Отравители

Отравители
Марджори Боуэн

После увлекательнейшего «Рыцаря Испании», уже опубликованного нами, вашему вниманию предлагается ещё один роман талантливой и знаменитой Марджори Боуэн – «Отравители». На этот раз речь пойдёт о так называемом «деле о ядах», необычайной серии преступлений, прогремевших в Париже в 70-е годы XVII века, во времена расцвета правления Людовика XIV, блистательного «короля-солнце», перед которым склонялась тогда вся Европа. В этот период в столице Франции обнаружилась разветвлённая сеть злодеев, которые под видом косметики: мыла, кремов, ядовитых настоев – помогали избавиться от престарелых мужей, надоевших любовников, нежелательных детей, личных врагов и так далее. Совершались кровавые обряды, «чёрные мессы» с убийством невинных младенцев, потреблением наркотиков и прочие злодеяния. Никто не чувствовал себя в безопасности: дошло до того, что опасность угрожала жизни даже самого монарха. Жителей буквально охватила паника.

Однако случайное полупризнание подвыпившей участницы этой шайки позволила ухватиться за ниточку, и доблестная столичная полиция, которая, вы удивитесь, уже тогда существовала и весьма успешной действовала, пошла по следу и добилась больших успехов. Однако всё пошло не так, как рассчитывали служители закона, и расследование уткнулось в ряд непреодолимых препятствий.

В своей книге М. Боуэн с убедительностью и мастерством изображает Париж конца XVII века, умело передавая зловещую и мрачную тень, которая все больше нависает над городом и окрестностями: они становятся местом разгула дьявольских страстей. Образы действующих лиц, как реально существовавших, так и вымышленных, и мотивы их поступков выписаны автором с психологической точностью, а интрига повествования сохраняется до последней страницы.

Марджори Боуэн

Отравители

Предисловие

В 1676 году в Париже за убийство отца, двух братьев и сестры была казнена мадам де Бренвилье. Неведомый яд для совершения этих убийств она достала, как выяснилось, через посредничество некоего Сент – Круа, а тот в свою очередь получил его от итальянца Экзили, с которым познакомился в Бастилии, где оба этих негодяя отбывали наказание за более мелкие преступления.

Дело об отравлениях получило в Париже большую огласку, но считалось закрытым после смерти маркизы де Бренвилье. Стоило этому монстру в обличии женщины, как ее называли, искупить вин у, как интерес публики ослаб и расследование прекратилось.

Однако вскоре после казни мадам де Бренвилье священники из Нотр-Дама, самой великосветской церкви Парижа, уведомили полицию, что «огромное число» их прихожанок признаются на исповеди в отравлении собственных мужей. Деятельный и умный шеф полиции месье де ла Рейни отказался придавать этим сведениям какое – либо значение, полагая, что женщин настолько потрясло дело Бренвилье, что они поддались истерии и их помешательство лучше оставить без внимания.

В то время французская монархия была в зените славы. Людовику XIV сопутствовал успех – как в мирных делах, так и на поле боя, и вся Европа склонялась перед его дипломатией и оружием. Более блистательного двора мир не знал со времен византийских императоров: искусства процветали под щедрым королевским покровительством и во всех сферах общественной жизни Париж был законодателем моды, вкуса и манер. Безжалостное честолюбие Людовика вызывало в Европе ненависть и страх, однако его влияние на свою эпоху было неоспоримым. В 1676 году ему не было еще и сорока лет, но он уже не только назывался Великим, но и украсил себя атрибутами божества и был известен как «король-солнце».

Этот великолепный монарх пятнадцать лет был связан крепкими, хотя и предосудительными узами с маркизой де Монтеспан, знатной дамой, обладавшей деспотическим характером и замечательной красотой, которая считала себя почти столь же благородного происхождения, что и ее царственный любовник, и полностью властвовала над ним. Впрочем, положения «истинной королевы Франции» она добилась с большим трудом: Людовику не нравились женщины ее склада – сильные, прямолинейные и острые на язык, к тому же ей надо было сначала отвлечь его от искренней любви к нежной Луизе де Лавальер. Однако когда ей удалось пленить ко роля, она стала всемогущей. Она не только совершенно отвратила Людовика от его жены Марии Терезии, но и сумела заставить этого от природы непостоянного и влюбчивого мужчину оставаться верным, изгоняя из его окружения любую возможную соперницу. У нее было много детей от короля, все они были узаконены и получили титулы и почти королевские почести.

Примерно в одно время со скандалом вокруг Бренвилье позиция мадам де Монтеспан, как будто неуязвимая, оказалась под угрозой из – за внезапного увлечения короля мадемуазель Фонтанж, женщиной не очень умной, но «прекрасной, как ангел» и с такой мягкой, нежной и утонченной красотой, которую Людовик особенно любил.

Могущественная фаворитка сумела отпугнуть и эту соперницу, и никто не верил, что ее влияние на любовника может ослабнуть, настолько долгим и полным было ее правление. Короля к ней влекло нечто большее, чем любовь, он был во власти дурной привычки.

Такова была обстановка в Париже в конце 1678 года, когда началась эта история.

Дело, во Франции известное как l’affaire des poisons, дело о ядах, шеф полиции умышленно замял, повинуясь королевскому приказу. Мелких преступников принесли в жертву, а крупным позволили ускользнуть. Большая часть допросов и судов проходили тайно, на некоторых присутствовали только король, месье де ла Рейни и месье де Лувуа или другие министры. Было сделано всё, приняты все возможные меры для предотвращения чудовищного скандала вокруг знатнейших фамилий Франции, вплоть до того, что король приказал полностью уничтожить многотомные отчеты, освещающие все аспекты этого дела, и сжечь все досье.

Долгое время эту историю окутывала полная неизвестность, пока наконец в 1789 году во время взятия Бастилии парижской толпой не были обнаружены секретные архивы тюрьмы-крепости. Они были, по словам первых исследователей, «в состоянии ужасного хаоса», но постепенно за годы терпеливого труда из сваленных в кучу кип бумаги ученые восстановили отчеты парижской полиции за 1655–1744 годы. Тогда и выяснилось, что большое количество досье, относящихся к делу о ядах, сохранилось, хотя и с многочисленными лакунами. Некоторые важные документы были испорчены или почти уничтожены вследствие небрежения, другие разорваны или частично сожжены, многие отсутствовали вовсе, и тем не менее ученые с неутомимым усердием приступили к работе, и их старания и добросовестность позволили пролить свет на эту знаменитую в истории тайну.

Она была раскрыта благодаря долгому и кропотливому труду месье Франсуа Равессона, который скрупулезно и тщательно сортировал, разбирал, каталогизировал, снабжал аннотациями и пояснял великое множество документов, найденных в архивах Бастилии. Пробелы в материале этот замечательный исследователь по возможности дополнял сведениями из других источников, доступных во Франции.

Он сумел воссоздать не только ценную с исторической точки зрения подробную картину жизни в прошлом, дающую объяснение тайне, интересовавшей не одно поколение, но и неистовую, зловещую историю любви и колдовства, которая сделала бы честь воображению любого романиста и предоставила богатый материал для того, что сейчас именуется «детективом» или «триллером».

Следует вспомнить, что французская полиция была тогда самой передовой в Европе и работала очень эффективно, особенно если учесть, какому злу она противостояла и какие скромные средства были в ее распоряжении. Англия не знала ничего подобного еще примерно два столетия. Британская любовь к свободе восставала против тайного надзора, настолько, что даже учрежденные Пилем «бобби» и частные детективы вызвали негодование общественности как «иностранное влияние». Такое предубеждение не приводило ни к чему хорошему, как показывает практика любого английского суда того времени. Национальная любовь к справедливости была бессильна перед случайным характером приговоров, вытекающим из нехватки подготовленных следователей, любительских методов сбора и анализа улик и показаний.

Месье де ла Рейни, во время расследования этого странного и ужасного дела о ядах занимавший должность генерал-лейтенанта полиции Парижа, был честен, квалифицирован и усерден. Но он жил при абсолютной монархии и по королевскому приказу был вынужден скрыть или уничтожить многие улики, позволить уйти многим выслеженным им преступникам и в довершение всего предать забвению дело, которому отдал столько труда. Однако со временем справедливость восторжествовала, и обнаруженные архивы поведали о его добросовестности, мужестве и трудолюбии, а также о его истинно галльском изворотливом, ясном и логичном уме и невозмутимости в принятии жизни и всех ее сложных проявлений.

Действительно, только характеры ла Рейни и его коллег придали здравость и реальность этой истории, которая иначе казалась бы лишь фантастическим калейдоскопом немыслимых происшествий с участием самых невероятных людей.

В этом романе в художественной форме изложены во всех подробностях реальные события, воссозданные месье Равессоном на основании отчетов ла Рейни.

    Марджори Боуэн

Часть I. Шарль Дегре начинает расследование

1. Девушка в карете

Когда из – за поворота улицы внезапно вылетела карета, молодой человек загородил собою спутницу и попытался заслонить ее полой плаща, но тщетно: колеса экипажа, тяжело покачивающегося на кожаных ремнях, хлюпнули по разбитой мостовой и обдали голубое с серебром камлотовое платье девушки ливнем жидкой грязи.

– Мое праздничное платье! – в растерянности воскликнула она. – И твой новый плащ, Шарль!

Пассажирка кареты все видела и, высунув голову в окно, приказала кучеру остановиться. Впрочем, пока он смог, натянув поводья, сдержать горячих лошадей, карета успела проехать немного вперед, и когда она наконец встала, молодая пара уже снова была в добром расположении духа.

Расстроившись сперва из-за испорченного наряда, купленного с трудом и не без существенного самоограничения, девушка затем решила, что все же лучше посмеяться над лёгкой неприятностью, чем позволить мужу вступить в унизительную и опасную перепалку с человеком, стоящим выше него по социальной лестнице.

– Это пустяк, – сказала она, положив ладонь на его руку. – Платье можно обтереть. Давай просто уйдем. И твой плащ тоже можно почистить щёткой.

– Чего ты испугалась? – добродушно улыбнулся он. – В карете только одна женщина. Смотри, она машет нам, чтобы мы подошли, ей жаль, что так получилось.

Соланж Дегре по-прежнему склонялась к тому, чтобы уйти, но муж крепко взял ее под руку и повел к карете, красиво позолоченной и раскрашенной, с массивными гербами на дверцах. Кучер и стоящие на запятках выездные лакеи в бордовых с золотом ливреях бесстрастно смотрели прямо перед собой, а их госпожа, выглянув из окна, заговорила с двумя людьми в забрызганных грязью одеждах:

– Извините, мадам, и вы тоже, месье. Мы так быстро ехали и так резко повернули. Я и не подумала, что здесь кто-то может быть. Ваше красивое платье, оно испорчено!

И она умолкла, в смущении прикусив полную нижнюю губку. Это была совсем молодая девушка, и было очевидно, что она не знает, как ей поступить. В карете кроме нее сидела еще пожилая женщина, заботливо придерживая на бархатной шафранного цвета подушке тощенькую обезьянку, но она почти дремала и не предложила никакой помощи.

Шарль Дегре с веселым любопытством ждал, держа шляпу в руке. Его жена смущенно пыталась поскорее утянуть его прочь, однако, как ни желала она проявить вежливость и отступить, пассажирка кареты вызвала интерес и у нее. «Аристократка, одна из придворных дам», – думала Соланж, внимательно рассматривая, во что эта девушка, примерно ее возраста, одета и как выглядит.

Облик девушки был исключительно обворожительным, хотя она едва ли была красивой. Ее черты были настолько мягкими, кожа настолько бледной, а волосы настолько светлыми, что создавалось впечатление крайней, почти раздражающей слабости. Назвать ее хорошенькой мешали также робкое и глуповатое выражение лица и некоторая нечеткость его линий, из – за которой она слегка напоминала восковую куклу, оставленную перед огнем и уже начинающую оплывать. Впрочем, ее нежность и искренность таили известную привлекательность, и она обладала изящной фигурой. На ней было пурпурное бархатное платье и украшенный атласной лентой шейный платок, и этот наряд казался слишком мрачным и тяжеловесным для девушки ее возраста, ведь ей едва ли было более восемнадцати или двадцати лет.

– Что же мне делать? – вздохнула она, обращаясь больше к себе. – Как же мне поступить?

Шарль Дегре улыбнулся еще шире. Он догадывался, о чем думает дама. Она понимала, что, поскольку они притязают на аристократизм, им нельзя предлагать деньги. Понимала она и то, что они настолько бедны, что испорченная одежда станет для них заметной потерей.

Не обращая внимания ни на ее замешательство, ни на шепот жены, просящей его прекратить неловкую сцену, проницательный молодой француз спокойно стоял и ждал – вежливо, но твердо.

– Я же так опоздаю, – проговорила наконец дама и, отстегнув с легкой перчатки из оленьей кожи нить сапфиров, с умоляющим видом вручила ее мадам Дегре. – Пожалуйста, примите, не в качестве платы, конечно, но в виде дружеского подарка.

– Нет, мадам, право же, не стоит, – начала было Соланж, но дама уже велела кучеру трогать. Пробормотав еще несколько слов извинений, она кивнула молодой паре и исчезла в глубине кареты, богато обитой изнутри небесно – голубым бархатом и украшенной бантами из оранжевой тесьмы.

Соланж, отойдя от дороги к массивному порталу у входа в темную церковь, протянула мужу нить синих камней и с упреком посмотрела на него.

– Тебе не следовало позволять мне их брать. Они очень дорогие. Наверное, стоят больше, чем мои платье и накидка и твой плащ вместе взятые.

– Думаю, что так оно и есть, – сухо ответил месье Дегре, – но эта дама без сожаления рассталась с ними, а ты, дорогая, не можешь себе позволить лишиться платья. Сама знаешь, как долго ты на него копила.

– Надеюсь, она об этом не догадалась, – опасливо заметила Соланж.

– Нет, она не думает о таких вещах. Она попыталась поступить изящно и учтиво.

– О, да, – тепло согласилась Соланж. – Конечно, мне и самой кажется, что она просто хотела совершить добрый поступок. Но мне не нравится принимать столь ценные подарки. Смотри, какая прелесть: квадратные индийские сапфиры, соединенные маленькими бриллиантиками.

И она отдала украшение мужу, который рассмотрел его с деловым видом.

– Да, думаю, оно дорогое, Соланж. На него можно купить одно или два платья или, может, еще что-нибудь из мебели в гостиную. Или, если хочешь, можешь его носить. Такое украшение я сам был бы рад подарить тебе, – признался он с грубоватой нежностью.