Царица поверженная

– Не то что вы, мирные египтяне! – фыркнул Эпафродит. – Такие спокойные, что сами себе до смерти надоели.

– Вот что, уважаемые, – прервала их я, – давайте хоть здесь обойдемся без споров. Мои сановники должны быть выше национальной розни. Хватит шуток. Скажите, что останется в казне, если нам придется потратиться на помощь голодающим? Смогу ли я приступить к строительству флота?

Мардиан встревожился:

– Дражайшая госпожа, это огромные расходы!

– Без расходов не спасти доходов, – возразила я. – Очевидно, что рано или поздно Рим вновь обратит взор на Восток. Последние разногласия между Цезарем и Помпеем были улажены в Греции. Убийцы хотят направиться на Восток, – я знаю это. Я чувствую это. И когда они поступят так, мы должны быть готовы защищать себя или оказать помощь партии Цезаря.

Мардиан то скрещивал ноги, то расставлял их, – так бывало всегда, когда он напряженно думал.

– А как насчет четырех легионов, оставленных здесь? – задал он вопрос.

– Они приносили присягу Риму. Нам нужна своя собственная сила. В первую очередь на море.

Все хорошо знали, что римляне не отличались любовью к морю. На суше их легионы побеждали, однако римский флот подобной славы пока не стяжал.

– Да, я согласен, – сказал Эпафродит. – Полагаю, казна это выдержит. Правда, потребуется большая часть имеющихся у нас средств. Резервов не останется никаких.

Ничего. Поступления в казну возобновятся, а флот нужно строить как можно скорее.

– Думаю, нам потребуется как минимум две сотни кораблей, – сказала я. На лицах моих собеседников отразилось удивление, и я пояснила: – Если меньше, то это не флот. Полумеры тут неуместны, они обернутся пустой тратой денег.

– Да, ваше величество, – согласился Эпафродит. – Следует ли мне распорядиться о закупке корабельного леса и найме корабельных плотников? Кстати, что ты скажешь о составе будущего флота? Это должны быть боевые корабли, квадриремы и более тяжелые суда, или легкие, ливанского типа? Я должен знать, какие бревна заказывать.

– И те и другие, пополам, – ответила я, поскольку много читала о морских битвах и поняла, что лучше прикрыться по обоим флангам. Бывало, сражения проигрывали как раз из-за того, что чересчур полагались на один тип корабля. – И я сама хочу научиться командовать боевым кораблем.

Эти слова повергли обоих моих советников в растерянность.

– Но зачем? – не выдержал Эпафродит. – Царица вполне может положиться на флотоводцев.

– Флотоводцы, конечно, будут, но под моим началом.

– Ну и дела, – простонал Мардиан, закатывая глаза, но я не обращала на него внимания.

– В марте или апреле голод усилится, и нам придется открыть зернохранилища. Надо уже сейчас объявить об этом народу.

Зерно Египта – пшеница и ячмень – собирали в огромные зернохранилища Александрии, дожидаясь отправки или распределения. Охрана их, особенно в неурожайные годы, была серьезной задачей, и я приказала удвоить караулы.

– Сейчас? – Мардиан нахмурился. – Тогда многие явятся за помощью раньше, чем дойдут до настоящей нужды.

– Может быть. Зато мы избежим страха и неопределенности, что подталкивают народ к бунту.

Мардиан вздохнул. Он предпочитал разбираться с проблемами по мере их возникновения, а не предотвращать их.

– Это вековая проблема Египта, – заметил Эпафродит. – В нашем Писании есть рассказ о точно таком же голоде. Думаю, это представляет некоторый интерес для тебя. Я пришлю копию.

– Похоже, в твоем Писании можно найти все что угодно, – указала я. – Но копию присылай, мне любопытно.

К вечеру, как и обещано, мне доставили манускрипт – список с греческого перевода иудейской (разумеется, мифической) истории о фараоне, сумевшем с помощью провидца предвидеть наступление голода и тем спасти свой народ. Я подумала, что эта легенда понравится Цезариону, и велела слугам перед отходом ко сну привести его ко мне.

Теперь у него были собственные покои, наполненные игрушками, ручными зверьками, мячиками, играми и всем тем, что нужно маленькому мальчику. Там стоял и бюст Цезаря, и к нему каждый день возлагались дары. Я хотела, чтобы сын всегда видел перед собой образ отца.

В три с половиной года Цезарион был серьезным, задумчивым мальчиком. Он обещал вырасти высоким, а его лицо уже теряло младенческую округлость и все более походило на лицо Цезаря. Бойкой речи Цезариона могли бы позавидовать дети постарше.

– Подойди и сядь рядом со мной, – сказала я, подкладывая диванную подушку.

Небо за окном приобрело серый сумеречный оттенок, характерный для того времени, когда день соскальзывает в ночь. Сын послушно подошел и уселся, прислонившись ко мне.

– Наш добрый друг Эпафродит прислал мне историю о древнем фараоне и его мудром сановнике. Я решила, что она тебе понравится.

– Расскажи мне ее, – серьезно попросил малыш.

– В древности, когда иудеи впервые пришли в Египет, тогдашнему фараону приснился сон – что-то вроде ночного кошмара. Ему приснилось, что семь зрелых и сладких колосьев были пожраны семью тощими и иссушенными колосьями, а семь тучных коров, пришедших к Нилу на водопой, – семью тощими коровами, вышедшими из реки.

Цезарион поежился.

– Разве корова может съесть корову? – серьезно поинтересовался он.

– Это был сон, – пояснила я, – а в снах случается много такого, чего не бывает в жизни. Так или иначе, фараона это озадачило. Проснувшись, он созвал своих мудрецов. Однако никто из них не мог понять, что значит такой сон.

– Неудивительно, – понимающе кивнул Цезарион. – В нем нет никакого смысла.

– Давай я расскажу тебе, что случилось дальше. Один из фараоновых слуг вспомнил про заточенного в темницу еврея по имени Иосиф, умевшего толковать сны. Фараон послал за Иосифом. Иудея мигом отпустили из узилища, дали ему побриться и переодеться и привели к фараону. Фараон сказал, что никто из мудрецов не смог истолковать его сон и что ему докладывали, будто Иосиф хорошо умеет это делать. Иосиф в ответ заявил, что не сам он, но Господь дает ответ его устами. Тогда фараон рассказал ему свои сны – ну, про тех коров, толстых и тощих, каких он отроду в Египте не видел. – Цезарион хихикнул, а я продолжила: – Ничего смешного. А потом и про колоски рассказал – как увядшие колоски пожрали другие, налитые полновесным зерном.

Цезарион призадумался.

– Мама, а ведь это не такая уж глупость. Наверное, сны как-то связаны с едой – зерно, коровы…

– Умница! – похвалила его я. – Вот и Иосиф сказал фараону, что семь тучных коров и семь налитых колосков – это сытные урожайные годы, а тощие коровы и колоски, иссохшие на восточном ветру, знаменуют собой семь лет голода, которые наступят после семи лет благополучия. Вот что значил сон, а если он повторился дважды, стало быть, в нем истинное слово Божие. А еще Иосиф сказал ему, – далее я стала читать прямо по выписке: – «И ныне да усмотрит фараон мужа разумного и мудрого, и да поставит его над землею Египетскою. Да повелит фараон поставить над землею надзирателей и собирать в семь лет изобилия пятую часть (всех произведений) земли Египетской. Пусть они берут всякий хлеб этих наступающих хороших годов и соберут в городах хлеб под ведение фараона в пищу и пусть берегут. И будет сия пища в запас для земли на семь лет голода, которые будут в земле Египетской, дабы земля не погибла от голода. Сие понравилось фараону и всем слугам его. И сказал фараон слугам своим: найдем ли мы такого, как он, человека, на котором был бы Дух Божий? И сказал фараон Иосифу: так как Бог открыл тебе все сие, то нет столь разумного и мудрого, как ты. Ты будешь над домом моим; и твоего слова держаться будет весь народ мой; только престолом я буду больше тебя. И сказал фараон Иосифу: вот, я поставляю тебя над всею землею Египетскою»[6 - Быт. 41: 33–41.].

Цезарион заерзал:

– С чего это фараон так ему доверился? А вдруг Иосиф ошибся?

Я обняла сына:

– Мальчик мой, величайший дар правителя – способность видеть, понимать и верно оценивать тех, кто ему служит. А теперь слушай дальше. «Иосифу было тридцать лет от рождения, когда он предстал пред лице фараона, царя Египетского. И вышел Иосиф от лица фараонова и прошел по всей земле Египетской. Земля же в семь лет изобилия приносила из зерна по горсти. И собрал он всякий хлеб семи лет, которые были плодородны в земле Египетской, и положил хлеб в городах; в каждом городе положил хлеб полей, окружающих его. И скопил Иосиф хлеба весьма много, как песку морского, так что перестал и считать, ибо не стало счета»[7 - Быт. 41: 46–49.].

– Ой! – воскликнул Цезарион. – Вот бы мне посмотреть на такие груды зерна!

– А потом, как и предсказано, наступили голодные годы. Во всем мире был недород, но только в Египте имелись огромные запасы зерна. Поэтому, когда пришло время, Иосиф открыл закрома и стал продавать зерно и египтянам, и в те страны, что обращались за помощью. Как видишь, – я отложила свиток, – Египет спас мир от голодной смерти.

– Ты думаешь, это правдивая история? Так было на самом деле?

– Ты хочешь знать, жил ли на свете такой иудей Иосиф, толкователь снов? Не знаю. Зато я знаю другое: у нас есть зернохранилища, где мы собираем хлеб, чтобы защититься от голода. И мы умеем предвидеть голод по тому, как высоко поднимается Нил. Правда, не на семь лет вперед, а лишь на год. Мы уже понимаем, что в нынешнем году еды будет недостаточно. И точно так же, как Иосиф, откроем наши хранилища и распределим пищу, когда придет время.

– Для всего мира!