Душа, плененная туманом

– Совершенно верно, – кивнул мужчина, но радоваться я не торопилась, и, как выяснилось, правильно поступила, – мы работаем и по предоплате тоже, но лишь с юридическими лицами. Грубо говоря, один из театров делает заказ, мы его формируем и отгружаем. В накладной, конечно, фиксируются реквизиты заказчика. Но, сдается мне, вас интересуют физические лица? С такими мы работаем через кассу, по чекам. После снятия Z-отчета в конце рабочего дня я уже не могу вернуться в другую дату и просмотреть список товаров. К тому же никаких данных о покупателе все равно нет, только товар и сумма.

– Ну это понятно, – вздохнула я.

Илья взял меня под локоток, отвел в сторонку и зашептал:

– Ты ему веришь?

– Да. Я подрабатывала в супермаркете, я знаю все и про кассу, и про накладные, и про безналичные расчеты.

– Да ну? Господи, Лиза, я знал, что многого о тебе не знаю, но не знал, что не знаю настолько много.

Продавец услышал последнюю фразу и удивленно выпучил глаза. Видать, обилие форм глагола «знать» так его напрягло. За это время подошла его помощница – молодая девушка стандартной внешности с убранными в пучок волосами. Их обоих мы впоследствии попросили выдать нам список юридических лиц и индивидуальных предпринимателей, покупавших более одной шашки с зеленым дымом за последние полгода. Таких, к сожалению, оказалось чересчур много, распечатка заняла несколько листов формата А4 мелким шрифтом. Илье за эти услуги пришлось раскошелиться. На всякий случай мы оставили свои координаты, вдруг кто-то из них что-нибудь вспомнит.

По дороге в отель Тимуров пытался назначить мне на вечер свидание.

– Давай сразу куда-нибудь поедем. Отдохнем. Или тебе нужно заскочить в свой номер переодеться?

– Я что, так плохо выгляжу? – спросила я абсолютно ровным тоном.

– Нет, что ты! Ты великолепная девушка. И выглядишь всегда шикарно. Я вроде уже говорил об этом. Ну так что? Хочешь в кегельбан? Я мастер по бросанию шара, ты меня не победишь!

– Даже не буду стараться.

– Понял. Хотя ты кажешься спортивной девушкой, но… Что ж… В консерваторию? В Третьяковку? В Большой?

– Давай завтра поговорим. Сегодня мозги не работают, и я никак не придумаю достойный ответ.

– Завтра у меня крупное совещание. Боюсь, на целый день. Поэтому весьма рассчитывал на сегодняшний вечер, который вот-вот уже наступит… – Я молчала. – Ну нет – так нет! – ничуть не расстроился Илья. Либо просто не показал вида.

В гостинице я первым делом отправилась в компьютерную. Оплатила еще час и вышла в интернет. С тех пор, как я отправила имэйл, указав номер телефона, никто не пытался со мной связаться, и все же я не теряла надежду. Как выяснилось через пару минут, правильно делала. Во входящих было письмо от shaman-moskva. Я тут же его открыла, совершенно не нервничая.

«Я узнал о Макаре. Вы не лгали. Это ужасно, что с ним сделали, он был мне другом. Вы действительно расследуете обстоятельства исчезновения Катаевой? Я могу дать вам информацию. Телефон не назову, опасно. Имя тоже. Общение через почту или чат. И с условием, что никто обо мне не узнает».

Я написала: «Согласна» – и отправила.

Через десять минут пришел ответ.

«Не так давно Макара попросили об услуге. Когда к нему явится определенная дама, имя и фото прилагается, он должен любыми путями заставить ее приехать в определенный день и время в Коломенское и спуститься в овраг около церкви Усекновения Главы Иоанна Предтечи. Деньги сулили баснословные. Он согласился. Дамочка пришла на прием, все прошло как по нотам. Она верила каждому его слову. Но потом мы выяснили, что из оврага она так и не вернулась. Я запаниковал, а Макар уверял: «Совпадение». Но я продолжал следить за этой историей. Ездил в Коломенское, собирал факты, показания свидетелей. Выяснил, что впоследствии пропал ее сын. Тогда мы испугались уже оба. Я умолял Макара уехать, но это его не спасло. Эти люди очень опасны».

Письмо привело меня в состояние шока. Я долго водила глазами по строчкам, перечитывала отдельные предложения и пыталась понять, во что я влипла. У меня был выбор: поняв, что я гавкаю на слона, отступиться и жить дальше или же броситься в схватку с людьми, для которых человеческая жизнь представляет собой ценность, вряд ли превышающую пятирублевую монету.

Жить дальше… Как глупо. Конечно, меня это больше не волнует. А Миша Горохов… Несчастный мальчик, которого похитили. Если он жив, я могу попытаться его найти. Если жив… Как это узнать? Вот он шел-шел по тропе и в течение каких-то секунд, когда я потеряла его из вида, растворился в тумане. Если его сразу убили, то как они так быстро спрятали тело? Я же шла следом и никого не видела. Если они его похитили, то он должен был кричать, брыкаться… А я, повторяю, шла следом! Может, его усыпили каким-нибудь хлороформом? Или сделали быстрый укол? Он потерял сознание, они услышали, что кто-то идет по дороге, я в этот момент как раз кричала что-то вроде «Стой!», так вот, они могли тихо взобраться на склон или спрятаться в кустах вместе с телом усыпленного мальчика. Иначе получалась какая-то бредятина. И в то, что он мог сбежать из дома, подстроив свое исчезновение, я уже не верю. Слишком эти три случая завязаны. И завязаны с какими-то очень плохими и серьезными людьми.

Подумав, я решила завязаться туда же, к ним, в этот опасный клубок.

Я застучала по клавишам. «Вы что-нибудь знаете об этих людях? Есть вероятность, что Горохов и Катаевы живы?»

В ожидании ответа растирала пальцы, а затем и вовсе пошла к автомату за капучино.

«Я знаю только фамилию заказчика. Расторгуев. В преступном мире человек известный. Я не думаю, что кто-то из них жив».

Я напечатала: «Почему вы уверены, что их убили? Вы что-нибудь знаете о мотивах?»

Ответное письмо пришло очень быстро. «Да, есть предположения. Простите, мне нужно уходить. Встретимся завтра в десять часов в чате. Я пришлю ссылку. Так надежнее. Переписка в чате не сохраняется на сервере».

«Я буду», – послала я ему и вышла из системы. Человек боится – это понятно. Главное, что я сильно продвинулась в своем расследовании. В деле уже появилась фамилия. Некий Расторгуев, известный бандит, приходит к Макару с предложением: тот должен отправить такую-то женщину по необходимому адресу, а взамен получить деньги. Работа – не бей лежачего. Экстрасенс, конечно, соглашается. Он же не знает по молодости-глупости, что связываться с преступным миром опасно. А когда понимает, во что его угораздило вляпаться, уже поздно что-то менять. Дело попахивает заказным убийством. Странно, почему избрали такой затейливый способ. Не проще ли пустить пулю в лоб или заточку в печень? И куда тогда делись парни, ее сын и друг ее сына? Их-то зачем было убивать? И опять же, как они это проворачивают на глазах у посетителей парка?

Я так углубилась в свои размышления, что, поднявшись на свой этаж и выходя из лифта, случайно задела одну женщину плечом. Только в этот момент я ее заметила и тут же извинилась. В ответ на меня направили гневливый, обиженный взгляд. Постоялица отеля уже давно вошла в лифт и скрылась от меня за толстыми стальными дверями, а я все так же стояла и смотрела ей вслед. И дело совершенно не в ней – этого человека я видела первый раз в жизни. А вот этот взгляд… Его я знала. Его я видела раньше. Взгляд огорченного ребенка, чье доверие обманули. Взгляд того, кто был мною предан.

«Лиза, почему ты ничего не делаешь? Я не могу так больше! Я не знаю, сколько я смогу все это выдерживать…»

«Я делаю! Делаю! Я просто не говорила, чтобы тебя не расстраивать! Я устроилась в какой-то дрянной магазин и принесла в отдел опеки справку о доходах. Я совершеннолетняя, я работаю. А они сказали, что этого недостаточно для отмены уже имеющегося опекунства».

«И что же дальше? Что мне делать?»

«Ждать. В следующий раз, когда он тебя изобьет, мы пойдем в травмпункт и милицию), снимем побои, напишем заявление. А с этими данными – в суд. Пусть суд отменяет его опеку и переводит тебя под мое попечение».

«Сколько же мне еще с ним жить… После того как ты переехала в институтское общежитие, стало совсем худо».

«Я знаю, Виталька».

«Вот еще что… Я слышал, он звонил какой-то Нине Григорьевне. Это случайно не та женщина из отдела опеки?»

«Может быть. Там есть дама с таким именем. А о чем они говорили?»

«Точно не расслышал. Но тон, с которым он к ней обращался… С нами он так никогда не разговаривал, Лиза. И ни с кем, кого я знаю».

«Думаешь, они как-то связаны? Тогда понятно, почему мне отказали. И понятно, откуда он знает о каждом моем шаге».

«А вдруг у него связи и в суде? И в милиции? И в прокуратуре?»

«Этого не может быть. Мы кого-нибудь найдем, кто нам поможет».

«Лиза, мы никого не найдем. Мы можем помочь только сами себе. Мы хотели пойти законным путем, он они нам не дали. Значит, мы пойдем своим путем».

Я смотрела в глаза одиннадцатилетнего ребенка и не понимала, откуда берется такая мудрость. Он разговаривал как взрослый. Он и был взрослым, запертым в тело маленького, хрупкого и болезненного мальчика, который в свою очередь был заперт в темной башне без окон и дверей, охраняемой жестокими стражниками, пропускающими к нему в камеру только инквизитора на его традиционную вечернюю пытку.

«Какой свой путь? У нас нет своего пути».

«Есть, Лиза. Нам нужно бежать».

* * *

Я очухалась у себя в номере на кровати. Не знаю, как я здесь оказалась, совершенно не помню. Шла на автопилоте. Первым делом потянулась к сотовому, чтобы позвонить Илье и сообщить последние известия. Затем передумала и откинула телефон в сторону. «Шаман-Москва» просил никому не говорить о нем. Я обязана уважать желание своего информатора оставаться инкогнито. Придется заниматься этим Расторгуевым в одиночку. Но завтра. А сейчас необходимо ложиться спать, иначе утром не будет сил для расследования.

Начать я решила с Гороховой. Утром созвонилась с ней и договорилась о встрече. Через некоторое время уже была у нее дома.

Учительница встретила меня в очках, когда мы сели за стол, она опомнилась и, сняв их, положила на край столешницы. Затем посмотрела на меня светлыми близорукими глазами.