Жаркий Август. Книга Первая

И опять тишина, и взгляд, прожигающий спину. Она издевается? Или пытается слова вспомнить? А может, стоит, любуется тем, как на колени опустила…

– Поднимайся, – раздался резкий, каркающий приказ.

Твою мать, это ж надо такой голос противный иметь! Как серпом по яйцам, даже передернуло.

В памяти всплыло, что браслет должен валяться на стойке, прямо рядом с ней, и это заставило стиснуть зубы и подчиниться. Начал было вставать, да х*р бы там!

Мышцы, одеревеневшие за ночь, отказались повиноваться. С хриплым стоном повалился на бок, в этот момент просто мечтая свернуть ее костлявую птичью шею. Зонд отозвался мгновенно, пустив по нервам болезненный разряд. Искры из глаз, весь воздух выбило из легких, вынуждая хватать кислород ртом, как рыба, выброшенная на берег. Застоявшаяся кровь хлынула по венам, вызывая мелкое покалывание, нарастающее с каждой секундой и грозящее перейти в болезненные судороги.

Чудовище тем временем даже не дрогнуло, не сделав и шага в его сторону. Неторопливо пошаркало к ящичкам и начало там что-то искать. Пытаясь отдышаться, Тимур, не переставая, следил за каждым ее движение. Вот она что-то нашла на полках, прошелестела упаковкой, потом схватилась за стакан и налила воды, пытаясь справиться с дрожащими руками. У нее еще и тремор что ли?

– Устройся как тебе удобно, вот таблетки. Прими две, должно быстро полегчать, – этими словами она поставила на край стола стакан полный ВОДЫ и рядом бросила таблетки, а сама укатилась прочь.

Она что, издевается? Тут от жажды подыхаешь, а она стакан этот проклятый ставит на виду. Садистка блин, конченная! Чего она вообще хочет добиться? Сломать в первый же день? Хр*н ей, и не таких переживали. А вот вывести из себя, выбить почву из под ног, лишить равновесия, это да! Этого она смогла добиться! Дрянь! Зонд опять отреагировал болезненным уколом. Черт, пришлось переключиться, представляя себе безмятежное голубое небо.

Воспользовавшись разрешением устроиться поудобнее, Тимур сел, привалившись спиной к стойке, и теперь медленно, но сильно растирал мышцы ног, которые буквально выворачивало от боли. А взгляд упрямо возвращался к воде.

Проклятье. Во рту пересохло еще сильнее, и парень провел языком по потрескавшимся губам. Он реально оценивал свое положение, как бы сильна не была жажда, сил на преодоление этого крошечного отрезка у него точно не было. Надо ждать, пока отступит боль и судороги, ждать пока дрожь не утихнет. Иначе только растянешься на полу, насмешив жестокую хозяйку.

Из-за закрытой двери раздались какие-то голоса. Слов было не разобрать, но Тим явно уловил мужской голос, злой, раздраженный, громкий. Похоже, кто-то безбожно орал на Чучундру. Интересно кто? Наличие экземпляра мужского пола могло существенно усложнить его и без того невеселую судьбу.

Потом опять шаги в его сторону, сдавленный писк, шаги прочь, хлопок двери. Минута затишья и все по новой.

Бл*, она чем вообще занимается? Что это за бездарное брожение туда-сюда?

Стиснув зубы, зло приложился затылком к твердой поверхности. Как же все бесит!

Жизнь эта п*скудная, зонд, продирающийся по венам, ну а больше всего это Чудище, тихой тенью все-таки подошедшее сзади.

Тимур весь подобрался, не зная чего от нее ожидать на этот раз.

Она молча направилась к столу, взяла стакан, таблетки и осторожно подошла к нему:

– На выпей, – он подозрительно покосился на протянутый дрожащей рукой стакан и таблетки.

Молча забрал пилюли, засунул в рот и вцепился в стакан. Кое-как попытался сдержаться и не осушить его в два глотка. Не хватало еще подавиться у нее на глазах. Маленькими глоточками, чуть ли не задыхаясь от жажды пил, искоса поглядывая в ее сторону.

– Что ты делаешь? – спросила она с долей раздражения, – пей нормально! Я же вижу, что хочешь! Я тебе еще налью.

И он, забыв обо всем, большими жадными глотками начал пить, пытаясь погасить пожар внутри себя, чувствуя, как с каждой каплей к нему возвращается крупица жизни. Выпил все, Чучундра молча забрала стакан и налила еще.

Это с чего такой приступ невиданной доброты, аттракцион щедрости? Давно ли хозяева стали проявлять такую заботу? Или испугалась того, что копыта откинет посреди ее гостиной и придется хладный труп тащить на своих костлявых плечах?

Она стояла, прислонившись спиной к стене, и искоса поглядывала на него. Поза напряженная, руки на груди сложены, будто закрыться пытается. Ей неудобно, что ли?

Тим бросил на нее быстрый пронзительный взгляд из-под лохматой челки. Так и есть! Природное чутье и проницательность как обычно позволяли быстро определить кто перед ним. Вот теперь, после того как начальный шок от самого факта, что его подарили такому образцу женственности и красоты, он сумел ее рассмотреть. Нет, для того чтобы оценить насколько она стремная, хватило и самого первого взгляда вчера вечером. Сейчас речь не об этом. Он смотрел, анализировал то, как она держалась, ее скованные жесты, невыразительную мимику, то, как она старалась не смотреть на него напрямую. Очевидно, что радости от такого подарка она не испытывала, скорее всего, уже мечтала кому-нибудь передарить, перепродать, в общем, избавиться любыми доступными способами. Чуть склонив голову на бок, Тимур еще раз прошелся взглядом по непривлекательной, сушеной фигуре. Явно со здоровьем у Чучундры были нелады. Может, помирает? И от этого не хочет, чтобы под боком непонятно кто был? А может, он сам настолько хр*ново выглядит, что на него смотреть тошно? В любом случае, похоже, его изначальные страхи оказались беспочвенными. Она явно не грезит о нем, как о теплой грелке. И это не могло не радовать.

Она тем временем стояла как каменное изваяние, обхватив себя руками и гладя тоскливым взглядом в сторону окна, покусывая бледные губы. Похоже, радости от его появления она не просто не испытывала, а скорее наоборот, впала от этого в глубокую печаль.

Тим осушил уже второй стакан, когда Чучундра заговорила:

– Встать можешь?

Он прислушался к своему телу: пилюли подействовали, и боль отступила, оставив после себя мелкую неприятную дрожь.

– Наверное, – хриплым голосом ответил парень, пересохшее горло никак не хотело приходить в норму.

– Тогда поднимайся, – искоса поглядывая на него, произнесла хозяйка.

Стиснув зубы, и придерживаясь одной рукой за стойку, Тимур встал на ноги. Ладно, хоть судороги не начались, а то повалился бы обратно. Вот смеху было бы.

– Иди за мной, – проскрипела она и направилась куда-то в сторону коридора. Тим послушно последовал за ней, цепким взглядом скользя по обстановке и подмечая все мелочи. Куда она его ведет? Оставалось только надеяться, что не в царскую опочивальню…

Шел за ней, чувствуя, что снова закипает, глядя на эту сушеную мартышку, мелкими шажками ковыляющую вперед. Хоть бы сказала куда ведет и зачем! А то идешь за ней, как осел на привязи.

Тем временем они прошли через весь коридор и остановились у одной из дверей. Чучундра повернула ручку и зашла внутрь. Тим в нерешительности остановился на пороге. Может ему нельзя сюда входить? Вдруг орать начнет, кто ее знает.

Хозяйка тем временем обернулась и, заметив, что он стоит, как истукан в дверях, удивленно спросила:

– Ты чего?

– Жду указаний.

– Каких?!

– Идти за вами или нет, – пробурчал он, уперевшись взглядом в пол.

– Конечно, иди! Я зря, что ли, тебя с собой звала. Это твоя комната.

Она прикалывается, да? Комната?

Не удержался, бросил на нее быстрый удивленный взгляд. Стоит, как-то растерянно макушку почесывает:

– Я, конечно, понимаю, что помещение так себе, неказистое, но уж какое есть, – словно извиняясь, развела она руками.

Блин, да ты в боксе прозрачном не сидела! Вот где помещение неказистое, а это просто царские хоромы. Он быстрым взглядом окинул комнату. Небольшая, наверное где-то три на четыре метра, но после предыдущего места, в котором его содержали, это был просто стадион.

Из мебели все по минимуму. Кровать напротив окна, письменный стол, стул. Шкаф. Очень нужный предмет, особенно если учитывать, что вещей у него нет. Разве что пыль туда складывать ровными кучками.

Но больше всего его заинтересовала дверь недалеко от входа.

Чучундра это заметила и пояснила:

– Там свой туалет и душевая.

Она это серьезно??? Свой санузел? Тимур уже забыл о том, что это такое.

Парень подозрительно нахмурился и подобрался. А что если она так шутит? Что, если это не более чем жестокая насмешка, от человека, благодаря которому он провел ночь на коленях?