Узлы на простыне

Машина тронулась, мягко отступая от странного места.

А прабабка-то как на меня похожа. Эта мысль вертелась в голове у Ариадны. Она не знала, что должно за этим следовать, но так просто оставлять этот факт без внимания она не хотела. С этим нужно было что-то делать!

Опять привокзальная площадь. Нет… На такси домой не поеду. Жирно ему будет. Автобус нам милее. Да и денег отец дал в обрез. Думает –сорвусь опять. Дна подошла к кассам.

– Один до Тушинской.

– Вам на что?

– Что? – не поняла итальянка вопроса.

– Вам билет – на автобус? – кассирша вопросительно и серьезно смотрела в крохотное окошечко, как в амбразуру танка.

– На самолет! И ковровую дорожку к трапу. Что ж такое–то! – раздражение от мокрых, чавкающих ног вырывалось наружу вместе с нервным смешком.

Кассирша опустила глаза.

– Нет ну правда, у вас тут что, и на самолет билет можно взять? – Ада оперлась на приступочку перед окошком.

– Ну, может, вы думаете, что на поезд тут билеты продаются.

Уф… Еще оправдываются. Деревня. Что они могут знать о жизни. Сидят тут, ничего не видят, не понимают, и других за то же держат.

Всю дорогу она думала о прабабке и своей схожести с ней. «Самопальное кладбище» – вспомнила она слова таксиста. Какое странное слово. Самопальное, что это вообще значит? Стихийное? Ничейное! То есть кладбище ничейное. Что хочешь, то и делай! Ариадна ярко представила себе, как у нее на антикварном столике рядом с компьютером будет лежать склеенный, пожелтевший череп.

– Это мой череп! – она произнесла это вслух, улыбаясь, представив, как будут ржать друзья. Ребята, что сидели впереди, с удивлением посмотрели на нее.

Оставалось дело за немногим: Нужно найти, кто выкопает череп!

Москва встретила ее теменью. Она шла дворами к старому дому с убогим, грязным подъездом. Деревянная дверь, наверное, помнила еще ее детство. Она, правда, не жила тут никогда, но в гости к бабушке ходила. Давно… В другой жизни… Четырехугольник двора был пустынен. Пара фонарей не скрывала убожества подворотни. Желтый свет из притушенных двойными тряпками окон усиливал впечатление нереальности и призрачности улицы.

На углу, в проулке между домами, стояла группа подростков. Они курили. Самый невысокий из них, беленький, с коротко остриженными волосами, перебирал струны простенькой гитарки, тихим скрипучим голоском пришепетывал слова чужого шлягера. Бутылка водки шла по кругу. Вместе с пивом.

– Что, водка без пива – деньги на ветер?

– Говори, чего надо, не ветри тут, – послышался развязный хохоток.

– Дети, мне нужно покопать в одном месте. Кое-что выкопать. Завтра утром… я жду вас тут же, на этом месте с лопатам.

– Чего? – грубоватый голос прозвучал в этот раз резко.

– Кто эта шалава? – вторил ему второй. Пара плевков приземлилась на и так мокрые кроссовки Ады.

– Тебе что, тетка, идти некуда? Ускорение придать? Иди откуда шла!

– Да вы не поняли, мальчики, я вам заработать предлагаю! Мне нужно череп выкопать. Тут недалеко. Завтра утром, поехали?

Гурьба весело заржала.

– Сисястая мочалка, ты откуда упала, соска? Иди, защеканка, работай… солнце еще высоко!

– В жизни не видела таких идиотов. Им деньги предлагаешь… – девушка презрительно прищурилась.

– Слышь, эта та, что из Италии бабку хоронить приехала, – высокий, в сером капюшоне поверх куртки, снова сплюнул. Сигарета полетела в мокрый снег. Он взял бутылку и хлебнул из горла.

– Ну ты, – рыкнул он в лицо Аде, пахнув только что выпитым алкоголем. – Ты свое свиное рыло заебень в мясорубку, соска.

– Сами вы – соски. От горлышка отойти не можете. Жопы поднять, чтоб деньгу сшибить! С бабулей своих все стрижете на пивко себе. Что, на девок, небось, не хватает? Тусуетесь тут, пидоры. В заду у бабушки.

Ада была расстроена. Она замерзла и думала уже только о теплой ванне, но тут же мысленно чертыхнулась – у бабки была газовая колонка, ее еще нужно было зажечь, к тому же, в доме был пустой холодильник. Ерунда, завтра найду кому лопату сунуть, подумала она.

– ****ец… ты из какой тундры выползла, ты, абрачка…

Ада уже повернулась и сделал шаг к своему подъезду. Парень в капюшоне схватил ее за рукав. Девушка скривилась и раскрыла было рот, чтобы сказать ему все, что она о нем думает. И тут удар кулаком свалил ее с ног. Она рухнула прямо в склизкое месиво, под ноги подросткам. Удар ботинком в бок отозвался по печени. Ада охнула. Попыталась встать. Новый удар кулаком уложил ее снова. На мгновение она ослепла. Кровавый туман липкой волной перекрыл возможность видеть. Толчки и тычки обрушились на плечи, живот, голову. Она попыталась закричать, но висок встретился с кулаком, и эта встреча окончательно прервала процесс постижения действительности.

Сознание вернулось так же, как и ушло – без разрешения и без спроса. Ада открыла глаза – и все, что она увидела – это обмотанное проводами тело, лежащее рядом.

– Черт, это же больница, – ее слова лишними звуками повисли в воздухе белой палаты. Голова болела так, как будто ее напихали головешками, надули, наполнили водой, и она вот-вот лопнет, если не от воды, то от огня.

А где мой отец? Ада посмотрела вокруг. Ни мобильника, ни сумочки – рядом ничего не было.

– Хэй! Тут что, морг, или больница? – вопрос остался без ответа. – Хэй!!!!!!!!!! Да кто-нибудь! Я пить хочу.

Звук собственного голоса отрывал кусочки внутри головы. Девушка поморщилась от боли и дотронулась до своих рыжих волос.

Она приподнялась на локте, пытаясь рассмотреть соседа по комнате. Тут, похоже, было все намного серьезней. Датчики, аппаратура, – проводки тянулись к неподвижному телу. Зеленые кривые бойко скакали по черным экранам.

Почему отец еще не приехал? Он что – не знает, что дочка в больнице? Вообще, он должен убить этих подонков! Почему она до сих пор валяется тут одна?

Злость и раздражение заставили Аду подняться и встать. Хватит тут загорать.

Тапочек не было. Видимо, тут и не предполагалось, что людям свойственно ходить. Судя по соседу, это было не в местных традициях.

Как безногих замуровали.

Она пошла к выходу, шлепая босыми ступнями по пластиковому полу. На ходу, еще раз посмотрела на бесчувственную мумию с датчиками. Да уж, кроме пляшущих человечков на экране, ничто не говорило, что тело чем-то одухотворено. Хм, а она-то тут сколько провалялась? Что это, кстати, реанимация?

Ада выскочила из палаты со скоростью мультяшного персонажа. Коридор был небольшой. С одной стороны, короткий обрубок заканчивался стеклянной запертой дверью. Что за черт.

В другом конце не было ничего, преграждающего путь, запертого, или открытого. Тут, в конце тоннеля было окно. Погода не интересовала девушку, она даже не посмотрела – какой это был этаж. Боковые двери все были заперты. Значит, выхода на лестницу тоже нет. А где же тут врачи?

Ноги замерзли. Так, нужно зайти в палату и завернуться в простыню.

Ариадна вернулась. Она дернула ткань с кровати. Подушка потянулась за полотном и мягко шлепнулась на пол. Этого не ожидал штатив, на котором висела бутылочка капельницы, мерно отмеривающей время для подключенного к датчикам организма. Держатель покачнулся и, стукнувшись о кровать с неподвижной целью бегущих по прозрачным трубкам жидкостью, медленно пополз на пол. Но неспешный темп падения не спас стеклянность сосуда. Звякнув и стукнув, капсула с лекарством оказалась на полу. Звуковой поток на этом не закончился. Металлический штатив с характерным звуком соприкоснулся со стеклом и разбил его.

Ада сделала резкое движение, пытаясь поддержать рухнувшее равновесие структуры. Но… Она дернула за проводки датчиков, и экран компьютера тоже стал падать. Стремительное развитие бурной деятельности напомнило о причине собственного больничного пребывания. Боль оскалилась в избитом недавно теле. Девушка замерла, не в силах остановить оползень аппаратуры.

– Да что тут происходит? Опять смешливые попались? – в дверях стоял молодой парень в белом халате и улыбался.