Одиссея Атани Дюбарри. Начало

– Больше двадцати лет назад, Леандр, – приподняла тонкие черные брови та. – Когда я вышла за тебя, помнится, мы очень многое начали сначала. А потом, когда с Филиппом на руках мы преодолели плавание через Индийский океан, было ли легче? Те времена, когда «Серебряный лев» кишел жильцами, словно блудная собака колтунами шерсти, уже не вернутся. Здесь не будет моряков и торговцев, даже если мы закроем это приличное место и откроем кабак!!!

На этой фразе она презрительно фыркнула, и её грудь на секунду приподнялась. Она гордилась своей добропорядочностью и строго осуждала любое проявление неприличного поведения. В былые времена в «Серебряном льве» останавливались только капитаны кораблей или порядочные торговцы, здесь не приветствовали грубых и необязательных жильцов. Для матросов в деревне была дешевая таверна, сейчас плотно наводненная наемными работниками плантаций южных островов.

– Ещё подождем немного, – спокойно сказал Леандр, убирая руки за спину. – По слухам, здесь начнут вырубку сандаловых деревьев, и тогда…

– Начнут, в лучшем случае, через пару лет, – передернула плечами Марта, смотря на себя в большое зеркало на стене. – Ты дочь замуж выдавать с чем будешь? С деревьями?

– А она собирается? – вдруг обернулся Леандр с интересом.

Женщина смерила супруга взглядом:

– А есть, за кого? Кассандра у нас девушка умная и подходит ко всему логично, ты знаешь это. Это ещё одна причина, по которой нам надо уехать отсюда… Уже не о нас с тобой сейчас речь, а о детях!

Разговор был прерван появлением с улицы молодого человека двадцати с небольшим лет, держащего в руках зонт. Он стряхивал капли воды с черных кудрей и загадочно улыбался своим мыслям.

– Как? Дождь не кончился? – вскинула брови Марта вместо приветствия.

– Кончился, – усмехнулся тот. – Это я неудачно задел дерево! Я уже опоздал на завтрак?

– Ты знаешь, что да… – усмехнулся Леандр и облокотился на стойку. – Но я думал, о тебе уже позаботились.… В поселке есть какие-нибудь новости?

– Честно признаюсь, отец, не знаю… – молодой человек посмотрел на обоих родителей. – А к чему был этот вопрос именно сейчас?

– У нас ничего не меняется, Филипп, – сказала Марта, усаживаясь на стул, и её величественная фигура приобрела ещё более королевский вид. – Я говорю, что, пока не поздно, нужно бросать этот убыточный бизнес и переезжать…

– Ах, вон оно как… – неопределенно протянул тот, и на его красивом лице появилось выражение неопределенности. – Что ж…

Он собрался пройти в ту часть первого этажа, которую занимала их семья, но отец остановил его жестом:

– Филипп, стой! Какова твоя позиция? – он сделал паузу. – Когда меня не станет, гостиница уйдет к тебе…

– Отец… – тот неловко крутанул в руках зонт и шевельнул кожей на лбу, подбирая слова. – Осмелюсь держать пари, что ты проживешь ещё пару десятков лет…

– Это неважно. Все-таки, по поводу «Серебряного льва»…

Филипп несколько раз скользнул взглядом с отца на мать и обратно и пожал плечами, обдумывая свой ответ:

– Почти вся моя жизнь здесь прошла, – уклончиво начал он. – Я помню, когда в порт заходили корабли, здесь было шагу некуда ступить. Комнаты в правом крыле сдавались…

– Предлагаешь построить тут новый причал? – перебила сына Марта, махнув рукой в сторону. – Я так понимаю, в этом доме все против меня?! Ведь я о вас же беспокоюсь, прежде всего, не о себе! Что за странное поведение у мужчин в этом доме?!

– Марта, дорогая, я предлагаю выждать ещё хотя бы полгода… – миролюбиво начал Леандр. – Я же тебе говорил, слухи ходят…

– Через полгода опять дожди… – упрямо тряхнула короткими волосами та, а Филипп, пользуясь тем, что внимание с него переключилось, скользнул в коридор за стойкой портье. Он терпеть не мог разговоров о будущем острова, семейном деле и родительских пререканий, на которые не было возможности как-то отвечать, и всегда старался находиться в этот момент подальше.

Семья Суронте и гостиничная прислуга занимали весь первый этаж. Там же была и кухня. Второй – сдавался постояльцам. В прежние времена в отдельном флигеле проживало ещё несколько человек из слуг, но сейчас владельцы могли себе позволить только кухарку, старого слугу, служившего в этом доме много лет, и горничную. Болтливую белозубую девушку из местных аборигенов пять лет назад подобрал на одном из соседних островов Леандр Суронте, и взял в гостиницу в качестве помощницы. Вообще-то, её звали Галабаэсса, но здесь, в «Серебряном льве», к ней приросло имя Галарос, и она успешно на него отзывалась.

Столкнувшись в коридоре с молоденькой круглощекой шатенкой, Филипп приветствовал её кивком головы

– Отлично выглядишь, Кассандра!

Девушка подавила усмешку и поправила оборку платья. Вот уже какой год подряд её брат, вместо ежедневного приветствия в её адрес, говорил именно эти слова, независимо от её наряда и самочувствия.

– Добрый день, Филипп, – шевельнула бровями она и в карих глазах промелькнули огоньки. – Как поживает мадам Жюлебье?

Молодой человек, уже взявшийся за ручку своей двери, вдруг остановился:

– Это ты к чему? – напряженно спросил он. Его идеально прямой подбородок дрогнул.

– Просто интересуюсь… – улыбка на её лице даже не пыталась спрятаться, хотя тон выражал смиренность. – Нет, я понимаю, бедная мадам уже полгода, как овдовела, ей очень одиноко и грустно, кто-то же должен её утешать и помогать коротать эти бренные вечера…

Филипп повел челюстью и покрутил туда-сюда дверную ручку. Его лицо выглядело в этот момент особенно отталкивающим.

– Дорогая моя сестра, – с плохо скрываемым раздражением сказал он наконец. – Лучше, если ты не будешь лезть в то, что тебе не нужно, хорошо?

– Я ничего такого и не планировала, – снова открыто улыбнулась девушка, убрав за ухо прядь каштановых волос. – Я лишь спросила… – она притворно вздохнула. – Бедная только мисс Элла… Как, должно быть, ей будет неприятно узнать…

– Кассандра!!! – уже зло прорычал молодой человек, и та вдруг расхохоталась, показывая жемчужные зубки.

– Хорошо! Я молчу! Я бьюсь головой о стену, пытаясь понять, что все дамы в тебе находят, вот честно! За миллион золотом бы не вышла за тебя!

– Удивительно, но я бы сам заплатил столько же, что бы на тебе не жениться! – огрызнулся Филипп и уже более миролюбиво спросил. – У нас что, опять семейный разлад?

Девушка пожала плечами

– Не в курсе, но не удивлена. На прошлой неделе мама говорила мне, что хотела бы, в абсолютном идеале, уехать в Австралию… Ах, кстати, да! Вспомнила! У меня для тебя письмо, – она вынула из корсажа конверт и протянула его брату.

Тот взял письмо не сразу: сначала взглянул на сестру, потом на белоснежный конверт. Взяв его в руки, Филипп скользнул взглядом по надписи и протянул его обратно

– Возьми… Можешь выбросить.

– Ты даже не прочтешь?

– Зачем? – сухо ответил молодой человек. – Я узнаю этот почерк, я знаю, кто написал письмо, и мне совершенно неинтересно узнать, что там написано… Можешь открыть сама, я тебе разрешаю. Мне неинтересно.

– А если…

– А если подательница сего, – перехватил мысль сестры Филипп. – Спросит у тебя о судьбе своего послания, ты вольна отвечать ей то, что считаешь нужным. Заранее спасибо!

И на этой фразе он вошел в свою комнату.

Оставшись одна, Кассандра повертела в руках письмо, зачем-то понюхала его и, пожав плечами, скомкала в руке. За свои восемнадцать лет она не написала ни одного письма мужчине, и вообще считала это ниже своего достоинства, а после такой реакции брата решила, что никогда не поступит подобным образом, если адресат не является, как минимум, законным мужем.

Заглянув на кухню, она швырнула смятый конверт в кучку мусора, и вышла в зал, где семейный спор супругов Суронте разгорелся не на шутку. Причем, все происходило в лучших традициях дома: Марта кричала, размахивая руками, и призывая в свидетелей все, что находилось вокруг, включая мебель, Леандр максимально смиренно пытался защищаться, прекрасно зная характер супруги и не желая нагнетать обстановку.

– О какой удаче может идти речь?! Ты что, флибустьер какой?! – женщина топнула ногой. – Тут разве что чудо свалится в лице целого корабля постояльцев!

– Удачи нет, потому что никто из нас не может ею похвалиться! Из нас никто не притягивает к себе везение и успех, вот и все!