо произнесла Гурджи и рассказала об их знакомстве в пятидесятые годы. – А ты-то чего так настороженно спрашиваешь?

– Так я же училась у него!

Настала очередь удивляться Дине Павловне.

Расставаясь тогда, Изотенкова сказала:

– Дина Павловна, пожалуйста, если он приедет, передайте ему привет от одной из воспитанниц шамординского детского дома.

Та пообещала.

В понедельник Варвара приходит на работу, и вдруг звонит Гурджи и просит зайти. Пришла Варвара в отдел главного механика, а её встречает Дина и протягивает книгу и пластинку: «Вот, Булат Шалвович приезжал и велел тебе передать».

Оказывается, Гурджи спросила у него, прежде чем передать привет, помнит ли он Варю Евсикову из шамординского детского дома. И он ответил: «Да, очень хорошо помню. А она здесь?» – «Да нет, но она тебе передаёт привет».

И тогда он взял пластинку и подписал: «Варя, рад с тобой встретиться хотя бы таким образом».

Рассказывает об этом Варвара Афанасьевна, а глаза её светятся счастьем.

– Вы знаете, этот день в заводоуправлении стал нерабочим. Целый день все шли ко мне, смотрели эти подарки, читали автограф и вместе со мной радовались. У кого-то и слеза наворачивалась. Мне было, конечно, очень приятно.

Жизнь не только не баловала эту прекрасную скромную женщину, но и незаслуженно преподнесла ей много жесточайших обид и испытаний. Впрочем, как и многим в СССР. В раннем детстве она пережила ужасы немецкого плена. После окончания войны, когда семья воссоединилась и, казалось, вот теперь наступит счастливая жизнь, один за другим умирают отец и мать. И во взрослой жизни много было горького и ужасного. Схоронила мужа, единственную дочь… И общение в шестом классе с учителем русского языка и литературы осталось в памяти как одна из самых светлых страниц её жизни.

…И вот он уезжает. Как ни странно, Булату даже жалко было теперь поверженного противника. В повести «Новенький как с иголочки» есть глава, в которой описывается, как главный герой тяжело заболел гриппом и возле него сидел, ухаживая за ним, сам Шулейкин. Эта глава могла быть и полностью придуманной, но вряд ли. Такое вполне могло быть, ведь Галина уезжала в Тбилиси, а брат тогда ушёл из дома, и Булат на какое-то время оставался один.

А может быть, этот эпизод понадобился потому, что Окуджава хотел показать и хорошие черты этого человека, запоздало выразить ему свою признательность за какие-то поступки и слова…

Он только-только начал немного понимать коллег и односельчан, а они его, – и вот уезжает. Он победил, но почему ему так грустно? И никакая радость перемены места не может заглушить эту грусть расставания и жалости к ним ко всем – и к ученикам, и к учителям, и к поверженному директору… Повесть «Новенький как с иголочки» заканчивается словами про председателя колхоза Абношкина:

…И мне хочется обнять его.

Думается, неслучайно именно эти слова стали последними в повести, и относятся они, наверное, не только к председателю колхоза, но и ко всем, с кем свела его судьба в этот год, в чём-то странным и непонятным, но теперь уже почти родным и почти любимым.

Глава 2. Высокиничи (1951–1952)

В конце лета 1951 года супруги Окуджава приехали в Высокиничи. В каникулы они погостили у тёти Мани в Москве, шамординские неприятности стали забываться, настроение было летнее. Булат был готов начинать учительскую карьеру с чистого листа.

1.

Новое место им понравилось – не в какую-то захудалую деревушку попали, а в райцентр, да и к Москве поближе. Район располагался на самом севере Калужской области, а всего за семь лет до приезда сюда семьи Окуджава и вовсе входил в состав области Московской. Райцентр – село Высокиничи – вытянулся на равнине вдоль красивой спокойной реки Протва. Река была шире, чем шамординская Серёна, и до неё не надо было по горе вверх-вниз зимой ноги ломать, чтобы набрать воды. В деревне и колодцев хватало. А на речку хорошо было просто прогуляться, отдохнуть, искупаться, чем новые учителя с удовольствием и занялись, благо от их дома до речки всего три минуты ходу.

Булату с Галиной школа сняла комнату в частном доме, даже не комнату, а полдома, там были отдельный вход и небольшая терраска. Лето хоть и катилось к закату, но стояли прекрасные денёчки, и супруги с удовольствием гуляли по окрестностям, знакомясь с местными достопримечательностями.

Справедливости ради надо заметить, что, несмотря на близость к Москве, Высокиничский район был не самым передовым в Калужской области. И главное село района, Высокиничи, захудаленькое, не сравнишь с Перемышлем[33 - Высокиничи давно уже утратили статус райцентра. Теперь райцентром является бывшее село Угодский завод, а ныне город Жуков, с грандиозным роскошным музеем, посвящённым знаменитому земляку, выходцу из этих мест Г. К. Жукову. Впрочем, городом это язык не поворачивается назвать и музей неизвестно для кого, ибо паломничества туристов в Жукове не наблюдается.]. Конечно, как и в Шамордине, никаких автобусов здесь не было, только попутки. Да и шоссе как такового не было. Только немощёная, вся в камнях и колдобинах трасса, которую весной и осенью часто затапливало, и тогда райцентр оказывался вообще оторванным от внешнего мира.

Но какой-никакой, а всё-таки – райцентр. Со всеми прилагающимися атрибутами: со своим районо, со своей газетой, носящей не менее оригинальное название, чем газета Перемышльского района[34 - В Перемышле газета называлась «Колхозный труд», а в Высокиничах – «Колхозная газета».], со своим районным судом, который очень скоро примет в свои объятия пока ещё благодушествующего нового учителя.

И школа в Высокиничах сильно отличалась от шамординской не в лучшую сторону. Не в пример той, она действительно была «маленькой и неказистой»: одноэтажный деревянный барак в виде буквы Г. Через несколько лет школу из барака убрали, в нём стали жить люди, а потом он и вовсе сгорел.

Но установки на качество образования в школе были самые правильные, как, впрочем, и повсеместно.

30 августа – накануне нового учебного года – орган Высокиничского райкома ВКП (б) и районного совета депутатов трудящихся Калужской области «Колхозная газета» помещает на своих страницах редакционную статью «Организованно встретим новый учебный год».