Равновесие во Тьме. Писатель

– Ты идешь к тьме, – произнес бородатый старик с капюшоном на голове, стоя рядом со мной, – твое сердце и разум заполонила тьма.

– Что ты сказал? – спросил я, имея желание хорошенько ему двинуть по седой физиономии. – Повтори, а?

Отойдя немного в сторону, переведя дух, отдышавшись, я решил попробовать возобновить наш диалог, уточняя про тьму, как старик исчез.

– Очередные забавные мультики! – воскликнул я, дав пня колесу моего пикапа, слушая сигнализацию. – Но, видимо ты прав, старик. Прав!

Произнесенные седым старичком слова запали в мою душу, и мне почему-то резко захотелось навестить бабушку Ирен, которую я не видел с той самой ночи, закончившейся трагично для всей нашей семьи.

Обратил внимание

Дом, где я любил навещать дедушку Джона – возвращал в прошлое, даря приятные воспоминания. В этот раз я самостоятельно подъехал к дверям, желая уделить внимание бабушке Ирен. Видя ее потухшие глаза, в очередной раз мне не удалось сдержать ярость, двинув кулаком по пикапу.

– Что-то тебе достается сегодня, дружище, – облокотившись на капот, произнес я, – чертовы проблемы…

– Машину то за что! – взволнованно закричала бабушка Ирен, встречая меня. – Ты же не на машину злишься, Ричард!

Бабушка! – обнимая ее, признавался я. – Кажется, я злюсь на все!

Шестилетний Томас выбежал ко мне, обнимая за ноги, а я с радостью поднял его на руки, ощутив, насколько тяжелым становится маленький карапуз.

– Кто у нас тут такой большой? – спрашивал я его, не дождавшись ответа. – Мой младший братишка!

Уткнувшись носом в его сладко пахнущие белокурые волосы – становилось уютно, безопасно, и приятно, обнимая малыша, мельком заглядывая в огромные голубые глаза, способные утащить с собой в мир грез, волнообразно качая на корабле путешествий.

– Мне уже тяжело таскать его на себе, – со смехом произносила бабушка Ирен, – а он все просится на ручки.

– Не начал говорить? – спросил я бабушку, держа его на руках. – Прошу, скажи, что он заговорил, как все дети шести лет…

– Нет, после той ночи, – начала бабушка вспоминать, – он…

– Не будем об этом! – прервал я ее. – Тебе стоит поберечь себя.

– Мне кажется, или Томас ловит вокруг тебя каких-то мух? – посмеялась бабушка, замечая его движения руками. – Ух, как отпугивает!

– Не вижу никаких мух! – удивился я, оглядываясь вокруг себя, внимательно рассмотрев пространство. – Но, кто знает, что творится в его детской голове.

Пройдя в дом – внезапно в моих глазах показались слезы. Пытаясь сдержать их, я напрягался, поддаваясь накатывающим эмоциям.

– Поплачь, – сказала бабушка Ирен, – это полезно, Ричард.

– Нет! – резко прервал я ее. – Мужчины не плачут!

Томас подбежал ко мне, показав пальцем на шрам, оставшийся на его щеке, напомнив мне слова отца.

– Я понял тебя, малыш, – тихо прошептал я, пустив скупую слезу, – понял, обязательно поплачу.

Он обнял меня крепко-крепко, начав громко хлопать в ладоши вокруг моих ушей.

– Мы решили продать тот дом, – сообщила бабушка Ирен, – плохие воспоминания никому не нужны.

– Я согласен, – отвечал я, наблюдая за Томасом, – я помогу с продажей, если потребуется.

Томас начал носиться, как ураган, топая ногами, будто дал свое личное благословление на продажу дома в Статен-Айленде.

– Эта новость, кажется, ему по душе! – шутил я, не зная истинной причины бурной реакции младшего брата. – Дом быстро купят, я уверен.

Пройдясь по коридорам, я вспоминал, как пугался средневековых картин, где изображены всадники на лошадях, постоянно ощущая себя принадлежащим к тому миру.

– Рассматриваешь картины, которых боялся в детстве? – спрашивая, тихо подошла ко мне бабушка. – Рыцари особенно пугали тебя.

– Какой картины я боялся больше всего? – Мне стало любопытно, и я спросил бабушку, используя предоставленную возможность.

– Вот эта картина! – указала она на нее пальцем. – Висит низко, и ты трогал ее, каждый раз приходя в ужас, начиная плакать.

– Странно, – ответил я, – вроде, ничего особенного в ней нет.

На картине были изображены всадники на лошадях, несущихся куда-то, держащих оружие, будто они готовы к бою, защищая своих людей. Если приглядеться, то можно рассмотреть песок, поднимающийся вверх от бегущих лошадей, а еще доспехи, кажущиеся слишком тяжелыми для одного молодого парня, отстающего от всех остальных.

– Да, – сказал я, убрав руки в задние карманы брюк, – все-таки странное ощущение.

– В мире много странного, – сказала бабушка Ирен, погладив меня по спине, – мы можем только гадать, почему тебя пугала именно эта картина.

– Словно я был там, – произнес я вслух, – а доспехи были тяжелы для моего младшего сына…

– Ричард! – обратилась ко мне бабушка. – О чем ты говоришь?!

– Бред какой-то! – воскликнул я, покачав головой, вернувшись в реальность. – Видать, проникся атмосферой картины.

– Ее нарисовал художник, – поделилась бабушка, – выживший в той кровопролитной войне.

– Не будем об этом! – перевел я тему, почувствовав, как сжимается мое сердце от страха. – Сегодня ко мне подошел старик, сказав, что мной завладела тьма.

– Может, какой ненормальный? – смеялась бабушка Ирен, пытаясь скрыть напряжение. – Среди мая встречаются подобные экземпляры.

– Билл женится! – вновь перевел я тему. – Попросил меня помочь ему с организацией свадьбы, а я пытаюсь задавить зависть.

– Ричард, ты же сам женился! – удивленно воскликнула бабушка, находясь в недоумении, глядя на меня. – Почему ты завидуешь?

– Сам не понимаю! – закричал я, начав бить себя по щекам. – Это неправильно! Некрасиво! Стыдно! Это не я! Я никогда ему не завидовал!

– Тише, Ричард, тише. – Произнесла бабушка Ирен, убрав мои руки от лица. – Наверное, есть причина.

– Мне так плохо рядом с ней, – признался я, – невыносимо плохо.

– Подумай, что вызывает в тебе зависть, мой дорогой внук, – предложила она, – свадьба Билла не дает гарантии на счастье в их браке.

– Кажется, что они будут счастливы! – выпалил я, ощущая себя до бесконечности одиноким. – Мы живем с ней на одной территории. И все.