Под каблуком у синего ботинка

Клавдия понимала, что ей надо, просто необходимо побеседовать с этой поварихой по душам и обижать работницу никак нельзя.

– Вот я сразу увидела, что вы очень аккуратная женщина. У вас, наверное, каждая кастрюлька на своем месте. Конечно, Катя никак не могла у вас ошпариться. Скажите, вы не могли бы мне уделить парочку минут?

Женщина пожала плечами.

– У меня мясо на плите…

– Так и пойдемте к вам, вместе покараулим! – обрадовалась Клавдия.

– А у вас пропуск есть? – завела старую песню теперь уже и повариха.

– Откуда ж ему взяться? Мы же только поговорить…

Клавдия могла пройти якобы на пляж, но на обратном пути пришлось бы снова выложить кругленькую сумму. Но после того как она одолжила деньги Лиле, своей наличности ей хватило бы как раз дойти до крыльца.

– Ну тогда пойдемте к вам в машину. Но только на десять минут. Вы что хотели узнать – как готовить суточные щи? Ко мне специально за рецептом люди приезжают.

– Ага, и про щи расскажете. Только сначала растолкуйте, что это за девушка – Катя Белкина? – живо пристала к поварихе с расспросами Клавдия, едва женщины уселись в мягкий салон. – Понимаете, моя дочь с ней дружит, а я переживаю – вдруг девчонка с плохой компанией свяжется, вы же сами небось мать, должны понять.

– Ох, и не говорите! С этой молодежью одна морока, – махнула рукой повариха. – У меня у самой сын связался…

– С Белкиной?

– Да почему с Белкиной, нет, он с парнями из соседнего двора связался, а я домой прихожу, слышу – от него спиртным пахнет! Я тогда…

– Вы про Белкину расскажите, а то у вас мясо на плите, – напомнила Клавдия.

– Так а что ж Белкина… Хорошая девчонка, порядочная… Добрая такая, никогда мухи не обидит. Я уж ей бывало говорю – возьми газету, шлепни муху, а она – да что вы, лучше спрей купить. Жалостливая была. Да оно и ясно – в семье-то какой росла! Мать проститутка, прости господи, отец ворюга, каких свет не видывал… Всю жизнь девчонка в нищете. Никак не везло девахе.

– А где же проживала эта девчонка?

– Дак разве же кто знает? У нас тут вроде и условия хорошие, а только никто ни с кем дружбы большой не водит. Во время работы – все ладим, а помимо работы – у каждого свои заботы. Никто даже ни у кого в гостях ни разу не был. Откуда ж я должна знать, где она проживает. А так девчонка славная, не бойтесь за свою дочку, ничего ей Катька не сделает. Вот у меня дак и совсем не знаешь, что делать, – каждый божий день пьянки! Я уж…

– У вас мясо там пригорает, наверное, какой-то странный запах, с дымком, – прервала ее Клавдия, и повариха очень бодро понеслась в дом.

Клавдия спокойно смотрела, как неповоротливая повариха трусит к дому. Что-то не складывалось. То, что женщина не кривила душой, а говорила искренне, это Клавдия Сидоровна видела, ее тревожило другое. Зрелая работница кухни говорила, что Катерина Белкина была доброй и славной девочкой, а вот Акакий рассказывал про телефонный разговор, из которого вытекало совсем другое. Может, Кака ошибся, и по телефону говорила совсем не Белкина? Тоже не верится. Он так подробно описал ее, даже заколку из янтаря заметил. И Клавдия видела, на девчонке, которую несли на носилках, была именно такая. Что-то тут нечисто. И куда этот Кака запропастился?! Никогда не найдешь его, когда надо!

– Клавдия Сидоровна, а Аня когда начнет… это… делом заниматься? – вдруг ожил Жора. До сих пор он сидел молча и только таращился на красивые балконы, где изредка мелькали полуодетые фигурки.

– Аня? Ах, Аня! Так она… даже не знаю, может завтра, может, чуть позже, – продолжала врать Клавдия Сидоровна. Она почему-то никак не могла сказать этому милому парню, что ее ветреная дочь напрочь отказывается связывать с ним свое будущее. – А ты завтра опять подъезжай. Ты сможешь?

– Так… смогу. Я вообще-то тоже добрый и… славный…

Ах, какой этот парень был замечательный! Это она, Клавдия, коварная женщина, сидит себе в его машине и даже забыла про него, а он так хочет ей понравиться, так хочет привлечь ее внимание! Вот он сидит к ней спиной, и ей даже так видно, что он робеет. И переживает из-за нее, из-за Клавдии. Давненько уже из-за Клавдии никто не переживал, даже Кака! Казалось бы, прожили тридцать лет, должны уже дышать одной грудью, ан нет. Кака никогда ее не понимал. И не вздыхал вот так, как дышит Жора. И не говорил, что он славный… У Клавдии Сидоровны тихонько закружилась голова, и она вдруг со стыдом вспомнила, что ходила в парикмахерскую лет пятнадцать назад. И платья у нее нового уже лет десять не появлялось. И вес, опять же…

– Мы куда? – снова напомнил о себе Жора.

– Ах, Жорик, отвези меня к мастеру, – проворковала кокетка. – У меня сегодня запись в салоне.

– В какой салон?

– Какой? Ну… Вези в «Афродиту» или, на худой конец, в «Прелестницу».

– Да мне-то все равно, в каком у вас запись?

– Ах, правда… В «Юноне».

Небольшой салон «Юнона» находился рядом с ее домом, и хотя это заведение особым шиком не славилось, зато и расценки здесь были по карману любому желающему. А поскольку сейчас с деньгами была некоторая напряженка, то и хватало только на этот, с позволения сказать, салон. Сначала Клавдии Сидоровне нещадно мочили, трепали и всячески дергали ее многострадальную голову, потом долго щелкали ножницами где-то над ушами и в конце сеанса намазали все волосы бурой краской. Когда почтенная женщина глянула на себя в зеркало, у нее сперло дыхание – из огромного трюмо на нее смотрела пышная особа с маленькой, жалкой головкой, на темечке которой возвышался вызывающий апельсиновый гребень.

– Девочки… Это у меня что еще за восстание на голове?

– Ой, госсыди, ну прям совсем за модой не следят, – фыркнула девица, которая сооружала эдакую красоту. – Прическа – самый шик, называется «Улыбка какаду». Нам теперь все такую заказывают.

– Я вообще-то считала, что попугаи не умеют улыбаться, но теперь точно знаю – стоит только посмотреть на это безобразие, любой какаду умрет со смеху! – чуть не плакала Клавдия Сидоровна. – Немедленно уберите этот беспредел и соорудите мне нормальную, аккуратненькую стрижечку. А укладывать не надо, я уж лучше сама дома на бигуди накручу. Да, и покрасьте меня во что-нибудь приличное! Что ж это я, почтенная женщина, буду как морковка ходить!

Ушло еще добрых полтора часа, чтобы придать волосам более-менее сносный вид.

Дома Клавдия терпеливо вертела бигуди на коротенькие волосики, но, подсушив их и раскрутившись, осталась довольна – женщину всегда украшает некая новизна, конечно, если это не «Улыбка какаду». После Клавдия Сидоровна долго сидела перед аквариумом и рассказывала рыбам, как замечательно они с Георгием (рыбам она не позволяла звать его Жорой), как они замечательно сегодня вели расследование. Рыбы ахали, беззвучно раскрывая рты. Зато кот Тимка насмешливо улыбался своими хитрющими глазами. Не верил, гад. Но ничего, он еще увидит, на что Клавдия способна во имя любви.

Акакий вернулся домой весь задумчивый и сосредоточенный. Он вообще-то уже разучился и задумываться, и сосредотачиваться – этого давным-давно уже не требовалось, все образовалось и плыло вместе с пенсией и регулярной помощью сына. Сейчас же пришлось изрядно трудиться извилинами, чтобы соорудить хоть какие-то выводы. Стимулировали активность серого вещества соблазнительные пачечки денег, которые показала ему сегодня Агафья. И ведь самое главное, что Клавдия никоим образом не сумеет о них разнюхать. В том, что он сумеет распутать эти непонятности, Акакий Игоревич не сомневался. Жена, увидев мужа в таком серьезном расположении, могла бы принести чашечку кофе к дивану, но не принесла. Мало того, она прилипчиво стала расспрашивать Акакия о всех последних новостях в подробностях, да еще и налетела на супруга с криком – отчего это он не появился в самый нужный момент, когда им с Жорой позарез надо было пройти на пляж. В общем, в этот вечер они друг друга не поняли.

Утром Акакий проснулся от того, что весь пол под ним ходил, точно живой. «Землетрясение!» Акакий вскочил и прижал Тимку к своей ребристой груди. Спасать надо было самое дорогое.

– Ты чего так из кровати сиганул? – спросила Клавдия, кланяясь, как колодезный журавель.

Господи! Это не землетрясение. Это единственная женушка решила заняться гимнастикой! Вот зрелище-то! Спортивного костюма у Клавы никогда не было, оно и понятно – какая из нее спортсменка. Поэтому сейчас она отдавалась спорту в летнем огроменном сарафане, который не сковывал движения. Клавочка решила заняться мышцами всерьез. Вот сейчас она, крякнув, присела и выкинула правую ножку в сторону, едва не придавив разнесчастного кота. Зверь обиженно вякнул и вспрыгнул на телевизор. Клавдия же не видела ничего вокруг и выкинула теперь левую конечность. «Вот и выступала бы с этим номером в шоу, какие бы деньги гребли», – тоскливо размышлял Акакий. Он уже нестерпимо хотел по малой нужде, но пробежать мимо непредсказуемой спортсменки не отваживался – не дай бог под ее ножку попасть, инвалидность обеспечена. А у него сегодня званый вечер, он с Любочкой идет на день рождения.

– Ну, рассказывай, – пропыхтела супруга, подскакивая высоко вверх. – Что там с этой Белкиной?

Акакий вчера еще, придя домой, подробно описал все, что произошло, и Клавдия рассказала ему про встречу с поварихой, но что делать сегодня, они не знали. Вернее, знали, только не могли придумать, как подобраться к матери Белкиной. Можно было опять съездить в институт и попробовать там выудить адрес, однако Клавдия не успела додумать эту мысль до конца, как зазвонил телефон. Акакий быстро подскочил к телефону и снял трубку, лицо его тут же скисло, и он скороговоркой забубнил:

– Нет, Даня, не могу. Ты же знаешь, у меня теперь работа, а вот мама обязательно поедет. Она уже давно хотела.

Клавдия вопросительно уставилась на мужа.

– Клава, – радостно сообщил он, едва положив трубку, – звонил Данила, сегодня, понимаешь, день рождения Гаврилы, Лилиного брата, и он всех нас приглашал к себе в деревню. Очень мило с его стороны, по-моему. Данила за тобой через часик заедет.

– А почему это только за мной? Ты тоже родственник, вот и поедем вместе!

– Ну как ты не понимаешь! Я же на работе! И потом, я подумал, может, Агафья знает, где проживает Белкина, не могла же она принять человека с улицы.

– Что ж ты раньше не спросил? – буркнула Клавдия.

Ехать к этому Гавриле ей совсем не хотелось. Видимо, Лиля упорно сватает братца Ане. Клавдия набрала номер дочери.

– Алло, мамочка? – прозвенел в трубке голос дочери. – Я сама хотела тебе звонить. Ты знаешь, только что Данила звонил, ты уже знаешь? Мам, я никак не могу сегодня поехать, просто никак. Ты возьми Янку с собой, пусть девчонка молока деревенского попьет.

– Откуда у Гаврилы молоко, от кошек? Хотя, конечно, Яночку возьму. Ну и сама бы поехала, чего уж…