Звёздочка моя новогодняя

– Уж ты ж! – точно ужаленный, отскочил Банченко на край сиденья. – Но я буду дышать вашими ароматами.

Дина усмехнулась и снова повернулась к окну.

Татьяна, заметив своего мужа возле Дины, сцепила зубы. Конечно, ей было крайне неприятно! Эд опять не собирался замечать супругу. И для кого, спрашивается, она надела эту новенькую беленькую шапочку, которая ей так идет? И сапожки подобрала беленькие. Но Эд опять ничего не оценил!

– Татьяна Олеговна! Вы сегодня такая красивая! – вдруг на весь автобус выдал Игорек Веткин. – Садитесь сюда, я вам место нагрел.

И Татьяна гордо кивнула головой. Пусть супруг не думает, будто она отрезанный ломоть.

– Спасибо, Игорек, – нежно улыбнулась парню она. – А когда мы уже поедем?

– Как?! – взревел вдруг Криворуков. – Как мы можем поехать, если у нас еще не вся труппа в сборе?! Вот где Крутикова?! Я же предупреждал, чтобы без…

– О! Вон она несется, – заметил Чеботарев. – Ничего себе – бежит! Вон, как лихо через заборчик перепрыгнула! Только сумки в разные стороны!.. Надо ее к Олимпиаде готовить.

– Я тоже успел отметить ее спортивную фигурку, – процедил Эд. – Но для искусства этого мало. Нужно как минимум иметь талант. Поэтому из всего нашего театра только я и Дина по праву считаемся актерами.

Татьяна напряглась. Сейчас начнется вечная песня мужа «Нас, талантливых, так мало!». Как бы это прервать?

– Здрасте всем! – влетела запыхавшаяся Женька. – Дин, садись со мной, сейчас такое расскажу – умрешь от нервного срыва! Прикинь, я убежала сейчас, пока мои спали! А то бы… Эдмунд Леонидович, отпустите шубу Дины, вы же ее держите!

Банченко крякнул и нехотя подвинулся. Дина тут же упорхнула к подруге, а на ее место неторопливо села Татьяна:

– Эд, расстегни пуговицу, тебе трудно дышать… И развяжи шарф, он пуховый, тебе будет жарко.

– О-о, – воздел глаза к потолку Банченко. – Как же я устал. Татьяна, займись собой! У тебя тоже пуговицы застегнуты!

Татьяна опустила глаза. И в самом деле, пора бы и собой заняться, чего это она все о нем и о нем… В автобусе было жарко, поэтому она скинула шапочку и тряхнула головой. Волосы упали на воротник.

– Фея! – восторженно выдохнул Веткин, который сидел прямо за ней.

Татьяна даже почувствовала, как он осторожно потрогал ее локон рукой. Видимо, это заметила и Анжела Кузьминична, потому что тут же последовал ее окрик:

– Игорек! Вы что – блох там ищете? Повторяйте лучше свою роль. – Жена главного не терпела конкуренции. Любить должны были только ее.

– Динка, ты не поверишь, – вовсю делилась своими домашними хлопотами Женька. – Вчера как своему сказала, он как встал в третью позицию, дескать, никуда не поедешь, и точка! А я… Можешь себе представить, я даже спорить не стала. Только об его голову елку погнула…

– И почему вот вы, Женечка, мужа не слушаетесь? – вздохнул Чеботарев и достал гитару.

– Васенька! – сразу же оживилась Анжела Кузьминична. – Спой ту песенку, которую ты для меня сочинил!.. Мне бы только смотре-е-еть на тебя-я-я…

– Это вообще-то Есенин написал, – выдал информацию Игорек. – И совсем не вам.

– Много ты понимаешь, – фыркнула Анжела Кузьминична. – Это Есенин не мне, а вот Васенька ее специально для меня придумал! Настена! Ну, мы скоро поедем-то? А где он? Где мой муж-то? Он с нами не едет?

– Еще никто не едет, мы на месте стоим, – снова не выдержал Игорек.

Анжела Кузьминична только собралась язвительно ответить негоднику, как в автобус с криками ворвались дети.

– Мама! Мы тебя нашли! – крикнул краснощекий карапуз и кинулся на руки к Женьке.

– Граждане! Мы отъезжаем! – появился в дверях Криворуков.

– Погодите отъезжать! – подскочила Женька. – Мне детей вернуть надо! Ванечка, а папа-то где? Вон он? Петр! Твою мать! Забери детей, я сказала!

Возле автобуса стоял Петр и смотрел через окно на Женьку глазами спаниеля.

– Женечка… мы не можем остаться без тебя, поэтому решили ехать вместе с вами, – выдал он.

– С ума сошел?! – вскинулась Женька. – Ты даже сумок не взял! Водитель! Водитель, не пускайте этого полоумного! Ванечка! Бегом к папе, он сейчас купит вам… Он сейчас нарядится Дедом Морозом, и вы можете просить у него что угодно! Петя! Отведи детей к маме!

– Но Женя! – жалобно поскуливал Петр, принимая барахтающегося Ваньку из рук Чеботарева. – Но… ведь Новый год!

– Я отпрошусь и приеду! – уже махала им рукой в окно Женька.

– Водитель! Трогай! – скомандовал Криворуков, и автобус, нещадно чадя, тронулся с места.

Чеботарев тут же грянул на гитаре «Прощание славянки». Женька отвернулась и тихонько всхлипнула. Анжела Кузьминична промокнула глаза шарфиком:

– Какая любовь! Какие чувства! Ах, молодость… Крутикова! Вылезай! Не порти нам Новый год.

Но никто никуда не вышел, все устроились на своих местах, а на место кондуктора умостился Криворуков и прочитал обращение. По бумажке:

– Дорогие мои одно…

– Сельчане! – рявкнул Чеботарев.

– Однопометники! – весело докончил Веткин.

– Одномандатники, тоже можно, – подключился Банченко.

– Дорогие мои одно… коллеги! – извернулся Криворуков. – Я вам сейчас быстренько прочитаю план наших действий, а вы чтобы не вздумали мне его нарушать! Итак… Сегодня, то есть тридцатого, мы приезжаем, располагаемся в отдельных комнатах…

– Мы едем в столицу? – подпрыгнул Веткин. – У нас у каждого будет своя комната?

– Не юродствуйте, Веткин, – строго посмотрел на него главный. – Жить будем в Доме культуры…

– В старом клубе то есть, – перевел Чеботарев. – Он хоть топится?

– Приедем, и затопят, – строго посмотрел на него Криворуков. – И у каждого будет своя комната. То есть женатые пары, это мы и Банченко, будут жить в своих комнатах, Дина с Женей Крутиковой, а Чеботарев с Веткиным.

– Я требую отдельной комнаты! – подскочил со своего места Банченко.

– Это можно… – кивнул Криворуков. – Там есть склад, можно освободить. Но без отопления.

– Какой ужас, – охнула Татьяна. – Нет, Эд будет жить с семьей, в отапливаемом помещении. Ему нельзя терять голос.

– Позвольте продолжить, – опять уткнулся в бумажку главный. – Значит, сегодняшний день уходит на обустройство. А завтра, прямо с утра, мы даем детский утренник в десять ноль-ноль. А в семь мы покажем «Гамлета».